Все зыбко, все в тумане.
Одно только совершенно ясно — без помощи Ромина, своими силами мне не справиться. Тем более, пообещал позвонить Славке, выдать ему известные мне факты, а свои обещания я привык выполнять.
Шесть часов вечера. Вторая смена приступает к работе в четыре. Пожалуй, сегодня встретиться с Роминым не получится — предстоит разобраться с Тимофеичем и с его ножом-финкой. Что же касается вновь испеченного капитана — переговорю по телефону.
Ромина я отыскал после третьей попытки — то занят номер, то сыщик на очередной оперативке у начальника, то отправился в буфет подкрепить угасающие силы.
— Тебя отыскать сложней, чем планету в созвездии Девы. — с садистским наслаждением с»ехидничал я, вспомнив пристрастие сыщика к астрономии. — Третий раз звоню, никто не знает, где ты и чем занимаешься. В обсерваторию отлучался, что ли?
— Такая уж работа, — в свою очередь запустил Славка длинющую иголку. — Кажется, ты успел позабыть… Когда повидаемся? — переключился он на деловой разговор.
— Сегодня не получится. Давай завтра? Вызовешь на очередной допрос свидетелей, в том числе меня. Тогда и определимся… Только не вечером, желательно, часов в двенадцать… Я ведь тоже живой человек — отдохнуть после бессонных суток не помешает…
— Добро. Заметано…
С сожалением поглядев на расстеленнную постель и с завистью — на посапывающую подружку, я натянул на себя одежду, сформовал парочку бутербродов с колбасой и отправился на работу. Когда освобожусь — неизвестно, а портить и без того испорченный желудок — обрекать себя на очередной приступ злющей язвы.
5
Возле будочки, придирчиво оглядывая машины и пешеходов, прогуливается дед Ефим, ночной сторож. Вредный и в»едливый до омерзения. Работал на бывшем ЖБИ-1 мастером смены, вышел на отдых, теперь подрабатывает сторожем, подпитывает скудную пенсию такой же скудной заработной платой.
По — моему, Пантелеймонов взял старика на столь «ответственную» должность по причине вредности. Дед Ефим не просто проверяет накладные выезжающих водителей — кажется, обнюхивает кузов, долго пересчитывает те же фундаментные блоки, тычет в них полусогнутым, заскорузлым пальцем. Водители негодуют, матерятся, размахивают руками — никакого внимания.
А уж ночью без пропуска никто на территорию не проникнет. Рядом с аппаратом внутренней связи в будке имеется неприметная кнопка, стоит только нажать — в отделении милиции грохочет тревожный сигнал. Через несколько минут у ворот тормозит патрульная машина.
Как правило, дед Ефим выбирает для своего дежурства ночные смены, поговаривают, что днями возится на огороде или занимается разглядыванием спичечных коробков, которые коллекционирует.
По долгу службы я знал: дед в прошлую ночь тоже дежурил, зарабатывал три дня отдыха, которые намеревался провести на садовом участке.
— Здорово, Ефим Сидорович, — протянул я руку сторожу. — Как служба?
Старик изобразил на морщинистом лице нечто подобное приветливой улыбки. Как не говори, начальство здоровается, не свой брат-пенсионер, без подхалимажа нынче, как и в прошлые времена, не проживешь.
— Служба она и есть служба, Константин Сергеевич. А вы, гляжу, порешили вторые сутки провести без сна. Непорядок. Здоровьишко ни за какие деньжища не купишь, его беречь и укреплять следует.
— Вы ведь тоже дежурили вчерашнюю ночь…
— Я что — старик, мне беречь нечего, пора играть отходную…
Ишь ты, старик! На днях, к вечеру, водитель КАМАЗа попытался вывезти парочку, не указанных в накладной, железобетонных столбов. Дед Ефим засек и потребовал разгрузить. В выражениях, далеких от дипломатии, граничащих с матерщиной. Шофер, естественно, полез на настырного служаку с кулаками. Дежурный не стал вызывать милицию — легонько толкнул здоровяка, подставил ножку и верзила, недоуменно хлопая глазами, грохнулся задом на бетонку.
Свидетели происшедшего столкновения зашлись в хохоте.
Вот тебе и «отходная»!
— Часов в десять вчера кто выходил за ворота?
Дед Ефим подтянулся, вспомнил, небось, старикан, армейскую службу, которую, по его заверениям, проходил в частях морской пехоты, на самом деле — в госбезопасности. По причине крайней непопулярности этой организации он и «переквалифицировался» в десантника.
— Сейчас доложу!
Дедок заскочил в будочку, вышел с блокнотом в руке. Таким же, как и его хозяин, старым и потрепанным.
— В двадцать один двадцать выехал на черном «мерседесе» посетитель… В двадцать один тридцать вышла главный технолог, Светлана Афанасьевна. Пикантная, доложу я вам, дамочка… Все, больше никого не провожал… А что случилось? — заволновался Ефим, побаиваясь какой-нибудь промашки с его стороны. — Я завсегда на посту, даже по нужде не покидаю, — многозначительно кивнул он на забор, под котороым опрастывал мочевой пузырь, возможно, и желудок.
