Прицельный огонь отсюда, с этих позиций, создадут там хорошенький тарарам Мне нужна чистая работа. Чтобы и следа от них не осталось.
Полковник Кемени был опытным артиллеристом. Будучи моложе Лакоша на десять лет и ниже званием, он помалкивал, но в душе не во всем соглашался с генералом. Он был противником массированного обстрела территории, где преобладало гражданское население.
– Генерал, разрешите обратиться! – наконец собрался с духом полковник.
– Говорите.
– Я считаю, что у мятежников имеется очень малое число боевых соединений. У них мало боеприпасов. У них нет системы управления огнем.
Нет опытных корректировщиков. Артиллерия их слепа.
Генерал начал терять терпение. Он собрался было резко оборвать полковника, но тот, слегка повысив голос, заставил генерала выслушать его доводы до конца.
– Они не в состоянии маневрировать огнем. Траектория полета их снарядов будет ограничена стенами зданий на узких улицах. Их батареи не представляют большой угрозы. В городе всегда можно найти "мертвые", непростреливаемые зоны и использовать их для продвижения вперед. Вступив в город, наши войска почти сразу же войдут в соприкосновение с противником на минимальном расстоянии...
– Хватит болтовни! – крикнул генерал. – И не читайте мне лекций! Я кончал ту же академию, что и вы. Я не допущу, чтобы мои пушки молчали, а солдаты гибли. Я не начну штурм до тех пор, пока их огневые средства не будут подавлены. Целиком и полностью! С земли, с воды, с воздуха – отовсюду!
Кемени предпринял еще одну попытку.
– Господин генерал! Есть опасность, что мы превратим Будапешт в руины. И среди гражданских лиц неминуемы жертвы. Подумайте, что натворит только один ошибочно пущенный снаряд с собором Святого Стефана или с памятниками Римской эпохи? Мое твердое мнение – только полицейские кордоны в пригородах могут задержать продвижение наших сил. И то на короткое время. Если мы применим дымовую завесу...
Генерал словно окаменел и стал похожим на памятник самому себе. Он произнес голосом, каким говорят ожившие статуи в спектаклях и фильмах:
– Еще одно слово, и я отстраню вас от должности, полковник. Я предам вас суду и расстреляю.
Генерал положил ладонь на кобуру пистолета.
Встревоженный начальник штаба, маячивший у входа вместе с генеральской охраной, тут же рванулся вперед.
Но полковник Кемени замолчал, и инцидент был исчерпан.
Генерал сменил тон и заговорил как ни в чем не бывало:
– Я выслушал ваши аргументы, полковник, и частично с вами согласен. Но мне необходимо подавить мятеж. И как можно скорее. Правительство дало мне полномочия навести в стране порядок, но прежде всего полное взаимопонимание должно быть среди нас. Без этого мы не достигнем нужного результата. Согласны, полковник?
Кемени проглотил комок, застрявший в горле.
– Так точно, господин генерал!
– Затяжные бои в городе дадут мятежникам право называться воюющей стороной. Этого нельзя допустить. Мы пришли сюда не воевать с ними. Мы пришли, чтобы казнить банду уголовных преступников. Буз судебного разбирательства. На то у меня есть полномочия. Теперь дайте мне слово офицера, что будете выполнять все мои распоряжения.
Кемени холодно произнес:
– Даю слово офицера, господин генерал.
– Тогда от слов перейдем к делу. Через шесть-десять минут открывайте огонь.
– Слушаюсь, господин генерал!
Лакош был доволен. Ему удалось подавить в зародыше попытку мятежа в собственном стане. Он с гордо поднятой головой направился в центр радиосвязи, чтобы уведомить свое беглое правительство о начале активных действий.
Кемени задерживался на наблюдательном пункте. Он не мог поверить в то, что могло бы сейчас случиться. Это казалось ему кошмарным сном. Величественный, но изящный силуэт огромного города на фоне бледного утреннего неба открывался его взору. Судьба этого города была в его руках. Более ста артиллерийских стволов, находящихся в его подчинении, за один день интенсивного обстрела, как того желал Лакош, превратят город в дымящееся черное кладбище, где здания и люди будут похоронены вместе. Погибнут сотни, а может быть тысячи ни в чем неповинных граждан. Вина за их смерть камнем ляжет на его совесть.
Наблюдатель с помощниками, оторвавшись от окуляров, тупо уставились на полковника. Их невыразительные одинаковые лица вызывали в нем раздражение.
– Капитан!
– Слушаю, господин полковник!
– Приказ на открытие огня даю только я. И никто другой. Вам понятно, капитан?
– Да, господин полковник.
Кемени аккуратно сложил схему артиллерийского огня и спрятал в карман. У него оставалось чуть меньше часа на то, чтобы нанести несколько весьма важных, но очень рискованных визитов.
