Аркадий Карасик
Кавказский след
Глава 1
В этом году предзимье напоминало раннюю осень. После первого же дождя со снегом, который тут же растаял, превратившись в грязные лужи, температура воздуха прочно утвердилась в районе восьми градусов, с неба посыпался мелкий непрерывный дождик. Ноябрь попятился и остановился на границе между сентябрем и октябрем.
Подмосковный военный аэродром рано утром — необычайно безлюден. Не снуют по важным своим делам автомащины, возле самолетов не беседуют экипажи, не возятся авиамеханики и оружейники. Реформы, наложившие тяжкую ладонь на экономику и политику, не обошли, не могли обойти, и армию. В том числе, конечно, военно-воздушные силы.
На одной из отдаленных стоянок прижалась к бетонке многотонная туша транспортного самолета. Нижняя часть хвостового оперенья откинута, открывая нутро транспортника, более похожее на ангар. Лапы-колеса вцепились в аэродромный бетон. Будто удерживают рвущуюся в поднебесье машину.
Рядом скучающе прогуливаются двое: командир корабля и бортмеханик. Обмениваются короткими фразами, то и дело поглядывают на уходящую в сторону подмосковного шоссе дорогу.
— Долго еще ожидать, командир? — откровенно зевнул механик. — Скорей бы — туда, — кивнул он на бегущие, подгоняемые ветром облака. — Ежели честно признаться, с некоторых пор устаю на земле. В небе — просторней, вольготней — никаких проблем. Бортпаек имеется, голодная семья не хнычет…
Командир ехидно ухмыльнулся. Дескать, знаем мы истоки желания покинуть землю. На второй же день механик начнет тосковать по дому. Странный все же мужик! То стремится в полет, то торопится в охваченный ежедневными проблемами и горестями авиационный городок.
Все началось у него после первого же юбилея свадьбы.
Досталась «подруга» — не позавидуешь. Не женщина — электродрель с многоступеньчатыми скоростями, которыми она управляет, как опытный крановщик неповоротливым башенным краном. То медленно, на самых малых оборотах, вгрызается в мужа по любому поводу и без повода, то на предельно высокой скороти дырявит его душу визгливыми обвинениямии во всевозможных прегрешениях. И уже свершившихся и предстоящих.
Бросить бы мужику несложившуюся семью, оставить супруге все нажитое достояние вплоть до собственных штанов и курток, мотануть в другой гарнизон. Комдив — мужик с понятием, не отказал бы. Но крепче древних кандалов приковала механика к взбаламошной бабенке идиотская любовь… Явно не современное чувство, позаимствованное из французских сентиментальных романов.
— Снова с Наткой поцапался?
— Есть малость… Достала она до самой сердцевины… Не потому что плохая — просто нервная, ей бы лечиться — не хочет…
Расспрашивать, советовать нет ни желания, ни смысла. Пусть разбираются сами — в семейных делах лучше обходиться без поводырей.
Командир так и выразился. Умело уместил в одну емкую фразу две противоположности: и непонятно и совершенно ясно. Дескать, надо было позорче глядеть перед женитьбой, женщина — не винтик-болтик не заменишь и не отремонтируешь.
Механик подозрительно быстро согласился — действительно, проглядел, ничего не попишешь. Постараюсь «подвернуть», «подправить», авось, «заработает» как надо. И — отвернулся,
Тем более, что существует более серьезная тема для беседы.
— Куда летим?
— К черту в зубы, к Сатане в преисподнюю.
— Понятно, — будто от приступа зубной боли, скривился механик. — Значит, на Кавказ. Знать заранее — подновить завещание, — с невеселой улыбочкой скаламберил он. — Презентовал бы кое-что из робы в фонд развития реформ… Мать их в задницу, вдоль и поперек, через лонжерон в турбину! — длинно выматерился он.
— Зря ты так, винтик-болтик, — укоризненно покачал головой командир. — Реформы не при чем — за любой из них стоят конкретные деятели. Их и матери — разрешаю.
— Толку в такой матерщине! — не унимался механик. — Стравливание пара. Принесешь домой, так называемое, денежное содержание — на три посещения рынка. На полмесяца хватает, потом — зубы на полку.
— Не хнычь, болтик-винтик, у всех — так.
Помолчали. Дождь не прекращался, наоборот — усилился.
— Что повезем? — не унимался механик. — Презервативы или гробы?
— Точно не знаю. Слышал, какой-то спецгруз — для антитеррористических парней. Десантников… Впрочем, какая разница — приказ есть приказ. Наверху знают. Наше дело — извозчьчье.
С некоторых пор в авиагарнизоне грустные и злые беседы начинаются и заканчиваются на одной ноте. Выдадут ли денежки, как прокормить семью, как уцелеть при очередном полете на Кавказ?