Вот и попробуй выскользнуть из-под такого контроля! Получается, что убийцы обратились в невидимок либо улетели из административного здания по воздуху, верхом на помеле. Или, что более вероятно, работают на Росбетоне, поэтому «улетать» не было необходимости.
Что касается воротного стража, с первых дней нашего с ним знакомства я ощутил по отношению к себе особое его внимание. И не только в то время, когда мне приходилось миновать доверенный ему пост — дед Ефим непонятным образом возникал рядом с конторкой, в цеху, на эстакаде и так же непонятно исчезал. Беседую с крановщицей — вытянет шею, высвободит из под шапки либо кепки поросшее седыми волосками чуткое ухо и слушает. Прохожу по территории вместе со Светкой — стоит в стороне, пронизывая нас всевидящими взглядами, сижу с ней в кабинете — торчит под дверью.
Вот и сейчас докладывает а сам прощупывает меня обыскивающими взглядами.
— Все в порядке, Ефим Сидорович, спасибо за службу…
Дома сторожа зовут «дед» или «старик», на работе — дед Ефим или, неизвестно по какой причине — Ноздря. Уважительное обращение по имени-отчеству — бальзам на гордую душу ветерана труда, подаренная плитка сладкого шоколада.
— Не беспокойся, Сергеич, мимо меня не только человек без пропуска мышь не проскочит! Помню, в морской пехоте…
Предчувствуя длинейшее повествование о временах армейской юности и о подвигах, совершенных тогда дедом Ефимом, я поторопился распрощаться с дежурным. Пожал ему мозолистую руку, будто приколол на грудь медаль «За отвагу».
Но все же как смогли проскочить мимо бдительного дежурного убийцы? Подозревать деда Ефима в соучастии или пособничестве глупо, не тот он человек. Скорей всего, перебрались через забор или приготовили заранее подкоп под ним… Завтра же нужно проверить каждый метр, просмотреть каждую нитку колючки.
В мозгах будто образовались два «экрана». На одном — мощный железобетонный забор, который и танком не прощибить, с колючкой поверху, на другом — жаждущие газировки Тимофеич и его бородатый приятель. Их тоже необходимо «просветить». Желательно, поскорей, по свежим следам.
Если они — убийцы, все становится на свои места, все поддается разгадке. Поднялись ребятки, испробовали газировочки, заодно заглянули в кабинет главного экономиста. Почему спустились в вестибюль без ноши? Тоже об»яснимо: припрятали на той же лестничной площадке за батареей отопления, после смены унесли.
Все ясно и понятно. Завтра станет ещё ясней.
А сейчас «познакомлюсь» с мусорным контейнером.
Если Светка не врала, то на пути от черного выхода из административного корпуса до ворот стоит только два контейнера: один чуть в стороне, на специально забетонированной площадке, и второй — возле двухэтажного здания, на первом этаже которого располагается лаборатория. Сворачивать на площадку главный технолог вряд ли станет — не то настроение: волнение, возможно — испуг. А вот «лабораторный»…
И я свернул к двухэтажному особняку. Шел и молил Бога, чтобы не вывезли накопившийся мусор и не пришлось бы долго копаться в нем, привлекая внимание проходящих мимо работяг.
Господь помог ровно наполовину: мусор не вывезли, но лаборантки так забили контейнер, что он, кажется, распух: бумага, картон, остатки от раздавленных под прессом бетоных кубиков, опустошенные сигаретные пачки, пакеты из-под молока и кефира.
Пришлось вызвать сторожа, дежурившего в лаборатории.
— Тащи огнетушитель, — без предисловий и об»яснений приказал я. — Будем ликвидировать возможный очаг возгорания.
Сторож, мужик средних лет, почесал в затылке.
— Это как же ликвидировать, Сергеич? Пусть постоит до утра — вывезут на свалку…
— А вдруг загорится?… Короче, давай огнетушитель, сами сожжем. А уж негорючее вывезут…
Приказы не обсуждаются не только в армии. Мужик не стал настаивать на своем, притащил сразу два огнетушителя и полведра солярки. Не прошло и пяти минут, как из контейнера повалил густой дым, показались языки пламени. Я ворощил горящий мусор железным прутом, одновременно вглядывался в содержимое железного ящика.
— Иди, Сергеич, сам послежу, пока не сгорит — не уйду, — заботливо предложил сторож, пытаясь перехватить горячий прут. — Моя оплошка — не доглядел…
— Это ты отправляйся на свое место, — возразил я, намереваясь избавиться от нежеланного свидетеля. — Ты ведь не пожарник — сторож, вот и сторожи…Нет в этом твоей оплошки, зря казнишься.
