Новости были из ряда вон плохими. Союзники несли большие потери в Северном море, и шансы доставить что-либо морским путем в сражающуюся Польшу падали с каждым часом. Последняя попытка прорвать блокаду закончилась катастрофой. Два быстроходных корабля с ценнейшими военными грузами, вооруженные самыми современными средствами против торпедных, ракетных и бомбовых атак, используя ночное время и плохую погоду, постарались пробиться сквозь заслоны. Совместными усилиями трех флотов – США, Британии и Норвегии, им была оказана поддержка в виде отдельных диверсионных выпадов, ложных атак и одного массированного удара по военно-морской базе ЕвроКона в Вильгельмсхафене.
Все усилия были напрасны. Немецкая подводная лодка подстерегла оба транспорта в Скагерраке и торпедировала их. Потери в личном составе были ужасающими. И хотя американский воздушный удар по Вильгельмсхафену прошел успешно, причиненные бомбардировкой разрушения немцы смогут устранить за короткое время. До сих пор милитаристская машина ЕвроКона действует слаженно, не давая сбоев.
Конечно, погибшие суда – это только одно порванное звено в цепочке, протянувшейся от британских островов к восточной Европе. Транспортные самолеты с усиленным эскортом сбрасывают необходимые грузы над еще не занятой противником территорией. Но рейды тяжелонагруженных самолетов на большие расстояния и на малых высотах – дело неблагодарное. Они не могли даже на десятую долю обеспечить потребность воюющих стран – Польши, Чехии, Венгрии.
То, что союзники потеряли в море, в связи с гибелью обоих транспортов, в сотни раз превышало все возможности воздушных перевозок. Получив сообщение о ночной трагедии, Уорд принял твердое решение поставить перед правительствами трех союзных стран: США, Британии и Норвегии – вопрос об усилении военного давления на ЕвроКон. До тех пор, пока военная мощь союзников не будет усилена на театре военных действий, попытки доставлять в Польшу грузы морским путем прекратить, как ведущие к невосполнимым и непоправимым потерям.
Единственное радостное известие среди потока печальных новостей пришло из Соединенных Штатов. "Джордж Вашингтон" со всем своим эскортом полностью передается в подчинение Уорду. Другой мощнейший авианосец "Теодор Рузвельт" в сопровождении эскадры крейсеров и эсминцев покинул базу в Норфолке через сорок восемь часов после начала морских сражений. Завтра он займет свое место на позициях в Северном море. "Винсон", поставленный в док на профилактический ремонт еще до начала кризиса, спешно возвращается в строй и также направляется в распоряжение Уорда. Через неделю Уорд будет иметь три авианосца. Самый могучий кулак со времен второй мировой войны. Но продержится ли Польша эту неделю?
Докладчик закончил долгое перечисление воздушных эскадрилий, единиц оборудования и подразделений личного состава, прибытие которых ожидается в ближайшие сутки. "Джордж Вашингтон", как и было оговорено прежде, будет своими самолетами поддерживать морское и воздушное патрулирование совместно с британскими и норвежскими судами.
Когда все вопросы были наконец согласованы и решены, комната стала пустеть. Флаг-офицер адмирала лейтенант Харада тихими шагами приблизился к шефу и замер в ожидании, когда тот обратит на него внимание. Он выглядел удрученным.
– Сэр, капитан Заглоба ждет вас для разговора в вашем кабинете. Он сказал мне, что это очень срочно.
Заглоба был польским представителем при объединенном командовании ВМС союзников. Среди польских военных, находящихся в данное время за пределами своей страны, он был старшим по чину.
– Он не сказал, о чем пойдет речь? – спросил Уорд.
– Нет, сэр. Но он очень возбужден и просит...
– Давайте не будем заставлять его ждать, – вздохнул адмирал. – Я думаю, что у него достаточно серьезных поводов для волнения.
Кабинет Уорда был еще роскошнее, чем конференц-зал, и был местом приятным во всех отношениях. Удобные кожаные кресла располагали к покою и мирной беседе, но капитан Казимерж Заглоба чувствовал себя здесь как на иголках. Для него последняя неделя была полна сплошных стрессов и адского напряжения всех нервных сил. Как официальный представитель правительства своей страны, он старался "держать марку", выглядеть подтянутым, даже щеголеватым, но никакая великолепно отутюженная форма не могла скрыть от постороннего взгляда его угнетенного состояния, морщин на лбу и темных мешков под глазами.
Заглоба приветствовал адмирала по уставу и опустился на предложенный хозяином кабинета стул, настоящий раритет эпохи правления королевы Анны. Адмирал уселся рядом на такой же стул, желая сделать атмосферу беседы более дружеской.
Поляк сразу приступил к делу.