Генерал-лейтенант Эмиль Лакош уединился в своей палатке, чтобы обдумать в тишине некоторые детали оперативного плана перед встречей с командирами танковых и мотострелковых подразделений.
Он был целиком погружен в работу, когда до него донесся шум дизельных моторов. По звуку это были бронетранспортеры. Шум нарастал. Машины явно приближались к командному пункту. Бронетранспортеров, как и танков, было предостаточно на исходных рубежах, но никаких передвижений боевой техники в дневное время в непосредственной близости от противника не намечалось. Наоборот, было приказано не запускать моторы и не двигаться с места, чтобы не обнаружить себя. И ни в коем случае не приближаться к командному пункту. Кто-то дерзко нарушил приказ!
Лакош одел каску, откинул полог палатки и вышел.
Солнечный свет на мгновение ослепил его, и он не сразу разглядел солдат, вылезающих из люков с оружием в руках. Что за черт? Откуда они взялись? Он не вызывал никаких дополнительных подразделений для охраны командного пункта. Чья это идея? Он позвал своего начальника штаба.
– Полковник Фенрик!
Оглянувшись, он заметил вдалеке группу офицеров, бегущих к его палатке. Фенрик был среди них. Он выглядел очень озабоченным. В этой группе был и Кемени. В руках он держал АКМ, явно подготовленный к стрельбе. Остальные офицеры тоже были знакомы генералу – бригадные или батальонные командиры. Всего человек двадцать.
Он шагнул им навстречу, едва удержавшись, чтобы не перейти на бег и немедленно задать вопрос – что тут происходит в конце концов?!
Группа приблизилась и остановилась на положенном по уставу удалении. Офицеры отдали генералу честь. Но один из них тут же поднял пистолет и направил его на генерала.
Измена? Несмотря на холодный ветер, лоб Лакоша покрылся потом. Голова закружилась, он едва не упал.
Старший по чину офицер, командир танковой бригады, произнес:
– Генерал Лакош, я отстраняю вас от командования корпусом за нарушение высшего долга венгерского офицера! В отличие от вас, мы не собираемся убивать наших соотечественников. Их преступление состоит лишь в том, что они предпочли свободу, а не иностранное рабство. Но это естественное и законное право каждого человека. Все, кто выразит желание присоединиться к нам, могут это сделать. Кто не захочет, – офицер сделал паузу, – будет изолирован в целях его же собственной безопасности.
Лакош огляделся. Большинство офицеров его штаба слушали речь бригадного командира не выражая никакого протеста. Ясно было, что они разделяют его идеи. Несколько человек уже были арестованы. Их обезоружили, и они, заложив руки за голову, под дулами автоматов удалялись в сторону колонны прибывших боевых машин.
Произошел бескровный переворот. Сила была на стороне путчистов. Словно подкрепляя этот факт, низко над землей сделали круг два тяжеловооруженных вертолета. Стволы их грозных пушек убеждали лучше всяких слов – сопротивление бесполезно!
– С правительством национального спасения покончено. И с вашими особыми полномочиями тоже, генерал!
Лакош досадливо сплюнул. Он встретился взглядом с Кемени.
– Вы дали мне слово. Вы поклялись быть верным мне и правительству!
Кемени улыбнулся.
– Я вас обманул, генерал.
Армия Венгрии сделала свой выбор.
* * *
21 МАЯ, ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ПОГРАНИЧНЫЙ ПУНКТ ЭРКОН IV, АВСТРИЯ
– Внимание! Встать!
Грохоча подкованными ботинками, военные ворвались в помещение контрольного пункта. Повинуясь команде, все служащие вскочили со своих мест. В неожиданно наступившей тишине стал слышен слабый звук включенного компьютера на одном из столов. Вслед за "ударным" отрядом в комнате появился генерал армии Клод Фабвьер в сопровождении французских и немецких армейских чинов. Все были вооружены и одеты в боевую форму. Фабвьер был смугл, словно араб. Долгие годы службы в Республике Чад и на Ближнем Востоке оставили свой след на его лице. Взмахом руки он усадил служащих на места.
– Спокойно, господа! Если я не ошибаюсь, у вас работы по горло...
В ответ на свою шутку генерал услышал чей-то нервный смешок.
– Но короткий отдых, надеюсь, никому не повредит, – продолжал веселиться генерал. – Мы на время отправляем вас в отпуск. А поработают за вас наши люди.
Генерал обратился к немецкому полковнику, заранее назначенному контролировать движение через этот пункт.
– Какие у вас проблемы, Иоахим?
– Никаких проблем, герр генерал.
Немец разложил на столах топографические карты. Каждая карта представляла в крупном масштабе отдельный участок австро-венгерской границы в районе Шопрона. Отсюда до Вены было примерно сорок километров.
– Здесь указано расположение всех дивизий, бригад и батальонов. Цвет значков обозначает род войск.
