Бандит не ошибся — деньги спрятаны в непосредственной близости к мужскому «корню». Вадим дрожащими руками расстегнул ширинку, достал две стодолларовых бумажки.
— Хоть одну оставьте, — попросил он, стараясь придать голосу твердость. — Иду отдавать долг…
— Ништяк, заработаешь…
Неожиданно под арку свернул толстый мужчина. Увидел сцену ограбления, выхватил пистолет.
— Стой! Стрелять буду!
Налетчики нырнули в спасительную темноту. Мелкаши, наверно, тех, кто работает по крупному, оружием не испугаешь, равнодушно подумал Ежик и пошел навстречу спасителю. Тот подхватил его под руку, вывел на освещенную улицу. Пригляделся.
— Господи, да ведь мы знакомы! Если не ошибаюсь — Вадим?
Ежик безвольно качнул головой — говорить, радоваться, удивляться у него не было сил. Единственная мысль — о двухстах баксов, предназначенных на вечернее развлечение с пухлой бабенкой. Нет, он не страдал жадностью, проповедывал известную истину: как приходит, так и уходит. Да и глупо, получая в месяц три тысячи, переживать по поводу пропажи двухсот. Было до слез обидно за исчезнувшую мечту провести вечерок с торгашкой. Придется плестись домой. Возможно матери не удалось заманить очередного хахаля, сидит дома за бутылкой в одиночестве. Если так — Ежикк поделит с ней недопитую водку, потом очумелый заберется в свою комнату, более похожую на чулан, и утонет в черном омуте тяжелого сна.
— Ограбить успели? — не унимался толстяк. — Много взяли?
— Двести баксов.
— Ну, это мелочь, — весело воскликнул Оборин. — Займите у меня. При случае отдадите.
— Почему при случае? — воспротивился обрадованный Ежик. — Завтра же принесу. Будьте добры, ваш адрес…
— Понимаю — в вас говорит ущемленное чувство мужского достоинства… Ладно, так и быть — согласен. Только — никаких адресов. Встретимся, как раньше говорили, на нейтралке. Точнее, в семь вечера на этом самом месте.
— Господи, как же вы меня выручили!… Только, так я не могу, в наше время разбрасываться деньгами опасно. Вдруг со мной что-нибудь случится, — залопотал раскрасневшийся клерк, поспешно пряча баксы во внутренний карман куртки.
— Вы правы, дорогой друг… Ну, что ж, я не возражаю, напишите расписку. Так и так, дескать, получил двести долларов, которые обещаю возвратить. Когда возвратить — можете не указывать, чистейшая формальность.
Если бы этот разговор происходил в нормальной обстановке и Вадим не был взбудоражен недавним ограблением и страстным желанием овладеть женщиной, он непременно заподозрил бы неладное. Практически незнакомый мужик насильно втискивает в его руку немалую сумму денег, да еще требует расписки.
Наивный птенчик не понимал, что поступает он не по собственному желанию — по указке богатого «спонсора», что идея расписки почти подсказана ему. Охотно написал несколько строк на листке, вырванном из блокнота Оборина. Без указания от кого получены деньги и кому их следует вернуть. В точном соответствии с продиктованным ему текстом.
Пожав обеими руками твердую ладонь благодетеля, воспрянувший духом клерк бросился к комку. Он начисто позабыл о недавнем ограблении, о взятых в долг у симпатичного мужика баксах. В голове снова замелькали заманчивые, красочные картинки ужина на квартире у грудастой продавщицы.
А Оборин, бережно сложив драгоценную бумажку и спрятав ее в служебные «корочки», медленно отправился домой. Все идет, как по маслу, завтра болтливый Ежик выложит новому своему другу и спасителю самые потаенные секреты Голденбанка. В том числе, поможет нащупать причину убийства Басова.
Но свидание с банковским клерком так и не состоялось — утром следующего дня сыщика вызвали к начальству…
В Москве снова объявился Берицкий. Не то американец, не то немец. Вечером он позвонил на квартиру Хвостова и потребовал — именно, потребовал, а не попросил! — немедленной встречи. Как не юлил банкир, какие доводы не придумывал — ничего не помогло. Голос собеседника стал суше, в нем появились приказные нотки.
— Обстановка серьезная, поэтому — никаких уверток, дорогой Семен Семенович. Ожидаю Вас завтра в полдень возле входа в Третьяковку. Желательно без опозданий.
И встречаться с зарубежным финансистом не хочется, и отказаться невозможно. Похоже, российские банкиры превратидись в бесправных мальчиков на побегушках, которым за оказываемые услуги время от времени бросают долларовые подачки.
Но лучше быть «мальчиком», чем банкротом.
