Дикон не хотел его слушать, потому что знал: инквизитор говорит его собственным голосом.
Пара глотков приглушила бы въедливый голос. Еще пара сделала бы его чуть слышным. Несколько последних довершили бы дело – он перестал бы слышать голоса, как действительные, так и воображаемые.
«Что?..»
Дикон резко мотнул головой.
«Что ты?..»
Он ускорил шаг, словно надеясь убежать от голоса.
«Что ты сейчас?..»
Он отвинтил колпачок с бутылки, потом повернулся и прислонился лбом к стене, вдоль которой шел.
– Прошу тебя, – начал он. – Я не хочу...
Секунду спустя он выпрямился и направился к стоявшей неподалеку скамейке. На ходу он уронил бутылку и ушел от нее. Потом сел и услышал голос:
«Что ты испытываешь?»
– Отчаяние. Утрату. Злость.
«Так ли это?»
– Конечно. А что я должен испытывать? Я узнал, что женщина, которую я боготворил, изменяла мне в то самое время, пока я, идиот, думал, как все распрекрасно, как все у нас идет по-особому. Дьявольщина! Я строил на этом всю свою жизнь, а ты спрашиваешь...
«Боготворил?»
– Конечно! А как, черт побери, можно это назвать по-другому? Или это слишком нежное слово? Разве эти слова придуманы не для того, чтобы люди их использовали?
«Все так. Оно выражает твои чувства. Но оно не объясняет, почему и насколько это было умно».
– Умно?
«Именно. Эта женщина, эта Мэгги... Чего ты ждал от нее? Ты считал, что она возьмет на себя ответственность за твою жизнь? Чья, в конце концов, эта жизнь?»
– Я просто... я хотел сказать, что любил ее.
«Отлично. Выходит, ответственность на тебе. Ты любил ее. Разве отсюда следует, что она должна подчиняться придуманным тобой правилам?»
– Черт возьми, она же обманывала меня!
«Значит, у нее тоже были проблемы».
– Как ты не понимаешь! Все шло отлично, просто как в сказке. У нас все складывалось идеально – интимная жизнь, все... А она...
"Это было не так, дружище. Ты думал, что это так. Ты слепо любил ее, но это твоя проблема, а не ее. Послушай, что ты сейчас чувствуешь?"
– Утрату, злость.
"Ты пропустил «отчаяние».
– Но...
«Ты чувствуешь себя не так погано, как можно было ожидать, правда?»
– Что?
«Ты чувствуешь себя не так скверно, как тебе хотелось бы».
– Что, к дьяволу, ты в этом понимаешь?
«Я сказал, что ты чувствуешь себя не так паршиво, как хотел бы чувствовать».
– Болтовня! Кто ты такой? Какой-нибудь треклятый психоаналитик?
«Отвечай на вопрос!»
– Конечно, я чувствую... вчера я чувствовал себя совсем погано. Мне хотелось умереть.
"Да, знаю. А что ты ощущаешь сейчас?"
– Послушай, я не могу справиться с...
«Разве у тебя в душе нет капельки, хотя бы капельки облегчения?»
– Облегчения?
«Именно. Тяжесть любви к Мэгги, оплакивания Мэгги, тоски по Мэгги – разве она не стала легче. Что ты об этом думаешь?»
– Я думаю, что ты совершенное дерьмо.
«Ладно, попробуем сказать по-другому. Если ты чувствуешь себя не так погано, как, по твоему мнению, должен был чувствовать, то чем это можно объяснить?»
– Не знаю.
«Есть хоть какое-то утешение, которое заставит тебя бросить бутылку? Есть ли что-нибудь, способное облегчить боль, спасти жизнь? Если есть, то что это такое?»
– Это ты говоришь, что оно существует, а не я. "Если оно существует. Что это?"
– Не знаю.
«А все же?»
– Не знаю.
«Говори, кретин!»
– Лаура.
* * *
Дикон перешел через улицу к стоящей на углу телефонной будке и позвонил. Он назвал Лауре улицу. Она сказала, что приедет и заберет его. Повесив трубку, он обернулся и увидел четырех человек. Один из них был Маркус Архангел. В конце квартала стоял припаркованный черный лимузин.
«Боже правый! – подумал Дикон. – Я к этому не готов!» Он побежал.
Даже будучи в никудышной форме, он умудрился опередить преследователей на двадцать метров, потому что они не ожидали от него такой прыти. Они думали, что он будет пьян. Архангел что-то крикнул ему вслед, но остался на месте. Часы показывали полдесятого. Солнце еще не зашло и не было возможности улизнуть под прикрытием темноты. Дикон повернул за угол и поискал глазами какое-нибудь убежище, но не нашел. Прохожие глазели и поспешно расступались, чтобы пропустить бегущих. Никто не собирался ему помогать: опыт горожан подсказывал, что надо стараться не быть замешанными. Единственным преимуществом Дикона было то, что преследователи почти наверняка не решатся стрелять в него на улице. Они рассчитывали затащить его в машину без особого труда: потасовка, недовольный пьяница, пара осторожных свидетелей – на этом инцидент кончается, и лимузин исчезает. Повернув на другую улицу и увидев, что на ней полно людей, Дикон замедлил бег до обычной ходьбы. Может быть, не каждый захочет показать себя героем, но в полицию обязательно позвонят, чтобы сообщить об убийстве.