– Адмирал. Мое правительство поручило мне высказать свою глубокую озабоченность и тревогу в связи с вашим приказом о прекращении всех морских поставок.
Уорд помолчал, прежде чем ответить ему. Ему было нелегко найти подходящие слова. Заглоба принял эту паузу, как предложение адмирала высказать какие-либо новые аргументы, и он продолжил с горячностью.
– Мы все понимаем, чем вы рискуете, помогая нам. Вы жертвуете жизнями моряков, теряете корабли и миллиардные ценности. Мы благодарны вам. Мы скорбим вместе с вами о погибших. Имена героев, отдавших свою жизнь за свободу Польши, навечно останутся в памяти нашего народа. Но все жертвы будут бессмысленными, если Польша падет.
Его тон стал почти умоляющим.
– Мы сделаем все возможное для охраны ваших конвоев. Мы тоже несем колоссальные потери. Может быть, наших усилий недостаточно. Может быть, мы что-то упустили. Посоветуйте нам, подскажите...
Уорд покачал головой.
– Нет, капитан. Вы совершаете невозможное! Доблесть и умение ваших летчиков, моряков восхищает меня. Весь свободный мир желает вашей победы. Здесь нет никакой ошибки с вашей стороны, ничьей вины. Обстоятельства таковы, что струйка, питающая вас, слишком тонка...
– Она дает нам возможность жить... и воевать!
Уорд остановил его жестом.
– Нет, сэр, нет! – сказал он твердо. – Она уже иссякла. У нас пока нет ресурсов, чтобы поддерживать ее. Многие транспорты лежат на дне Балтики. Они потеряны для нас и для вас. Многие грузы тоже лежат на дне, и у нас нет ресурсов, чтобы восполнить их потерю.
Адмирал вынужден был быть категоричным, как бы он не жалел собеседника.
– Посылка новых конвоев в Балтийское море – это сейчас даже не игра в "русскую рулетку". Это чистой воды самоубийство! Маленькое мелководное пространство, окруженное базами, не даст никаких шансов выжить. Согласитесь, капитан! Нельзя посылать людей на верную смерть. Мы, офицеры, не имеем на это права. Мы должны изменить всю стратегию войны. Лишить ЕвроКон пары-тройки кораблей или дюжины самолетов – этого недостаточно. На эти мелочи мы не будем больше растрачивать наши силы и наш престиж. Мы собираем невиданную по своей мощи ударную группировку. Я планирую одним массированным ударом уничтожить все базы, все аэродромы ЕвроКона. Смешать их с грязью, превратить в пыль, развеять по ветру... Сбить ЕвроКон с ног и объявить нокаут. Вот так мы по-настоящему поможем Польше.
Заглоба печально опустил голову.
– Не произойдет ли это слишком поздно, адмирал. Если французы и немцы будут продвигаться с прежней скоростью, вы никогда уже не сможете войти в Гданьск. Он будет занят врагом.
– Я хочу с вами кое-чем поделиться, капитан, – сказал Уорд. Он поднялся, прошел к столу, вынул из ящика пакет, бережно открыл его. В пакете лежал один единственный небольшой листок бумаги. Он протянул его Заглобе.
– Это пришло утром с дипломатической почтой. Личное письмо президента. Как видите, написано его рукой. Прочтите. Он поддержал мое решение о приостановке конвоев. Но самое главное содержится в следующем параграфе. Мне кажется, здесь есть все, что устраивает правительство Польши – ясное определение позиции руководства Америки в отношении вашей страны.
Заглоба прочел.
"Ключ к решению всех проблем, к спасению Польши и других стран Восточной Европы лежит в ваших решительных действиях по очистке Северного и Балтийского морей от всех, подчеркиваю, всех военных кораблей и самолетов ЕвроКона. Тотальное уничтожение любых военных объектов противника, полное закрытие морского и воздушного пространства для передвижения его любых транспортных средств. Только открыв эту "узкую дверь", мы сможем решить наши стратегические и политические задачи. Мною как Верховным Главнокомандующим выделены в ваше распоряжение необходимые средства. Как только будете готовы, атакуйте! И атакуйте всей мощью! Не прекращайте боевых действий, пока поставленная задача не будет выполнена до конца".
Вернув послание президента адмиралу, Заглоба осторожно произнес:
– Польша никогда не сомневалась в серьезности намерений США. И в ваших лично, господин адмирал. Но вы должны понять и озабоченность нашего правительства положением дел на фронтах.
– Я понимаю.
Уорд внезапно решился. Он собирался сперва оповестить о новом оперативном плане офицеров своего штаба, но подумал, что будет красивым жестом с его стороны, если этот благородный, но такой несчастный поляк узнает обо всем раньше остальных.