— Буду, — недовольно буркнул Хвостов и, не прощаясь, бросил трубку…
На этот раз не было ни исторических изысков, ни хвалебных песнопений. Как истый американец, Берицкий сразу, без вступления, перешел к делу. Вышагивал по залам мимо картин знаменитых художников, будто приценивался к каждой. И вполголоса инструктировал российского банкира.
— Деньги получили?
— Да… Позавчера.
— Когда отправляете… адресату?
— Видите ли, появились некоторые трудности. До их разрешения мы не можем…
Берицкий остановился, удивленно оглядел очкарика. Дескать, какие могут быть трудности, когда пересылка давно оплачена? Если они на самом деле имеются, а не придуманы изворотливым банкиром, то устранить их — дело российской стороны. Обязанность американцев — расплачиваться.
— Нужна помощь?
Хвостов смутился. Даже при полном отсутствии такого излишества, как совесть, он ощутил некоторое стыдливое неудобство. Позавчера они с Федосовым твердо решили: потребовать более высокой платы. Не наступила ли пора пред"явить соответствущий «ультиматум»? Но почему-то онемели губы и язык прилип к небу.
— Понятно, — насмешливо протянул Берицкий. — Оговореннных в прошлый раз процентов мало. Считайте — увеличены вдвое! Согласны? — выждал несколько минут, разглядывая огромное полотно Иванова. Выжидательно повернулся к собеседнику. — Вижу, понимание достигнуто. Тогда, максимум через неделю, деньги должны быть отправлены. Я уже пообещал нашим общим…"друзьям".
Хвостов понурился. Сейчас он думал не о увеличенной прибыли и не о наглости зарубежного визитера — из головы не выходил странный посетитель банка, о котором ему подробно доложил клерк. Неужели, уголовный розыск либо контрразведка вышла на связь трех банкиров с аэродромным начальством? Вдруг Альфред успел до трагической своей кончины покаяться, заодно, подставить компаньонов?
Через межгосударственные границы, горными тропами в обход охраняемым перевалам и блокпостам текли ручейки валюты. Ее открыто и тайно собирали в Саудовской Аравии, в Египте, Иране, в европейских странах и в Америке. В полную силу работали, спрятанные в горах, «мастерские» по изготолению фальщивых банкнот.
Но главари чеченских сепаратистов не собирались отказываться и от «самолетных» поступлений. Слишком велики потребности. Приходится не только расплачивться с наемниками и собственными боевиками — закупать оружие и боеприпасы, взрывчатку и современные мины.
Бабурин и Оборин не могли себе представить какую тревогу вызвали их расследования — вверху и внизу. Цепочка телефонных звонков протянулась от Кавказа до Москвы, связала высокие кабинеты, отозвалась в кабинетах, расположенных ониже. Будто тронули сыщики ровную речную гладь и она принялась бурлить, во все стороны разбежалась тревожная рябь.
Если бы расставить по всем «цепочкам» подслушивающие устройства — нет необходимости изобретать версий, ломать головы над переплетением противоречивых показаний, рисовать на листе бумаги затейливых чертенят. Ибо сразу все станет на свои места, нарисуются и заказчики убийства, и киллеры, и защитники-покровители тех и других.
К сожалению, подобной возможности сыщики не имели. Да ежели бы она, эта возможность, и существовала, вряд ли им позволили бы организовать подслушивание и подглядывание. Слишком высокие фигуры задействованы, слишком важные персоны замараны…
Первый звонок, нарушивший покой обширных кабинетов, заставленных престижной мебелью, оборудованных всеми видами связи — с Кавказа.
— Посылку получили. Спасибо. Только — мало. Мы планируем… акты возмездия, а взрывчатка подорожала, пограничники и таможенники повысили ставки… Договорились о покупке «стингеров» требуют предоплату… Ускорьте переправку следующей посылки…
— «Почтальоны» исчезли?
— Забрал к себе Аллах. Сейчас отчитываются в своих прегрешениях… Как у вас?
— С одним из «переводчиком» пришлось распрощаться. Слишком много знал и стал слишком много говорить. Все остальные — на своих местах. Готовят посылку.
— Когда ее можно ожидать? — упорно бил в одну точку гортанный кавказский голос. — Священная война дорого стоит. Не хватает оружия и боеприпасов, без денег их не шлют.
— Пересылка тоже немало стоит.
— Друг пообещал увеличить процент.
— Знаем, разговор с ним состоялся… Но дело не только в «проценте». Похоже, за нас зацепились. Принимаем меры…
— Нам все известно. Постарайтесь поскорей замести следы. Если возникнут трудности — сообщите. Поможем.
— Откуда узнали?
— Аллах акбар… Может быть, послать в Москву группу наших боевиков? Под маркой беженцев.
— Пока не надо, постараемся обойтись своими силами…
Короткий диалог между Москвой и маленьким селением в кавказских горах завершился без обычных пожеланий здоровья и успехов. Ибо нет времени на любезности и расшаркивания.
