Безумие двигаться – и безумие сидеть неподвижно.
В мертвый час перед самым рассветом крылья перестали биться – птица ждала смерти. Лаура тоже ждала, глядя на дверь. Для нее было бы почти облегчением увидеть, как она открывается, подчиниться моменту, покорно отдаться в его руки.
Лаура... я хочу... хочу...
Она ждала, как ребенок, широко открыв глаза и затаив дыхание. Она ждала, как невеста ждет жениха.
Глава 31
Дикон вздремнул часа два и выехал рано. Припарковавшись недалеко от своего домика, он нажал на гудок и вышел из машины. Было без чего-то восемь, и солнце еще не поднялось; пляж оставался в тени, зато море маслянисто поблескивало. Дикон сошел с дороги в высокую траву и по отлогому спуску направился к дому. В тени трава была еще мокрой от росы. Он ожидал, что Лаура выйдет ему навстречу, но, с другой стороны, понимал, что она могла еще не проснуться.
Дом был пуст. Сначала это его не слишком насторожило – возможно, она вышла погулять с утра пораньше. Однако постель была не смята, потом на глаза ему попались сломанный нож и царапины на обшивке камина.
Снаружи слышались только крики морских птиц и тихий шелест волн. Дикон позвал ее и подождал. Тишина. Крикнув еще пару раз, он обошел вокруг дома и направился по песчаной бровке к дорожке, ведущей на пляж. Поднявшись наверх, Джон оглянулся и увидел ее, вернее даже не ее, а силуэт человеческой фигуры, безмолвно сидящей к нему спиной у границы прибоя. Он устремился вниз, увязая в теплом песке, а когда она не ответила на его оклик, – побежал, шлепая ногами по сверкающей от отраженного солнца воде. Лаура сидела, слегка наклонившись вперед и опершись на руку, ее ноги были испачканы в тине.
– Лаура! – позвал он.
* * *
Лаура рассказала ему о событиях прошлой ночи, не поворачиваясь к нему и пряча глаза, когда он сел рядом с ней и положил ей на спину руку, будто желая защитить ее от опасностей. Она на это не отреагировала. Упорно глядя на море, она говорила монотонно, без всякого выражения, иногда обрывая фразу, когда не могла произнести ее на одном дыхании, – так обычно делают дети. Когда рассказ был закончен, он сказал:
– Прости. Я больше не оставлю тебя одну, обещаю тебе. – Спустя довольно долгое время он добавил: – Нам надо ехать, Лаура.
Она не двинулась с места.
Солнце палило нещадно. Начинался отлив. Дикон поднял ее, и она склонилась ему на плечо, как жертва автокатастрофы, едва держащаяся на ногах. Он ощущал ее дрожь; из-за слабости она не могла ни рыдать, ни забиться в истерике. Они дошли до машины, где он взял монтировку, а потом вернулись в дом. Используя камень в качестве молотка, Джон вскрыл камин меньше чем за пять минут.
Это был черный дрозд, весь истрепанный, как старая перчатка; одно крыло было все еще вытянуто, словно в полете, а другое – согнуто и сломано. Смерть затянула белой поволокой его глаза. Дикон вынес его из дома и выкинул в кусты, потом запер дверь и пошел с Лаурой к машине. Пока они ехали по узкой грунтовке, ведущей от дома к шоссе, она начала клевать носом. Уже через милю она крепко спала.
Спустя два часа Дикон съехал с шоссе. Он медлил со въездом в Лондон: ему не хотелось говорить о деле ни в ее, ни в своей квартире. Лаура проснулась, когда они съехали с главной дороги и снова оказались на грунтовке, хотя здесь она была ровнее, чем в Корнуолле; по сторонам виднелись деревья, мирные Долины и идиллические пастбища.
– Куда мы едем? – Она огляделась, приоткрыв губы в натужной улыбке. Ее голос все еще был неживым.
