Потом уже — фронтальный удар уголовного розыска с одновременным ударом с тыла завершит задуманную операцию.
Я будто наяву видел заключительный этап трудных поисков, убийц, закованных в наручники, их пособников на скамье подсудимых. Тогда и напишу покаянное послание начальнику кимовского уголовного розыска. Примите блудного сына, отбывшего наказание за несовершенное преступление, обещаю впредь быть более внимательным. Залог полного исправления — раскрутка убийств главного экономиста Росбетона и двух работяг… Не без помощи, конечно, ваших сотрудников…
Покинув уютную квартиру Роминых, я возвратился в Росбетон. Страшно хотелось пойти домой, перекусить и подремать до прихода с работы Светки, но давила необходимость показаться в чертовой конторке, лишний раз продемонстрировать служебное усердие. На предприятии должны знать: Сутин работает и ничем, кроме выполнения своих обязанностей, не занимается. Не зря же я перед от»ездом в Москву или даже покидая территорию завода обязательно испрашиваю разрешения генерального директора либо одного из его замов. Желательно, на людях, громогласно и до предела официально.
Конечно, слухов не избежать — секретарша может выдать желаемое за действительное, болтануть бухгалтерше, та поделиться с инженером отдела технического контроля… И — пошло, поехало… Но слухи долговечными не бывают, они гаснут для того, чтобы вспыхнуть тут же по другому поводу и в адрес другого действующего лица. Скоро, очень скоро женщинам надоест перемывать бедные мои косточки… Дай-то Бог!
Возле ворот переминалась с ноги на ногу сменщица деда Ефима с длинным прозвищем Сама Себя Шире. Завидев непосредственное начальство, нагнала на лицо множество морщин, что означает, по её мнению, доброжелательную улыбку, полную готовность немедля броситься выполнять полученное распоряжение.
— Припозднились, Сергеич?
— Ходил по делам в город, — максимально деловым тоном ответил я. — Начальство послало. Утром вызвал Вацлав Егорович и откомандировал.
Дежурная понимающе закивала головой, дескать, дело подневольное, приходится подчиняться. И мелкой рысью поспешила к груженной машине — проверять документы и пересчитывать фундаментные блоки.
А я пошагал к административному зданию.
В застекленной конторке вместо Феофанова — угрюмый мужик, выдавливающий из себя за смену не больше пяти бессвязных фраз. Подобных молчунов поискать! При моем появлении покивал головой, дескать, на месте, все в полном порядке, можете быть спокойны, и снова уставился на жестяную кружку с горячим чаем.
Я ответил одобряющей улыбкой и поспешил на третий этаж, проконтролировать подружку. Хотя бы — визуально. Навещать кабинетик главного технолога вошло в привычку: приоткрою дверь, погляжу на занятую бумагами или телефоном Светку — на душе становится покойно, будто её, душу, смазали специальным бальзамом.
На этот раз «бальзам» не получился — дверь кабинета заперта. Пришлось заглянуть в общую комнату, к инженерам-технологам.
— Где бродит ваша хозяйка?
В комнате — три стола, два из которых пустует, а за третьим склонилась над чертежами молоденькая деваха годков эдак двадцати трех, не больше. Она уже давно строит мне глазки и обстреливает обещающими улыбочками, но Светка крепко держит вожжи своего возлюбленного, и мне никогда в голову не приходит «сыграть» левую партию на чужом «инструменте».
— Светлана Афанасьевна пошла в цеха… Соскучились? — девчонка сделала очередную попытку увлечь любовника начальницы фривольным разговором. — Я бы на её месте надолго такого мужчину, как вы, не оставляла…
— Почему?
— Украсть могут! — звонко рассмеялась инженерша, кокетливо пожав покатыми плечиками. — Вот даже наша дебелая Соломина подозрительно на вас поглядывает, что тогда говорить о других женщинах?
Нетрудно догадаться, кого она имеет в виду. Но об»ясняться в служебное время в служебном помещении все равно, что пытаться полакомиться конфеткой, не сняв с неё бумажки. Оба мы отлично понимаем бесплодность интригующей беседы.
— Простите, сейчас я тороплюсь… Как-нибудь продолжим интересный разговор… В другом месте…
Девичье личико вспыхнуло румянцем, будто симпатичный мужчина поджег его своим обещанием продолжить разговор, а я побежал в цеха.
Найти главного технолога трудней, чем генерального либо его замов, она может находиться либо на растворобетонном узле, либо на полигоне, либо у арматурщиков, либо в лаборатории, короче, везде. Территория завода огромна, оббежать её — дня не хватит.
На этот раз повезло — едва вошел в производственный зал, увидел возле одного из стендов свою любимую, распекающую толстую Соломину. Появиться в их обществе — принять удары сразу с двух сторон, ибо женщины считают себя соперницами, и их взаимная антипатия при моем появлении превращается в тротиловую шашку с подожженным бикфордовым шнуром. В качестве которого выступаю я.
