Деловым шагом, высоко подняв голову, будто выискивал очаги возможного загорания.
Возле пятого стенда стоит монументальная Соломина со своими девчатами. Будто квочка в окружении цыплят. Здорово подметила Светка: бочка, поставленная на попа, язычек у моей подружки — шершавый драчевой напильник, проведет по кому-нибудь — долго будет болеть.
Две девчушки вынесли на носилках два бетонных кубика — словно покойника в крематорий. Раздавят под прессом, засекут недостаточную прочность бетона, вывалят на оперативке Пантелеймонову — заварится густая каша, расхлебывать которую придется начальнику бетонного узла. А завлабораторией торжествующе выпятит огромную грудь, упрет кулаки в жирные бока и примется подливать масла в огонь, добивая ненавистного мужичка, который, по слухам, отверг её предложение создать крепкую российскую семью.
— Константин Сергеевич, — проворковала Соломина, «припарковываясь» ко мне. — Интересуетесь? — кивнула она на стенды. — А чем, спрашивается, интересоваться — сплошной разврат и безобразие… Пойдемте, покажу вам настоящую работу.
Схватила под руку и повлекла за собой, как буксир тащит хилую лодчонку На ходу изливает негодование, обещает бракоделам неминуемое возмездие. Бетонщики и арматурщики, мимо которых мы проходим, язвительно ухмыляются, перемигиваются. Наверняка завтра же утром Светку поставят в известность о моей «прогулке» в обществе Соломиной, с обязательными подробностями, наспех придуманными и разукрашенными талантливыми сплетниками.
— Простите, у меня — дела, — попытался я отделаться от «буксира». — Освобожусь — с удовольствием погляжу на настоящую работу.
Остановился, ухватившись рукой за край панели. Ну, и силушка же у бабенки, ей бы вместо крана или вибратора трудиться. Кажется, панель, за которую я уцепился, вот-вот не выдержит напора и сломается.
— Всегда вы так, — обиженно промолвила вынужденная тоже остановиться великанша. — Вокруг — одно бескультурье, кроме нас с вами, конечно, — уточнила она, сопроводив это уточнение многозначительной улыбочкой, — а вы почему-то сторонитесь…
Пришлось поклясться, перекрестившись на ползущий мостовой кран, что я вовсе не сторонюсь, что общение с завлабом для меня отдохновение от серости и гнилости бытия. Мешают производственные проблемы, которые я непременно аннулирую и тогда отдамся душой и телом. Главное — телом.
— Культурные люди обязаны соединяться, — твердила Соломина с напористостью запрограммированного робота, пытаясь оторвать меня от спасительной панели. — Иначе они утонут в серости и мерзости теперяшней жизни.
Спас меня Тимофеич. В самый ответственный момент, когда занемела моя рука и Соломина удвоила усилие, он появился, будто посланный Господом ангел для спасения грешника из лап Сатаны.
— Сергеич, я освободился… Зачем звал?
Огорченно повздыхав, дама была вынуждена переключиться на тощего мастера вечерней смены. Тот испуганно шарахнулся в сторону ближайшего стенда. Обиженная завлабораторией принялась «воспитывать» своих девчонок.
— Видишь ли, Тимофеич, незадача приключилась… Надумал перекусить, вспомнил — забыл взять из дому перочинный ножик: даже хлеб нечем порезать. Вчера видел у тебя тесачок — не одолжишь ли на время?
Работяга растерялся — или мне показалось? — лицо вытянулось, правая рука исконне русским манером потянулась к затылку. На лице — виноватое выражение.
— Я б со всем нашим удовольствием, да вот — потерялся ножик, — Тимофеевич расстегнул грязную рубаху, показал прикрепленные к поясу пустые ножны. — Наверно, когда бетонировал, мать бы её в три господа с присвистом да прискоком, плиту, выронил. Теперича тесачок где-то в стене дома обретается, штоб его тама перевернуло в десять оборотов, треклятого.
Внешне все выглядит вполне правдоподобно: во время бетонирования форм работяги так карежатся, такие немыслимые позы принимают — немудренно тесачку выскользнуть из ножен и упасть в бетонную массу. Превратившись в дополнительную «арматурину».
— Ничего не поделаешь, обойдусь, авось, дежурный не потерял. Не переживай, друг, чепуха все это…
Не знаю, переживал Тимофеич либо демонстрировал переживания, но лично я равнодушным не остался — очень уж не хотелось убеждаться в причастности к убийству, в принципе, доброго и покладистого мужика. Лучше на его месте видеть того же Козырева.
Кстати, пора воспользоваться приглашением подзакусить!
Я пошел вдоль стендов к выходу. Все тем же деловым шагом, с той же сосредоточенностью. В душе молил всех святых убрать с моего пути Соломину — повторного штурма мне просто не выдержать. Испробовать деликатесов из хозяйственной сумки дежурного в этот вечер так и не пришлось. Помешала секретарша генерального директора.