Утихнувшая было пару лет назад чеченская бойня оказалась разминкой перед новой, еще более кровавой войной. Кавказ бурлил на подобии котла с водой, поставленным на огонь. Правда, в обвале горестей это не вызвало ни эйфории, ни упадка. Работала внедренная армейская привычка: приказывают — выполняй. Без огрызаний и причитаний. Начальство знает, что делает, ему видней — обычные словосочетания, призванные успокоить бушующие страсти.
Командир пожал плечами. Словно поежился. Устало повторил.
— Сказали: спецгруз для десантников…
— Спецгруз спецрейсом… Звучит похоронной симфонией… Ящики с очередными мирными предложениями или контейнеры с ультиматумами… До чего же надоела мышинная возня с примесью крови! И чего таятся, сказали бы честно — прихватил бы с собой в ад… кой кого из вышестоящих. Незаменимых и сверхлюбимых, всенародно избранных и гарантов…
— Вот что, трепач, попридержи язык, как бы не отщипнули, — равнодушно, больше по обязанности, нежели от сердца, прикрикнул командир, оглядев пустующую бетонку. — Разболтались все — сил нет!
— Так демократия же, полный мешок свобод…
— Кому сказано, умолкни! Наше дело — петушинное: кукарекать. А рассветет либо нет — про то наверху знают… Гляди, кажется, по нашу душу.
Разбрызгивая лужи, к траспортнику торопился мощный грузовик с кузовом, покрытым брезентовым тентом. Следом, отстав метров на двести — черная «волга».
— Действительно, спецгруз, — выразительно сплюнул механик. — В сопровождении начальства… Разреши, командир, пойду проверю готовность?
Похоже, разговорчивому бортмеханику не хотелось встречаться с высоким начальством из черного лимузина. Дождавшись разрещающего кивка командира, он проворно нырнул под брюхо самолета и с преувеличенным вниманием принялся оглядывать его поверхность. Давно изученную и провереную.
Черная «волга» остановилась поодаль. Из нее никто не вышел. Зато грузовик подкатил к аппарели. С подножки спрыгнул молоденький старший лейтенант. Не будь на плечах погон — максимум восьмиклассник. Над верхней губой — легкий пущок, на щеках — детский румянец. Короче — ребенок, пачкающий пеленки.
Значит, в легковушке — не начальство, если бы оно — непременно вышли бы, окатили наставлениями и инструкциями. Интересно, кто сидит в «волге», почему остановились, не доезжая до транспортника?
— Разрешите, товарищ майор?
— Жми, старлей, там тебя привяжут…
Грузовик медленно, нащупывая дорогу, вполз по аппарели в грузовое отделение самолета. Там его привязали, «расчалили». Спрыгнувший на бетонку механик, не глядя в сторону черной «волги», доложил: полный порядок, можно взлетать.
— С одним грузовиком? — удивился командир. — Не верится. Спроси у старлея: когда ждать остальной груз?
Механик выразительно фыркнул. Будто выругался. Но спорить не решился — как бы не заработать «плюху», пусть даже в словесной форме. Медленно поднялся по аппарели.
— Сказал — больше ничего не будет, — возвратившись негромко оповестил он. — Не сомневайся, командир, выруливай. Начальству видней, чем нас загружать. Вполне могут и порожняком сгонять — чай, не за свои же кровные… Те самые «свои», которые — либо на швейцарских банковских счетах, либо в особняках в той же Испании, чтоб ей трижды икнулось!
— Кому сказано: усохни! Лучше еще раз покопайся в своих винтиках-болтиках!… Подумать только — что выделывают, засранцы! Антей и — единственный грузовичок…
И все же командир связался с диспетчером. Ему повторили: грузовик — единственный груз. Таким недовольным тоном, что он не решился выражать сомнения в правильности и, главное, целесообразности решения командования.
Через полчаса, получив разрешение на взлет, воздушный корабль разбежался по бетонке, набрал высоту.
Проводив транспортник, «волга» развернулась и поехала по направлению к КПП.
Техника так далеко шагнула, что даже в армии не осталось ничего секретного. Не успеют в Генеральном Штабе открыть рот, как сидящий за сложными аппаратами слухач мигом расшифрует услышанное и представит своему начальству. Не спасает ни высокочастотная, ни зашифрованная сложными кодами, ни спутниковая связь. Бесполезно.
Сразу после взлета транспортника полетели к спутнику загадочные сигналы, отразились от него и приземлились на Кавказе, в глухой сакле. Там их ожидал опытный оператор. Кстати, чисто русской национальности. Без бороды и чалмы.
— Посылка отправлена. Борт 125. Антей. Прибытие, разгрузку сообщите.
Москвичу ответил гортанный голос. Конечно, не оператора. Узкоплечий кавказец, с окладистой аккуратно подстриженной бородкой и хитрыми глазами сидит рядом. Не в неизменной черкеске с газырями и без кинжала на наборном поясе, украшенном серебрянными побрякушками. В камуфляже, в таком же, как и федеральные солдаты.