Следующее звено телефонной «цепочки» — более длительный и более напряженный разговор. На этот раз максимально использованы принятые в цивилизованном обществе «подходы» и «отходы». Типа — ничего не говорящих вопросов и ответов о состоянии здоровья собеседников и их домочадцев, перспектив на летний отпуск, успехов по службе и в личной жизни.
Исчерпав обязательное вступление, собеседники перешли, наконец, к серьезному разговору.
— Ты пообещал прикрыть расследование убийства банкира. Или — перевести его на бытовую почву…
— Так и сделано. Расследование поручено опытному следователю, он нацелен именно на бытовуху. Проведен соответствующий инструктаж, сбоев не предвидится. Будьте спокойны.
— Говоришь, не предвидится? А то, что уголовка практически вышла на нас, разве не сбой? В офисе второго «переводчика» появился сотрудник уголовки. Похоже, искал подходы, вынюхивал… Плохо работаешь, дорогой начальник. За такую работу сто баксов много, а ты получаешь не в пример больше.
— Уголовка — не моя епархия. Позвони туда… Кстати, последний взнос сделали?
— Да. Друг заверил. Как и договаривались — швейцарский банк. Можешь проверить… Отрабатывай. В первую очередь, прикрой наших людей, нацель своих шестерок на бытовуху.
— Все будет в норме! Сегодня же перекрою кислород…
И — завершающее разговор послесловие, до предела набитое пожеланиями здоровья и успехов. С легко просматриваемымии намеками на «детское наказание» угрожающее человеку, который осмелится не выполнить отданного приказа.
Собеседники понимают друг друга с полуслова, каждая фраза и каждое слово легко поддается расшифровке. Да и к чему таиться, когда каналы связи, как московской, так и кавказской, надежно защищены от прослушивания.
Следующее звено криминальной цепочки — московская беседа.
— Твои дельцы пытаются поковыряться в наших делах. Учти — мы с тобой крепко повязаны, в случае провала — соседи по нарам. Если, конечно, доживем до суда и следствия.
— Что ты говоришь? Все идет по плану. Прокуратура положила глаз на подставленного мужичка-прораба, взяли подписку о невыезде, ковыряются в потрохах любовника банкирши. Резервная подставка — авторитет, друг Басова. Правда, пришлось его убрать, попытался выйти из-под контроля… Хотели вместе со следователем, жаль, не получилось… Все идет по плану…
— По плану, говоришь? Тебя берут на понт. На самом деле менты ищут заказчика. Вышли на офис одного из «наших» банков… Данные — железные. Гляди, не оплошай…
— Назови фамилию сотрудника, который пытается досадить вам. Мигом скручу.
— Сам разберешься. Разве нам мало платят, чтобы еще и работать за нас? Друг сказал: еще раз проколемся — ни цента не получим… Кстати, обещанная сумма уже лежит на твоем счету в лондонском банке. Работай, дружище, не забудь о нарах в тюремной камере. Почаще вспоминай — полезно.
И — все. Без вступлений и заключений, без добрых пожеланий и советов. Каждый уровень требует особого рода переговоров, специфики выражений, тембра голоса. Взаимоотношения начальников с подчиненными — сложная наука, не каждому она под силу. Тем более, людям, повязанным интересами, далекими от законопослушания.
Дальнейшие звенья «цепочки», как правило, не связаны с телефонными общениями. Подчиненные вызываются «на ковер», их не уговаривают — происходит привычное воспитание.
Следователь Бабурин еще раз получил «целеуказания» в форме, начисто исключающей иное толкование. Сотрудники уголовного розыска, которые в той или иной степени занимаются делом Басова, тоже прошли через жесткую обработку…

Глава 15
После гибели жены, которая по трагической случайности проходила мимо припаркованного к тротуару «мерседеса», начиненного взрывчаткой, Сергей Петрович жил один. Первое время страшно тосковал, не раз намеревался пустить пулю в висок. Пережил, перетерпел, постепенно пришел в норму.
С тех пор исполнение обязанностей следователя перестало быть для него обычной работой — превратилось в смысл существования. Если он не с"умел обезопасить свою жену, то просто обязан отомстить за нее, защитить других женщин, детей, стариков. И это не обычная громкая фраза, выпущенная для демонстрации жизненной позиции — рычание раненного зверя, потерявшего подругу.
Любой преступник, тем более, убийца, превратился для следователя в личного врага. Если закон не позволяет уничтожить его без суда и следствия — пусть будет так, но вырвать бандита из общества нормальных людей и отправить его вначале в суд, а потом — на зону — святая обязанность человека, потерявшего по вине преступников любимого человека.
Приступая к выяснению обстоятельств любого преступления, Бабурин автоматически искал ниточку к давнему взрыву припаркованной к тротуару иномарки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32