— Константин Сергеевич, вас вызывает следователь, — провозгласила она на подобии архангела, призывающего очередного грешника на страшный суд. — Он — в кабинете главного инженера. Просил — срочно.
Если просил «срочно» — обязательно Ромин, ибо Славка все делает только срочно и архисрочно, в плановом порядке у него ничего не получается. Даже приглашая на застолье — день рождения либо завершение очередного уголовного дела — непременно добавит: немедленно, не опаздывай.
Я не ошибся — в кабинете главного инженера сидит сыщик. Интересно, если бы главный был не в отпуску — какой кабинет выделили для допросов? Здание забито чиновниками до предела, ни одной свободной комнаты. Разве только потеснили бы девчонок в медпункте…
— Проходи, Костя, садись, — толчком ноги придвинул мне стул Ромин. — Разговор предстоит долгий — с непривычки в обморок упасть можешь. Валидол приготовил?
Я молча протянул старому другу пробирку с валидолом. Славке ответный демарш пришелся не по вкусу — поморщился. Точно так же в давние времена, когда мы вместе работали в угрозыске, серьезные беседы начинались с хитроумных подначек — своеобразная разминка, психологическая зарядка.
— Давай без подходцев, — предложил я мировую. — Времени мало для обменов «ударами».
— Ну что ж, давай… Вацлав Егорович согласился на время откомандировать тебя в мое распоряжение… Знаешь?
— Слыхал.
— Очень хорошо, — неизвестно чему восхитился Ромин. — Тогда слушай внимательно и напряги оставшиеся от передряг мыслительные способности. У нас — пустота…
О пустоте в расследовании Славка мог бы и не упоминать — при малейшем успехе он распускал павлиний хвост, говорил многокрасочно и хвастливо. Сейчас грустен и немногословен, как мужик на похоронах любимой тещи.
— Понятно, — односложно прокомментировал я, не без язвительности подмигивая. — Хочешь узнать о моих достижениях? Пожалуйста. Версия номер один, главный «герой» — аптечный бизнесмен Богомол. Подробности предстоит узнать тебе самому. Версия номер два…
Я скрупулезно выложил все накопившиеся у меня версии, за исключением одной, с участием Светланы. Хоть убейте, не мог подставить «жену» под микроскоп уголовки, это казалось настолько постыдным, что скулы сводило.
— Предложения? — не унимался Славка. Похоже, его интересовали не сами по себе версии, а их воплощение в конкретные дела. Кого брать за горло, на кого надевать наручники. — Надеюсь, ты их продумал с такой же дотошностью?
— Перестань придуряться! — дружелюбно прикрикнул я. — И не строй из меня дворового пса, который будет облаивать прохожих в то время, как ты станешь ковыряться в их нижнем белье… Что же касается предложений — разделим сферы влияния. Я беру на себя Росбетон, ты — того же Листика и человека, которому Вартаньян отправил послание…
Жаль, нет прищепки для излишне болтливого языка — набросить бы её во время и защелкнуть. Никогда раньше не замечал за собой проявлений неконтролируемых поступков, как в поведении, так и в беседах, обычно продумывал каждый шаг, анализировал каждое слово. А тут проговорился.
Ромин вцепился в последнюю фразу не хуже дальневосточного клеща по весне.
— Какое послание, с кем убитый его передал, кому именно?
Вопросы посыпались автоматными очередями и все пули ложились только в «десятку». Пришлось полупризнаться.
— Вартаньян попросил мою жену — она рабоает в Росбетоне — отвезти в Москву какой-то конверт. Вот все, что мне пока известно.
— И ты хочешь взвалить это расследование на меня? Шалишь, брат, не получится. Сам допрашивай супругу — хоть на кухне, хоть в постели. Выйдешь на «адресата» — подключусь. И не раньше.
Вообще-то, Славка прав. Зачем ему входить в контакт с женой товарища, вырабатывать у неё чувство доверия, когда я могу это сделать с меньшими затратами времени и с большим успехом? Логика — непрошибаемая, противопоставить ей просто нечего.
— Ладно, порешили. Потроши клятого коммерсанта, выдавливай из него показания. Супругу беру на себя. Точно так же, как и Тимофеича… Когда очередная встреча?
— Только у меня и делов, что ездить в твой Росбетон. Появится новенькое — звякни, номер телефона знаешь. Буду в отлучке — скажи… предположим, звонит брат жены. Буду знать. Годится?
— Подходяще… У меня есть ещё одна просьбишка — пусть в вашей лаборатории освидетельствуют этот древний замок, — подал я Ромину обгоревшую улику.
И снова попал, как петух в ощип. Славка вцепился в болтуна мертвой хваткой: что за замок, откуда, как связан с убийством главного экономиста, где найден, почему обгорел?