Иоахим красным карандашом обвел каждый значок аккуратным кружком.
Фабвьер некоторое время изучал карту. На первый взгляд, вся работа была выполнена безукоризненно. Войска надежно укрыты от зорких глаз венгров, защищены от неожиданного нападения и имеют перед фронтом удобные пути для выдвижения.
– График движения составов готов?
– Почти, – он представил генералу солидную пачку листов. – Координация перемещения трех дивизий, огромного количества снаряжения, десятков тысяч тонн различных припасов с территории Франции и Германии к венгерской границе – процесс сложный и трудоемкий. Это была работа Геракла. Головные составы пойдут уже сегодня, – сказал полковник.
Фабвьер просмотрел верхний лист из представленной ему пачки документов. Кодовые знаки и аббревиатуры были абсолютно непонятны далекому от штабной работы человеку. Существовал особый штабной язык, недоступный простым смертным.
– Войска займут позиции двадцать седьмого?
– Так точно, герр генерал.
– Прекрасно. Чистая работа, полковник! Я преклоняюсь перед вами.
Генерал считал, что никогда не надо скупиться на похвалы, если они заслуженны.
Подталкиваемая Никола Десо Европейская Конфедерация двинула мощные силы к границе Венгрии. Десятки боевых эскадрилий и сорок тысяч вооруженных до зубов солдат сосредоточивались в Австрии. Их присутствие заставит мятежников крепко подумать, прежде чем рвать экономические связи с Конфедерацией и втаптывать в грязь заключенные ранее договоры. "Раз уж Венгрия угодила в сеть ЕвроКона, ей оттуда не выбраться", – так рассуждал Никола Десо.
* * *
25 МАЯ, БЕЛЫЙ ДОМ, ВАШИНГТОН
За окнами Овального кабинета молнии вспарывали угольно-черное небо. Громовые раскаты заставляли дрожать стекла. Ливневые потоки хлестали по крышам зданий и асфальту улиц Вашингтона. В садах вокруг Белого дома вздрагивала листва на деревьях и беспомощно трепетали головки цветов.
Дождь и гроза угнетающе действовали на президента.
– Не ошибся ли я, признав новый будапештский режим? Может, стоило прислушаться к мнению Франции и не торопиться?
Росс Хантингтон пожал плечами.
– Не думаю, что вы вправе сомневаться. Точка зрения у всех экспертов одна – это революция патриотов и демократов.
У него вдруг перехватило дыхание и он сделал паузу, чтобы придти в себя. Он был рад, что президент не смотрит на него, стоя к нему спиной. Боли в груди все чаще мучали Росса.
– Кроме того, – Росс наконец смог продолжать свою речь, – это первая трещина в Европейской Конфедерации. Выглядит обнадеживающе. Я так считаю.
– Д-да! – пробормотал президент, отворачиваясь от окна. – Легче прикончить детеныша, чем взрослого зверя.
– Разумеется, хотя это и неспортивно.
Президент вздохнул. Тень мрачной усмешки мелькнула на его лице и пропала.
– Я бы чувствовал себя гораздо лучше, если в французы и немцы не совали свое свиное рыло в Австрию. Каждый разведывательный спутник показывает нам все более веселенькую картинку. Войска все прибывают. Они копошатся там, как муравьи.
На взгляд Хантингтона, франко-германское бряцание оружием давало еще один убедительный повод США и Британии встать за спиной венгров и укрепить в новом правительстве страны веру в себя. Вместе с Польшей, Чехией, Словакией, с их обещанной военной помощью, с открытой для свободной торговли с ними границей, Венгрия быстро поднимется на ноги. Это будет предупреждением для Франции и Германии. Они тогда поймут, что угрозы и милитаристский блеф – это одно, а прямое вторжение – совсем другое. И за такой проступок они будут отвечать по всей строгости.
Один из множества телефонов на рабочем столе президента ожил, мелодично просигналив. Президент схватил трубку.
– Да!
Прямо на глазах он съеживался, как надувной шарик, теряющий воздух, пока выслушивал сообщение.
– Это Терман. Наш новый посол в Венгрии.
Хантингтон был удивлен. Что могло там произойти такого чрезвычайного за такой короткий срок?
– По-моему, венгерские революционеры хватают недопеченную картошку из костра. Что им надо? Франция и Германия их признают... при определенных условиях.
– Эти условия для них неприемлемы, – сказал президент. – От них требуют сохранить все законы прежнего военного положения и экономические договоры с Европейской Конфедерацией. Тот же балет... Те же "па"...
– А если они откажутся?
– Ультиматум... и применение чрезвычайных мер.
– Блеф.
– Не думаю, – сказал президент и, нажав кнопку переговорного устройства, обратился к дежурному секретарю. – Марта! Держи постоянную связь с послом в Венгрии Терманом и вызови ко мне Рида Галлоуэя и Уолтера Куинна – обоих вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116