– Ищем паб, чтобы поесть и выпить. – Он подробно рассказал ей то, что узнал вчера вечером от Архангела.
– Итак, Бакстон, – сказала она.
– Да.
Она немного помолчала, потом сказала со вздохом:
– Я предполагала что-то в этом роде.
– Да.
– Мне очень хотелось бы выйти из игры, но я знаю, что мы не можем это сделать. Когда я пришла к тебе, чтобы рассказать о Кэти... это было правильно, но я не предполагала, во что это выльется. У меня такое чувство, словно я затеяла игру, а потом ко мне присоединились другие люди, большие и опасные. Я хочу остановиться, но не могу, потому что это я придумала игру и пригласила их участвовать в ней. – Она поглядела на Дикона. – Теперь уже поздно отступать, правда?
Он кивнул.
– В любом случае...
– Продолжай.
– Кто бы ни убил Кэйт, звонивший тебе человек пока еще темная лошадка. Я еще не знаю ответов на все вопросы, но очевидно одно: в банке имеет место мошенничество под руководством менеджера. Кэйт обнаружила нечто важное, она стала опасной, и ее убрали. Это было сначала просто поручением, а потом стало хобби. Ясно, что ему многое известно о тебе – он был в твоей квартире, потом следил за тобой... Я хочу сказать, что все это неизбежно случилось бы, независимо от того, обратилась бы ты ко мне или нет.
– Он все равно бы, – Лаура подыскивала слово, чтобы точнее выразить свою мысль, – все равно захотел бы меня.
– Да.
Лаура знала, что Дикон прав. Это было очевидно.
– Что ты собираешься делать? – спросила она.
– Наверное, надо поговорить с Бакстоном. У тебя есть его домашний адрес?
– Да. Ты уверен, что нужно именно это?..
– Кто его знает, – ответил Дикон. – Мне в голову приходит только один вариант.
– А что потом?
– Возможно, потолковать с Филом Мэйхью. Это зависит от того, что я узнаю у Бакстона.
– Бакстон. – Лаура слабо улыбнулась. – Ты прав насчет него: банки, биржи, фирмы, долговые обязательства, займы, просачивающиеся сквозь границу наличные. В мире крутятся деньги.
Они нашли деревенский паб. Лаура хотела сесть у стойки бара, но Дикон вынес напитки и бутерброды на улицу, и они расположились за столиком недалеко от входа. Ему не хотелось задавать этот вопрос, но пришлось.
– Эти телефонные звонки прошлой ночью... – (Она кивнула.) – Расскажи мне о них еще раз.
– Но я уже...
– Я хочу услышать это снова.
Она опустила глаза и сжала руками кружку с пивом. Где-то внутри нее вновь зазвучал тот голос.
– Я не помню, сколько раз. Восемь, а может, двенадцать. Каждый раз... каждый раз он говорил... – Она повторила Дикону слова, которые уже выучила наизусть.
Пока она говорила, ее голос становился все слабее и слабее и под конец стал еле слышным.
– Почему ты не выдернула телефон из розетки? – спросил он.
Она обалдело взглянула на него, словно он предложил идеальное решение проблемы, только слишком поздно.
– Не знаю. – Ее глаза были широко открыты. – Господи, я сама не знаю почему!
– О'кей, – коротко сказал он.
Воцарилось непонятное для нее молчание. Оно пугало ее, и она постаралась думать о другом.
Он уже собирался заговорить первым, когда она сказала:
– Я не могу вернуться в банк. По крайней мере, не сейчас.
– Разумеется.
– Они знают, что у меня бывают приступы астмы, это не покажется им странным. Я и раньше брала выходные по этой причине, как правило, на два дня. Мне надо поставить их в известность. – Лаура порылась в сумочке в поисках мелочи. – Я могу позвонить отсюда. – Она говорила гораздо увереннее, чем раньше, радуясь, что нашла себе какое-то дело.
– Здесь нет телефона, – сказал Дикон ровным голосом.