Пришлось в очередной раз признаваться, а поскольку обойти стороной Светку невозможно — она опять выступила на передний план, потеснив того же Тимофеича.
— Если бы я тебя не знал почти… с пеленок, наверняка заподозрил бы неладное, — процедил сквозь зубы Ромин. — Больно уж часто засвечивается твоя женушка… Кстати, кем она работает: секретаршей, инженером?
— Главным технологом, — проинформировал я, скопировав скрипучий голос друга. — А это имеет какое-то значение?
— Пока ничего определенного сказать не могу…
Казенный ответ бывшего сослуживца, недовольная гримаса, промелькнувшая на его лице, показали — наше знакомство «с пеленок» не помешало появлению у Славки ещё одной версии. На этот раз сразу с двумя «героями»: мной и Светланой.
Спускаясь по лестнице — лифта решил не дожидаться — я столкнулся с мастером вечерней смены. Бледный до синевы, насмерть чем-то перепуганный парнишка прыгал через несколько ступеней.
— Что случилось?
— Плита… сорвалась с крюка… Рабочего… насмерть.
Я не стал спрашивать кого именно — был уверен: убрали Тимофеича. Вбежал в цех и убедился — он. Из-под плиты выглядывают ноги в разношенных туфлях, виднеется клетчатая рубашка.
Как это ни странно, но гибель Тимофеича убедила меня в его непричастности к убийству главного экономиста. Обычный почерк преступников: виновник погиб, уголовное дело есть на кого «списать», можно отправлять в архив, настоящие убийцы спокойно выпивают и закусывают.
Ничего не получится, ребятишки, есть-спать не буду, а выведу вас на чистую воду, посажу за решетку. Теперь уж точно выведу! Если убийство Вартаньяна как-то можно пережить, то ни за что не прощу смерти доброго работяги-матерщиника.
6
Обычно после завершения рабочего дня я захожу за Светланой и мы вместе едем домой. Отужинав и немного передохнув, мне приходится снова навещать предприятие, проверять сторожей — ничего не поделаешь, служба. Когда возвращаюсь, Светка уже спит. Что-что, а поспать она любит, каждую минуту использует для отдыха. Точно так же, как и покушать. Странно, но при подобном образе жизни сопостельница сохранила фигуру пятнадцатилетней девочки.
В этот день около пяти вечера я побродил по территории, прошелся вдоль забора, осматривая внизу возможные подкопы, а наверху — примятые места в нитях колючки. Ни того, ни другого не обнаружил. Исчезновение убийц Варианьяна попрежнему осталось загадкой.
Впрочем, сейчас меня интересовало не только это. Настораживало то, что подобных загадок становилось все больше и больше. Будто случайно потревоженный на склоне горы камень увлек за собой десяток других и все они обрушились на меня. Мысленно перебрал «камни», попытался установить связь между ними. Обгорелый висячий замок никак не стыковался с найденным в сумочке Светки ключом, гибель Тимофеича не укладывалась рядом с подозрительным визитом к Вартаньяну аптечного предпринимателя, загадочное письмо Сурена не вписывалось в откровенные признания подруги.
И все же шестым-десятым чувством я знал: разгадка всех секретов находится в злополучном пакете главного экономиста. С какой бы хитростью и умением не строилась замысловатая пирамида, есть в её основании некая опорка, выдерни которую — сооружение рухнет.
Значит, прав Ромин — главная моя задача не крутить круги на тихой воде Росбетона, не ковыряться в мелочах, какими бы многообещающими они не казались. Искать ту самую «опорку»…
Ровно в пять я поднялся на третий этаж. Четвертая дверь справа — отдел главного технолога. Войдешь — небольшой коридорчик с двумя входами: в общую комнату и в светкин кабинетик. Осторожно подергал дверь в комнату — закрыта. Главный технолог терпеть не может сотрудников, отсиживающихся по кабинетам, вечно гоняет их в цеха и на полигон, в бетоно-растворный узел и на склады готовой продукции.
Из кабинетика доносится раздраженный до визгливости женский голос. Снова Светлана кого-то воспитывает, как она выражается, «прочищает» сосуды.
— Ваши доказательства смахивают на лошадиное седло, напяленное на козу. Полученный заказ настолько серьезен, что к его выполнению нужно подходить осторожно. Это не занятие сексом и не сбыт доверчивым покупателям прокисшего молока… Что?
Минутное молчание, напоминающее отдых боксеров перед очередным раундом. Правда, молчание — со стороны Светки, её абонент, кажется, пытается доказать недоказуемое.
— Короче, прекратите вешать лапшу на уши. Как я сказала, так и будет. Все.
Хлопок трубки, брошенной на рычаги, напоминает заключительный аккорд симфонического оркестра, исполняющего невесть какую фугу Баха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38