Пришлось свернуть в арматурный отсек и освидетельствовать его на пожарную безопасность. Ползающие на коленях арматурщики ехидно посмеивались, матерно подшучивали, предлагали мне связать хотя бы один каркас. Ради развлечения. Я в свою очередь отвешивал тяжеловесные пожелания, травил набившие оскомину анекдоты.
А сам нет-нет да и брошу вопрошающий взгляд на спорящих женщин. Ну, сколько можно зубатиться по поводу низкопробного цемента и замусоренного песка, на самом деле — по моему адресу. Вот надоест мне «дележка», развернусь и отправлюсь договариваться о встрече с молоденькой инженершей.
Наконец, соперницы разошлись в разные стороны. На подобии боксеров на ринге. Соломина, горделиво потряхивая жировыми складкми и выпятив могучую грудь, пошла в сторону лаборатории, Алферову я перехватил возле выхода в вестибюль.
— Не пора ли домой? — выразительно поднес я к её лицу наручные часы. — Время — около пяти…
— Вот и шагай, коли нечего делать! — проворчала сквозь зубы любовница, не успев остыть после схватки с завлабом. — Мне предстоит ещё расшвырять бумаги… Приготовь к моему приходу что-нибудь вкусненькое, — более миролюбиво попросила-приказала она.
Ради Бога, начальница, оставайся на своей руководящей работе хоть заполночь, хоть до утра, устало подумал я, проводив Светку к лифту, сейчас прихвачу в комке бутылку «столичной», разжарю дома привычную яишню, сдобрю её свекольным хренком и устрою себе отдых по первому классу. С пряными килечками, винегретиком, украинским сальцем и полуголыми девицами, отплясывающими на телевизионном экране сексуальный танец.
Дома разделся, бесцельно побродил по комнатам, мимоходом включил на половину громкости телевизор. Светка появится не раньше девяти вечера, можно с яичницей не торопиться. Для просветления мозгов хлопнул полстакана водки, закусил килькой — вместе с головой и хвостом, развалился в кресле и принялся продумывать подходы к помошнику депутата Госдумы.
Ничего не поделаешь, придется напроситься на прием, телефонными разговорами глубоко не достанешь. О чем именно говорить при встрече лицом к лицу? Как увязать свой визит с содержанием таинственного конверта Вартаньяна? Каким образом заставить раскрыться собеседника, самому оставаясь в полумраке?
Вопросы, вопросы… Отыскать ответы на них — осилить добрую половину дороги, ведущей к истине…
В половине девятого заверещал телефонный аппарат.
— Слушаю.
— Это я, миленький. Собираюсь домой, можешь поставить на огонь жаренную картошечку, собрать на стол… До чего же я голодна, глупыш, выразить невозможно!
Все в порядке, домработник озадачен, ужин должен быть готовым…
И тут я спохватился — хлеба-то нет! Последнюю половину батона умяли за завтраком. Увидит Светка пустую хлебницу — скандал обеспечен и не простой — со сверканием молний и громыханием грома. Она может простить мне все, даже измену, а вот голодное состояние — никогда.
Быстро сунул ноги в мокрые туфли, на ходу натянул дождевик и, не ожидая занятого кем-то лифта, сбежал по лестнице, прыгая через три ступени сразу.
По закону подлости булочная рядом с домом закрыта на ремонт, пришлось бежать чуть ли не на другой конец города. Вспомнил я молодые годы, армейские марш-броски — двести метров бегом, сто — шагом, подобрался и рванул по тротуару. Через два квартала понял — молодость ушла, забрав с собой прежнюю силу и сноровку, задыхаюсь, ноги от напряжения подрагивают. Короче — полный абзац!
Авось, Светка задержится на работе. И я перешел с бега на спортивную ходьбу. В усиленном темпе.
Ранние сумерки опрокинули над городом звездную чашу. Легкий ветерок пробегает по кронам деревьев, бьет в лицо. Улица — пустынна, изредка её перебагает запоздавший работяга, или, прижимаясь к фасаду дома, выгуливает собаку мужик.
На третьем квартале пришлось перейти на неторопливый шаг.
Впереди — теплая компания: трое подвыпивших парней пощипывают таких же пьяненьких, хохочущих девчонок лет по четырнадцати, не больше. Ничего удивительного — обычная картинка из современной жизни, раньше пели серенады, сейчас дружно матерятся, раньше целовали дамам ручки, ныне прилюдно лапают.
Мне показалось — при моем приближении от компании отошел, постукивая палочкой по асфальту, старичок, удивительно похожий на воротного стража Росбетона… Наверняка, показалось — отдежуривший свою смену дед Ефим сейчас возится на своем участке, что ему, старому бедолаге, делать в «цивилизованной» части города. Особенно, с учетом того, что он изрядно засветился, наследил.