– Есть. – Она нашла монетки. – В углу бара.
Дикон покачал головой.
– Здесь вообще его нет, – твердо повторил он.
Лаура подняла голову, начала что-то говорить – и сразу же замолчала. Дикон глядел на нее в упор. Внезапно она ощутила холод, словно ей приложили к спине мешок со льдом. Не может быть, она ослышалась... Не может быть...
– В пляжном домике, – сказал Дикон, – тоже нет телефона. И никогда не было.
Глава 32
Лаура проснулась в четыре утра и лежала с закрытыми глазами. Еще не рассветало. Вдруг ей показалось, что ее тело сжалось в конвульсиях, хотя на самом деле это была обычная судорога. Ночью ей снилось, что она стоит на пляже, собираясь искупаться, и раздевается, но вместо одежды снимает с себя кожу – стягивает ее с плеч и бедер, точно резиновую оболочку. Она входит в море по щиколотку, и холодная вода обжигает ее обнаженные нервные окончания. Зайдя по шею, она оттолкнулась от дна и нырнула. Волна поглотила ее, она закричала и проснулась, не успев снова вынырнуть на поверхность. Проснувшийся одновременно с ней Дикон положил ей руку на плечо.
– Я не понимаю, – сказала она.
– Я тоже.
Лаура спала, поджав ноги, и теперь повернулась, вытянулась во весь рост и прижалась к нему.
– Мне снился сон.
Он не был уверен, про какой сон она говорит – про вчерашний или сегодняшний, – поэтому осторожно спросил:
– А я был в твоем сне?
– Нет. Я купалась и сбросила свою кожу, будто змея.
Значит, имелся в виду сегодняшний сон. Дикон не решился предположить, что все происшедшее в пляжном домике было просто затянувшимся сном наяву. Это означало бы, что он считает ее неврастеничкой. Что-то случилось... и вместе с тем ничего не произошло. Он задавал себе вопрос, было ли это порождением ее фантазии под действием страха? Тени в темноте, шум ветра... Словно читая его мысли, она сказала:
– Птица была настоящей.
– Да, – подтвердил он, – птица была настоящей.
Они говорили шепотом, словно опасаясь, что их подслушивают. Дикон успокаивающе гладил ее по спине, мягко проводя ладонью вдоль позвоночника и ниже, по бедрам. Секунду спустя она подстроилась под его ритм, слегка изогнулась и начала легонько водить пальцами от его плеч к талии. Он вздрогнул и напрягся.
«Насколько это важно для нас? – подумала она. – Неужели мы занимаемся сексом только затем, чтобы утешать и защищать друг друга? Неужели секс для нас – только убежище от страха?»
Они поменяли положение, слегка отодвинувшись друг от друга. Она раскинула ноги, открываясь ему, а потом соединила в кольцо большой и указательный пальцы на его напряженном члене и несколько раз провела рукой – вверх и вниз. Он поднял руку к ее грудям и, наклонив голову, нежно тронул губами сосок; она изменила позу, и его рука снова оказалась у нее на животе.
– Что ты собираешься делать? – прошептала она, не прекращая двигать рукой.
– С Бакстоном?
– Да.
– Хочу найти что-нибудь такое, чем можно ему пригрозить.
– Ты уже придумал?
– Пока нет. То, что он любит. То, чего боится.
– Но что именно?
– Тебе лучше знать. Вот ты мне и посоветуешь.
Они говорили так тихо, что шелест постельного белья почти заглушал их слова. Она провела руками по его мускулам – от плеч книзу. Ее губы нежно коснулись его губ, глаз, лба и замерли.
– Ты спрашивал у меня его адрес. Почему домашний, а не служебный?
Он тронул приникшую к нему грудь, потом провел руками по ее талии, по округлости ягодиц и проник между бедер. Она раскинула ноги еще шире. Его член скользнул у нее между ног: не позволяя ввести его, она начала двигать им туда-обратно, получая наслаждение при каждом толчке.