— Спасибо, дорогой! Встретим, обогреем — все, как положено… Аллах воздаст вам в своих чертогах…
— Желательно, на земле, — с легкой насмешкой прокомментировал московский собеседник. — И — побольше. Сам понимаешь, расходы…
— Понимаю, — пренебрежительно скривился кавказец, но его гримасу увидел один оператор, она не транслировалась по спутниковой связи. — Наш общий друг позаботится… Надеюсь, посылку везет не взвод или рота? — переключился он на менее болезненную темы. — Лишние люди — лишний хлопоты…
В ответ — понимающий смешок.
— Нет, не рота. Старлей и солдат-водитель… Все, конец связи.
— Конец, — грустно согласился бородатый. — Готовь следующую посылку.
Причина для грусти лежала на поверхности. Противостоять мнготысячным федералам практически невозможно, остается партизансая война. С выстрелами из-за угла, с заложенными фугасами, с ночными набегами на блокпосты и жилища сородичей, которые предали, переметнулись к русским.
Все это требовало денег и — немалых…
Самолет лег на курс. Механик еще раз внимательно оглядел приборы, убедился — полный порядок, ни малейшего отклонения от нормы. Обычно во время полета он не отрывает от них взгляда — мало ли что случается, приходится быть в готовности. Но сейчас не сиделось. Под влиянием маловразумительной беседы с командиром в голову лезли дурацкие мысли.
Привиделась взбаламошная женушка. Вот только во время полета она рисовалась не взмаламошной — нежной, ласковой, послушной. Будто только вчера отыграли свадьбу и еще не наступила пора «заморозков, склок и скандалов», сладкий медовые месяц растянулся на годы. Эх, дорого бы он заплатил, будь это так!
Но в сладко-горькие размышления о семейной жизни то и дело врывался… крытый грузовик.
Дело ли везти его на огромном транспортнике, где поместится десяток таких? Значит, в кузове машины притаился какой-то особый груз. Невольно вспомнился недавний взрыв в московском троллейбусе, который по слухам «организовали» чеченские боевики, взорванные жилые дома…
Вдруг чеченские духи решили повторить, на этот раз — в воздухе?
— Командир, пойду проверю расчалку грузовика…
— Действуй, винтик-болтик…
Насмешливая кличка, как всегда обидела механика, но он привычно проглотил нелепое прозвище. Знал — обычная шутка, без примеси злости или желания унизить. Он скучающе побродил по самолету. Зачем-то притронулся к стеклу иллюминатора, подергал пристегнутую скамейку. Снова пришли мысли о жене. Перед вылетом мужа она отключила «электродрель», была необычно заботлива и нежна… Все же необходимо заманить ее к врачам. Попросить знакомого эскулапа походотайствовать перед начальником авиационного госпиталя. Пусть положат супругу, проверят, «подтянут» нервишки. Говорят, тамошний новый неврапатолог чудеса творит. Авось, наладится семейная жизнь, заработает, как сейчас работают двигатели самолета: без сбоев и проблем.
Только бы возвратиться из спецрейса живым и невредимым. Не в запаянном гробу.
И все же интересно, что лежит в грузовике под брезентовым тентом?
Правда, содержимое «спецгруза» не должно его интересовать — мало ли что доводится перевозить, всем интересоваться — свихнуться можно. Но нередко приходится — слишком часто взрываются самолеты и поезда, машины и здания. Где гарантия, что в кузове не спрятан взрывпакет?
Механик обошел вокруг грузовика. На подножке сидел старший лейтенант с книгой в руках.
— Что читаешь, старлей? — издали начал механик. — Детективчик, небось? С убийствами, бешенным сексом, утюгами на пузе…
Он бесцеремонно взял книгу. Надо же — химия! Впервые довелось встретить офицера-мотострелка, интересующегося науками. Тем более в «реформенное» время, когда все науки сливаются в одну — как прожить без денежного содержания, без тепла и электричества, где добыть кусок черствого хлеба? Желательно, с маслом и колбасой.
— Заочник? — постарался он скрыть свое удивление, будто занятие химией — невесть какой криминал. — Учишься?
— Да, учусь… Приходится готовиться к гражданке. Похоже, скоро начнут разгонять армию. Не нужны мы стали, повсюду — мир да благодать. Да и кто станет нас завоевывать, кому мы нужны? Еще Бисмарк говорил: кто не кормит свою армию, будет кормить чужую… Вот и готовимся откармливать не то немецую, не то американскую…
Как водится, офицеры посудачили о современной жизни, о семьях, о перспективах. Типа двух торговок на рынке, пытающихся сбыть залежалый товар и не умеющих это делать. Ибо взаимные жалобы в чем-то походят на этот «товар», никому не нужный, всем надоевший, набивший оскомину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32