— Чего кривишься, дерьмо вонючее? — загородил мне дорогу один из «кавалеров». — Или не нравится наша компания?
Булочная вот-вот закроется, а мне предлагается один из вариантов примитивной уличной драки. Типа — ты меня уважаешь?… Ах, нет? Тогда получай плюху! Светка, небось, уже спешит домой, постукивает каблучками по тротуарам. Через парк одна, конечно, не пойдет — выберет более длинную, зато — безопасную дорогу.
— Некогда мне, парни, тороплюсь, — миролюбиво проговорил я. — Что мне до вашей компашки — сами разбирайтесь.
— А мы вот не торопимся, — необ»езженным жеребцом заржал второй, сунув руку в карман. — Поделись с нами башлями, а? На пузырь не хватает.
Обойти стороной компанию не удастся, да и стыдно пасовать перед уличными хулиганами. Я остановился, подобрался. Не чувствовал ни страха, ни злости, в душе — одна досада: испортят же вечер, паразиты неумытые, заставят снова поругаться с подружкой.
— Гляди-ка, он, падло, ещё и кулаки сучит…
Знать бы парням, что задирают бывшего сыщика, специалиста по карате, знатока самбо и ещё доброго десятка боевых единоборств — тогда может быть отступили бы. Но мальчиков гнала пьяная одурь, подталкивала вседозволенность.
Первый удар я отбил играючи — подставил согнутую в локте руку, от второго спасся, поднырнув под локоть ударившего. И тут мне в голову хлынула волна злости. Ах, вы так, подонки, мать вашу вдоль и поперек? Ну, теперь глядите…
Ударом ребра ладони по горлу отправил в глубокий нокаут более рослого хулигана, пяткой ноги в прыжке достал второго. Третий выхватил нож, но даже не успел размахнуться — мой кулак вошел ему в солнечное сплетение.
Оставив за собой охающую, стонущую, ползающую по асфальту братву, я спокойно пошел в сторону булочной. Сейчас — около девяти, должен успеть.
Не успел — догнал милицейский «газик».
— Вот он, бандит! — кричала из него размалеванная девчонка. — Мирно общались, а он напал, покалечил наших мальчиков… Хватайте его!
Я не успел ничего сказать — два милиционера взяли меня под руки и поволокли к машине. Конечно, ничего не стоило расправиться с ними так же, как недавно — с хулиганами, но пребывание в следственном изоляторе, а потом на зоне, привило мне уважение к людям в милицейской форме. Поэтому я безропотно покорился. Упрямиться, доказывать правоту — себе дороже станет, врежут по морде, а то и по почкам. Меры воздействия на нарушителей опробованы неоднократно, ребята крепкие, здоровые, натренированные.
Подсаживая меня в машину, приложили в качестве профилактики палкой по загривку, обложили многослойными матюгами. Вот тебе и правовое государство, вот и защита прав и достоинства гражданина великой России. Я успел успокоиться — недавно бушевавшая во мне ярость перешла в иронические размышления.
— Пьяный дебош, — коротко доложил сержант дежурному офицеру. — Покалечил трех пацанов…
Унюхал все же несчастные полстакана водки! Специалист, ничего не скажешь.
— Вот этот долговязый? — удивился лейтенант. — Силен, бродяга — с тремя справился… Наверно — хлюпики, младенцы?
— Да нет, вроде, парни крутые… Похоже, он оказался «круче»… Или водка погнала на преступления…
— Тогда пусть протрезвится в обез»яннике. Завтра придет начальник — разберемся…
— Никаких «завтра», лейтенант, — заупрямился я, представив себе, что станется со Светкой, когда она войдет в пустую квартиру. — Разрешите позвонить…
— Наш «звонок» дорого тебе станет, — засмеялся сержант, вытаскивая из кармана трубку сотового телефона. — Плати сто долларов — три минуты разговора.
Даже здесь, в милиции — дикий, неуправляемый рынок, вяло удивился я, стоит ли осуждать пацана, потребовавшего вознаграждение за обычную человеческую услугу — показать, где проживают Сувороы?
Лейтенант оказался большим психологом — понял: дело не чисто, задержанный не относится к числу занюханных алкашей, закатит после освобождения скандал — не расхлебаешь неприятностей. Что-то насторожило его в моем поведении, заставило обращаться более вежливо.
— Звоните, — подтолкнул он ко мне телефон. — Только — покороче.
Когда в трубке послышалось хрипение болящего Ромина, оно показалось мне пением райской птички.
— Выручай, Славка…
— Что случилось?
Выслушав мою бессвязную исповедь, капитан попросил передать трубку дежурному. О чем они говорила я не понял, но выражение лица лейтенанта было не таким веселым, как только что. Покраснел, бедняга, на лбу пот выступил.
— Извините моих парней, Константин Сергеевич, — пробормотал он, глядя мимо меня на висящий на стене портрет очередного руководителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38