– Он не так уязвим в банке, – сказал Дикон. Потом добавил, как если бы забыл сказать об этом раньше: – Дома он гораздо более уязвим.
– Я не могу пойти с тобой, – сказала она. – И не могу оставаться здесь одна.
– Конечно нет. Не волнуйся. Может быть, поедешь к друзьям?
– Может быть, – выдохнула она.
– Тебе все равно будет худо?
– Да, наверное. Впрочем, я не уверена.
Их речь теперь подчинялась ритму движений. Несоответствие между тем, что они говорили, и тем, что делали, возбуждало их. Это сообщало сексу нечто сокровенное. В кромешной темноте они ощущали друг друга по большей части на ощупь, на вкус и на запах, слова чередовались со вздохами и шелестом простыней. Она повернула его на спину и села на него верхом, впуская его в себя.
– Я не могу жить в своей квартире. Ты не против, если я останусь у тебя?
– Нет.
– Это еще ничего не значит.
– Может быть, и значит.
– Ты так считаешь?
– Не знаю.
– Мне здесь нравится. Я люблю высокие потолки. И ласточек по вечерам.
– Помнится, ты говорила, что он работает допоздна, этот Бакстон. По четвергам?
– Да.
– Каждый четверг?
– В общем, да.
Сидя на нем, она медленно раскачивалась взад-вперед. Дикон держал ее за руки. Каждый раз, когда она устремлялась к нему, мышцы ее ног напрягались, а он, просунув руку между ее бедер, легонько трогал ее и свою плоть.
– В моем сне вода сожгла меня, как сухой лед.
– Где ты была?
– На пляже.
– Это был просто сон.
Она убыстрила ритм, всей своей тяжестью нажимая вниз; ее спина изогнулась в его руках. В такт ей он поднимал и опускал бедра, стараясь не отставать. На фоне темных штор ему был виден абсолютно черный силуэт ее головы и тела.
– Неправда! Это никогда не бывает просто сном.
– Я знаю.
Их шепот отражался от стен. Она подняла голову и выпрямила спину; теперь двигались только бедра и живот, вжимаясь в него изо всех сил, чтобы соитие получилось возможно более глубоким.
– С тобой мне не страшно... – Дикон скорее угадал, чем услышал, ее слова, заглушаемые громким дыханием.
– Не волнуйся, больше я не оставлю тебя одну.
Внезапно она вскрикнула, задвигалась быстрее, вскрикнула снова... Он выгнул спину, принимая тяжесть ее тела на бедра; она извивалась, откидываясь назад и в стороны, сжимая его своими бедрами. Крик удерживался на одной ноте, высокий и протяжный. Потом она упала вперед и затихла; ее волосы разметались по его лицу.
Когда ее пульс пришел в норму, она подвинулась вперед и положила голову ему на плечо.
– Я не понимаю, что произошло. Я думала, что буду здесь в безопасности.
– Я тоже, – ответил Дикон.
– Поначалу было похоже на это. Я пошла вниз, в бухту, – ну, ты понимаешь...
– Да.
– Море и чайки над утесом... – Она приблизилась ртом к его уху, шепот клокотал у нее в горле. – Я ощущала отстраненность ото всего. И безопасность.
– Туда никто не ходит – до ближайшей деревни несколько миль.
– Даже когда я услышала шум в камине, я...
– Иногда забредают туристы, но они не спускаются с утеса.
– ...не испугалась... но потом... – Она не сказала, что произошло потом, потому что больше не была в этом уверена.
Дикон прижал к себе ее голову, свободной рукой провел по ее спине.
– Что ты расскажешь Филу Мэйхью?
– Об Архангеле?
– Да.
– Я еще не до конца решил.
– Разве ты... – она запнулась, – не доверяешь ему?
– Не в том дело. Фил – мой старый друг, когда-то мы были неразлучны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48