Мужик все же остался. Стоял в стороне с огнетушителем в руках и завороженно смотрел на пламя. Я понимал его недоумение, но ничего другого придумать не мог — проверить правдивость Светланы было просто необходимо.
Мне повезло — прут зацепил висячий замок и вытащил его из контейнера. Я незаметно для сторожа, отшвырнул важную улику в сторону.
— Пожалуй, все, бумага выгорела, остались куски бетона да щебень… Помог огнетушитель. Спасибо за помошь. Не забудь утром напомнить заведующей лабораторией — пусть вывезет остатки, а то так замусорим Росбетон — никакая реклама не поможет. Так и скажи, Сутин предупредил: ещё раз увидит — штраф обеспечен.
Ушел, прихватив обгоревший замок. На душе полегчало. Значит, Светка ничего не придумала, была полностью откровенна, можно исключить её из списка подозреваемых… Нет, рановато, пусть пока переместится с первой линии на вторую, запасную, хотя бы до тех пор пока не прояснит история с загадочным конвертом, не нарисуется адресат. И ещё одно непонятно: зачем понадобилось женщине бросать замок в мусорный контейнер, а потом открываться мне? Очередная уловка или машинальный поступок преступницы, испугавшейся содеянного?
В конторке сидел не Феофанов — тот сменился и теперь отсыпается. За столом — Козырев, тоже пенсионер, но помоложе остальных. Вздорный мужик, склочник и матерщинник, образование, как говорится, семилетка пополам с братом. Лично у меня он вызывает чувство брезгливости — всегда грязный, небритый, с приклеенной на лице ехидной ухмылкой.
— Решил проверить, как дежурю, Сергеич? Чтой-то зачастил ты в наш монастырь. Иль жинка — от ворот поворот? Так ты её, стерву, выбрось на помойку, смени на добрую бабу. Типа нашей холостячки-Соломиной. Кажись, она давно на тебя облизывается — отказу не будет…
— Спасибо за совет. А проверять сторожей — моя обязанность… Все в порядке?
— Как у доброй бабы за пахухой… Вздрогнуть нет желания? — показал дежурный горлышко бутылки. — Дак ты не стесняйся — спробуй. И закусон найдется… У меня с этим туго, баба приучена не токо постельные нужды справлять, но и мужика держать в теле… Глянь-ка, чегой наготовила, — торжествующе раскрыл хозяйственную сумку Козырев. — Здеся и домашняя колбаска, и сальце, и яички… Полный набор…
Не отвечая, я прошел мимо к входу в цеха. Никогда не был любителем возлияний, сейчас — тем более: голова не тем забита, нервишки — на пределе. А вот от «закусона» не отказался бы — после переваренных щей и подгорелых Светкиных котлет в желудке — космическая пустота, тоскливые всхлипывания.
Но раньше — дело, потом — пиршество. Никуда Козырев со своими деликатесами не денется, я ему — захваченные из дому бутерброды, он мне — содержимое своей сумки.
Справа от входа шуровал вибратором Тимофеич. Вязкая бетонная смесь расползалась по арматурному каркасу, покрывала его, забираясь в ячейки. Закончит вибрирование, обработает поверхность — перейдет к соседнему стенду. А готовая панель затвердеет, наберет прочность — мостовой кран перенесет её на склад готовой продукции, оттуда на специальной тележке выкатят на эстакаду.
Технология отработана и опробована. Начиная от арматурного цеха и бетонного узла, заканчивая эстакадой и местом загрузки автомашин. Повсюду — надзор технологов и сотрудников отдела технического контроля: ходят дамочки, измеряют размеры форм и каркасов, следят за марками и диаметрами арматурных стержней, отвозят в лабораторию кубики бетона, контролируют правильность погрузки.
Но мне сейчас не до любования слаженной работой — другая задача, на мой взгляд, более важная и ответственная. Перед глазами все ещё колышется «цветная» картинка: откинувшись на спинку полукресла, сидит Вартаньян с загнанным по рукоятку в грудь ножом. Любить или ненавидеть главного экономиста — одно, а найти и покарать его убийц — совсем другое.
Если в роли начальника пожарно-сторожевой охраны Росбетона я действовал по принуждению и необходимости, то в качестве сыщика — вдохновенно, не думая о вознаграждении и премиях. То ли соскучился по родной профессии, то ли охватило нестерпимое желание отомстить за смерть «соперника».
— Тимофеич! — громко позвал я, пытаясь перекричать вой вибратора, рокот электродвигателей крана и прочие производственные шумы. — Тимофеич, поди сюда, дело есть…
Бетонщик распрямился, выключил вибратор, тыльной стороной ладони смахнул со лба пот, перемешанный с цементом.
— А-а, Сергеич! Здорово, начальник, наше вам с кисточкой… Погоди малость, отформую панель — подойду. А то она, так её и наперекосяк, гонит чистые денежки.
И снова включил отдохнувший вибратор.
Торчать возле дверей любопытствующим туристом не хотелось и я пошел вдоль стендов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38