– Хорошо, капитан. То, что я сообщу вам, не должно пока выйти за пределы этого кабинета. Я полностью доверяю вам лично, но даже министр обороны Польши получит об этом информацию через некоторое время и только по моей личной связи. Особенно мне не хотелось бы, чтобы об этом прослышали гражданские политики. Они ведь одинаковы во всех странах – слишком азартные и шумные игроки. Вы меня поняли? Я выразился достаточно ясно?
Заглоба кивнул. Он прекрасно понимал, как любой секрет может быть разнесен болтливыми языками и самая великолепно задуманная операция провалится за считанные часы.
– Хорошо! – сказал Уорд. – Мы ждем только прибытия "Рузвельта" с ударной группой крейсеров и атомных подводных лодок. И тогда я отправлю весь ЕвроКон прямехонько в ад. Операция "Противостояние" начнется через сорок восемь часов.
Глава 22
Штормовой фронт
13 ИЮНЯ, КОМИТЕТ ПО ВОЕННЫМ ВОПРОСАМ КОНФЕДЕРАЦИИ, МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ, ПАРИЖ
Пышное убранство в стиле барокко комнаты для совещаний в Министерстве обороны больше подошло бы для Версаля или Елисейского дворца. Хрустальные люстры заливали светом натертый до блеска паркет, зеркала на стенах и лепнину высокого потолка. Огромный стол из полированного красного дерева занимал середину комнаты. За ним заседали человек тридцать высших чинов. Секретари, референты, переводчики расположились на стульях, расставленных вдоль стен.
Комната заполнилась людьми в отлично сшитых дорогих костюмах или мундирах, блистающих обилием орденов и медалей. Устав от спартанской обстановки подземного штаба в Рошонвилле и отсутствия парижских удовольствий, члены Военного комитета решили перенести свои заседания в этот зал.
Адмирал Анри Жибьерж готовился произнести доклад о ситуации на морских просторах. Он чувствовал себя не очень комфортно в этой атмосфере.
Папка с докладом подрагивала в его руках. Хотя он возглавлял все Военно-Морские Силы Конфедерации, многие из здесь присутствующих обладали гораздо большей властью, чем он. Одного их слова было достаточно, чтобы его карьера бесславно закончилась. Но главной причиной его нервозности были цифры, которые он собирался огласить. Вряд ли они кому-либо доставят радость. Бронзовые часы мелодично пробили десять ударов. Заседание открылось.
Жибьерж начал без обычных вступительных слов.
– Есть все основания полагать, что Америка и Англия начнут действовать против нас в самые ближайшие дни. Как только наши наземные части повернули к северу, на Познань, поляки усилили свое давление на союзников, прося экстренной помощи. Причина их энергичного нажима понятна. Если мы возьмем Познань, два из пяти крупнейших городов Польши будут в наших руках. Им придется подписывать мир на наших условиях. Разведка сообщает, что всех их запасов: горючего, боеприпасов, запчастей – хватит не более, чем на две недели активных боевых действий.
– Три дня тому назад мы слышали то же самое, адмирал. Может быть, за это время поляки изобрели способ получать дизельное топливо из воды, а снаряды для танков делать из булыжников?
Никола Десо говорил очень мягко. В его тоне не было никакой оскорбительной иронии. Казалось, он просто проявляет любознательность, интересуясь новым гениальным изобретением поляков. Но это было затишье перед бурей. Адмирал собрал все свое мужество в кулак, чтобы продолжить доклад как ни в чем не бывало. Все знали, что Десо не любит, когда с ним начинают спорить, но так же презирает тех, кто начинает ему трусливо поддакивать.
– Нет, господин министр иностранных дел.
Поляки ничего гениального не изобрели, но плохие погодные условия в последние двое суток снизили активность боевых операций и, следовательно, уменьшили расход снарядов и горючего.
Кое-кто из военных экспертов, присутствующих в зале, согласился с доводами адмирала.
У Жибьержа было немало сторонников в министерстве. Он был до мозга костей профессионалом, придерживающимся выработанных веками военных традиций армии Франции. О нем ходили слухи, что он беззастенчивый и трусливый карьерист. Но то, что он был компетентен в своем деле – сомневаться не приходилось. Адмирал разделял взгляды Десо на историческую миссию Франции в Европе, и он был один из множества сторонников могущественного и амбициозного министра – сверхпатриота.
– Достоверно известно, – продолжал адмирал, – что Польша по-прежнему держит часть своих дивизий и техники на границе с Белоруссией. Естественно, такое положение долго продолжаться не может. Поляки балансируют на туго натянутой веревочке, которая должна скоро лопнуть.
Адмирал из осторожности не упомянул о том, что франко-германские дивизии, углубившиеся в Польшу до опасного предела, сами испытывают нехватку в снаряжении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116