Четверка преследователей едва не сбила его с ног. Один из них прошипел:
– А теперь, парень, давай назад, к машине. И не вздумай выкинуть какой-нибудь номер. Если тебе это нравится, можешь умереть прямо здесь.
Дикон не поверил ему, но он не верил и в то, что сумеет от них уйти. Рано или поздно наступит момент, когда они нападут на него. Если он пойдет дальше, они последуют за ним, а сзади будет медленно ползти лимузин.
Недалеко от угла, откуда он звонил, но не слишком близко от машины, в которую его собирались затолкать, располагался паб с несколькими деревянными скамейками снаружи. Не доходя до него совсем немного, Дикон резко ускорил шаги и неожиданно сел на скамью. Парни остановились, и один из них сказал:
– Зачем ты создаешь трудности? Ну какая тебе разница?
Они сели с ним: один – рядом, другие – напротив. Улыбаясь, подошел Архангел.
– Я не вижу для тебя выхода из этой ситуации, Дикон.
– Я могу сидеть здесь вечность.
– Мы подождем.
– Я могу позвать полисмена.
Архангел рассмеялся:
– Зачем? Чтобы попросить его о защите? Рассказать о незаконно взятом героине и подкупленном десятью «штуками» полицейском?
Дикон не ответил, незаметно следя за дорогой. Десять минут, прикинул он, плюс-минус две. Он находится недалеко от дома, а Лаура ездит быстро. Сейчас должен показаться ее «фольксваген».
– Дикон. – В голосе Архангела прозвучало сожаление и укор.
– Думаешь, я хочу вынудить тебя взять меня прямо здесь?
– Ты прав, я этого не хочу. Однако, если понадобится, я это сделаю. Десяток свидетелей подтвердят, что я был в другом месте, – некоторые из них весьма уважаемые люди.
Осталось минуты две, может быть, даже меньше.
Дикон закрыл лицо руками.
– Сначала дайте выпить, – сказал он, сквозь пальцы наблюдая за дорогой.
– Не надейся меня растрогать, Дикон.
– Мне надо выпить.
– Ах да, понимаю. Дозаправка. – Архангел улыбнулся: – Какой вопрос! Ты получишь порцию виски или даже три порции.
Он видел, как опустились плечи Дикона, будто уставшего сопротивляться. Архангел сделал знак рукой, и один из парней встал.
– Скотч, – сказал Дикон. – Двойной. – Он молча ждал, пока принесут заказанное.
Архангелу передали стакан, который он осторожно поставил против Дикона со словами:
– Пей, да только побыстрее.
«Попала в пробку или потеряла ключи от машины». Дикон со вздохом взял стакан. И в этот момент он увидел «фольксваген», поворачивающий на улицу, где стоит телефонная будка. Он поднялся с места, набрал полный рот виски и направился к лимузину, как будто смирившись со своей участью. Виски он не проглотил. Архангел и все остальные шли за ним почти впритирку.
Посередине дороги он внезапно остановился и обернулся, словно собираясь заговорить. Из-за неожиданной остановки Архангел очутился нос к носу с ним. Дикон выплюнул скотч тонкой струйкой, целясь Архангелу в глаза, потом толкнул его на ближайшего из парней и побежал по прямой к «фольксвагену».
Лаура увидела стычку, но сначала не поняла, что она означает. Потом она заметила бегущего прямо на нее Дикона и настигающих его четырех парней. Ей нужно было взять левее или правее, и лишь инстинкт подсказал ей включить правый поворотник. Парни не обратили внимания на машину: для них она имела значение только как дополнительное препятствие на пути Дикона. Они разделились: двое побежали по одну сторону от «фольксвагена», двое – по другую, рассчитывая, что он проедет мимо. Дикон бежал в прежнем направлении, пока не оказался почти под колесами. Лаура нажала на тормоз и крутанула руль вправо. Дикон отвернул налево. Машина остановилась.
Наступила секундная пауза. Преследователи пробежали мимо машины, ожидая, что Дикон будет или сбит ею, или отброшен. Когда они поняли, что происходит, Дикон уже открыл дверцу.
– Трогай! – закричал он.
Он пробежал несколько метров вслед за машиной, потом забросил ноги и захлопнул дверцу.
– Бери левее!
Водитель лимузина начал разворачиваться. Архангел сидел на дороге, протирая круглые от боли глаза и пытаясь сфокусировать взгляд. Через пару секунд лимузин стал бы поперек дороги, закрыв путь машине Лауры.
– Левее! – снова заорал Дикон.
Архангел, шатаясь, уходил в сторону тротуара, освобождая путь лимузину. Большая машина загораживала его от Лауры. Он появился в поле ее зрения, когда она устремилась в сужающийся просвет. Ничего нельзя было поделать. Бампер «фольксвагена» ударил его по ногам, и Архангел взлетел вверх и в сторону, отскочил от крыла, перевернулся и попал под бампер лимузина, прежде чем водитель успел среагировать. Одно колесо проехало по ребрам, сломав их, как штакетник, другое раздавило его голову. Глаз лопнул, словно раздавленная ногой виноградина.
Лауру так трясло, что ее нога прыгала на педали газа, как у ударника в оркестре. Дикон выкрикивал указания, и она следовала им абсолютно машинально, пока он пролагал путь по забитым улицам.
Когда они запарковались, он осмотрел машину. Ничего серьезного: небольшая вмятина на крыле и слегка перекошенный бампер. Они поднялись в квартиру, и Лаура попросила его встать в центре гостиной, чтобы можно было его осмотреть. Два дня непрерывного пьянства без еды и почти без сна сделали свое дело.
– Ты выглядишь ужасно, – заключила она и заплакала.
* * *
Дикон побрился, принял душ и помыл голову. Когда он вышел из ванной, Лаура уже приготовила спагетти, зеленый салатик, хлеб – все, что ей удалось состряпать из скудных запасов еды. В первый раз она готовила у него дома. Он молча поел. Закончив, он встал, чтобы отнести посуду на кухню. Остановив его, Лаура прижалась к его груди и крепко обхватила его руками.
– Мне очень жаль, – сказала она, не извиняясь, а сожалея о том, что он узнал.
– Все нормально. – Он похлопал ее по спине. – Все нормально.
Это было не совсем так, но можно было надеяться, что со временем все так и будет.
Глава 38
Машина Олега Волкова поднимала клубы грязно-белой пыли на грунтовой дороге. Сам он сидел за рулем трехлетнего, взятого напрокат седана, который не имел ни роскошной обивки, ни кондиционера. Ветер, влетавший в салон сквозь открытое окно, хлестал его по лицу будто мокрой тряпкой. Когда он менял позу, то физически ощущал, как пачкается его одежда.
Поездка заняла полтора часа. В обычное время она занимала столько же плюс-минус десять минут. Волков предпочитал приезжать попозже, чтобы проводить в этом месте как можно меньше времени. Городок тянулся вдоль дороги примерно на полмили. Улицы, застроенные как попало, разбегались в сторону от бывшего центра поселка. Теперь он заметно опустел: рабочие переехали в поисках работы в большие города, оставив здесь свои дома, семейный дух и неопределимое чувство общности. Поселок превратился в форпост, населенный в основном лесорубами, скотоводами и рабочими, занятыми выращиванием и отгрузкой кокаина. Теперь здесь строились только бары, игровые залы, магазины видеокассет. Построили даже пару борделей. В дряхлом кинотеатре крутили «Смертельное желание» с субтитрами на испанском.
Волков припарковался у одного из баров, вошел внутрь и заказал коктейль «Свободная Куба» – не очень смешная местная шутка, – потом немного поиграл в кегельбане. Он был первоклассным игроком в кегли и в мечтах планировал устроить игровую в своем доме в Новой Англии. Его фантазия теперь получила конкретные очертания: полускрытый разросшимся плющом дом в колониальном стиле, парадное крыльцо с колоннами, высокие георгианские окна. Может быть, вид на горы и земельный участок, принадлежащий лично ему, с парком и прудом. Он воображал, как развлекается в гостиной с девушкой, которая пока еще не имела лица, но была высокой и стройной блондинкой. Высший класс. А вот он стоит у большого окна и играет в кегли, а ветер колышет ветви осыпанных золотом берез на лужайке.
К Волкову подошел какой-то человек и начал из-за его плеча следить за растущим счетом.
– Чертовски здорово, – заметил он и отпил большой глоток пива.
Волков ничего не ответил и даже не оглянулся. Он доиграл партию, потом последовал за человеком в кабину.
– Хотите еще порцию? – спросил человек, показывая на стакан Волкова.
– Нет.
– Как знаете. Меня спрашивают, скоро ли это будет. Их связывали только деловые интересы. Волков даже не знал имени этого человека.
– Самое большее через месяц. Оружие – артиллерия, взрывчатка – в корне изменили ситуацию. Война все чаще переходит в города.
– Я слышал о том, что произошло в церкви. Но они упустили Главного.
– Это повторится. Правительство готово уйти в отставку. Здешние люди, горожане, устали. Плод созрел еще год назад, теперь они достаточно сильны, чтобы потрясти дерево.
Человек, с которым говорил Волков, все это знал. Он уже давно работал на «Эм-Доу», подготавливая почву, и знал эту страну, ее нищету, процветающее в ней взяточничество. Знал он и дипломатов, особенно тех, кого можно купить. Он молча слушал, не вдаваясь в комментарии.
– На следующей неделе прибудет новая партия, – сказал он.
– Хорошо.
– Вы сообщите об этом партизанам?
– Да.
– Товар прибудет из Германии через Израиль под видом машинных запчастей. Судя по всему, это оборудование для минирования. При удачном раскладе товар будет готов к распределению через две недели.
– Хорошо. Его надо передать, как всегда, ночью, в десяти километрах от дороги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48