Он велел давать ему лучшие одежды, хорошо его кормить и поить, так что Хрёрек жил ничуть не хуже, чем раньше. Хрёрек был молчалив и отвечал неохотно и скупо, когда к нему обращались. У него была такая привычка: он приказывал своему слуге выводить его на прогулку туда, где никого не было. Там он начинал избивать слугу, а когда тот убегал от него, он жаловался Олаву конунгу, что слуга не хочет ему служить. Олав конунг сменял ему слугу, но повторялось то же самое, и ни один слуга не задерживался долго у Хрёрека. Тогда Олав велел сопровождать Хрёрека и ухаживать за ним человеку по имени Свейн. Этот Свейн доводился родичем Хрёреку и был раньше его человеком. Хрёрек по-прежнему был молчалив и держался нелюдимо. Но когда они со Свейном оставались наедине, Хрёрек становился оживленным и разговорчивым. Он вспоминал многое из того, что было раньше, и то, как ему жилось, когда он был конунгом. Он говорил о своей прежней жизни и не забывал о том, кто отнял у него его могущество и благополучие и сделал его нищим.
– Но всего тяжелее мне то, – говорил он, – что ты и другие мои родичи, которые подавали надежды, оказались такими выродками, что не мстят за позор, покрывший наш род.
Так он часто жаловался. Свейн отвечает ему, что очень уж у них могущественные противники и мало надежды на успех. Хрёрек сказал:
– Зачем бы мы стали дольше терпеть позор и унижение, если бы не было надежды на то, что я слепой смогу одолеть того, кто захватил меня спящим? Пока мы живы, убьем Олава Толстого. Он сейчас не боится за свою жизнь. Я скажу, что надо сделать. Я и сам не пожалел бы своих рук, если бы мог ими пользоваться. Но из-за своей слепоты я не могу, и поэтому ты должен его убить. А когда Олав будет убит, то я думаю, что власть захватят его недруги, и может статься тогда, что я стану конунгом, а ты будешь моим ярлом.
Эти слова подействовали на Свейна, и он согласился выполнить замысел Хрёрека. Они обо всем договорились, и когда конунг собирался в церковь к вечерне, Свейн уже ждал его, спрятав под плащом кинжал. Но конунг вышел из своих покоев быстрее, чем Свейн рассчитывал, и когда Свейн оказался с ним лицом к лицу, он побледнел, как смерть, и у него отнялись руки. Конунг заметил, что Свейн чем-то напуган, и сказал:
– Что с тобой Свейн? Ты хочешь меня предать?
Свейн скинул плащ, выронил кинжал, бросился к ногам конунга и сказал:
– Все во власти божьей и в твоей власти, конунг.
Конунг велел своим людям взять Свейна и заковать его в кандалы. После этого случая он велел Хрёреку занять место на другой скамье, а Свейна отпустил, и тот уехал из страны. Конунг велел Хрёреку переселиться из того покоя, где он сам спал, в покой, где спало много дружинников. Двум из них он приказал не спускать глаз с Хрёрека ни днем, ни ночью. Эти люди уже давно были у Олава конунга, и он мог положиться на их верность. Не говорится, были ли они знатного рода.
Хрёрек конунг вел себя по-разному: то он молчал по нескольку дней подряд, и никто тогда не слышал от него ни слова, то становился оживленным и веселым, так что каждое его слово вызывало смех, а иной раз он говорил хоть и много, но только злословил. Случалось, что иногда он много пил и заставлял тех, кто сидел рядом с ним, напиваться до бесчувствия, но чаще он пил мало.
Олав конунг давал Хрёреку порядочно денег на расходы, и, когда Хрёрек приходил в свой покой, он перед сном просил принести меда, несколько жбанов, и поил всех, кто спал в том же покое. За это его все полюбили.

LXXXII

Одного человека звали Финн Малыш. Он был из Упплёнда, а некоторые говорят, что он был финн родом. Он был очень маленького роста, но бегал так быстро, что ни одна лошадь не могла за ним угнаться. Он отлично ходил на лыжах и стрелял из лука. Финн долго служил у Хрёрека конунга. Тот часто посылал его с поручениями, которые требовали особого доверия. Он знал все дороги в Упплёнде и встречался там со многими знатными людьми. Когда за Хрёреком конунгом стали меньше следить, Финн присоединился к тем, кто сопровождал Хрёрека, и часто бывал среди его слуг и каждый раз, когда мог, старался услужить Хрёреку, и часто заговаривал с ним. Но, чтобы не вызывать подозрений, конунг разговаривал с ним мало. Когда весна подходила к концу, и они отправились в Вик, Финн исчез на несколько дней. Потом он снова появился и некоторое время оставался при Олаве. Так повторялось несколько раз, но никто на это не обращал внимания, ибо такое случалось там и с другими.

LXXXIII

Олав приехал в Тунсберг весной перед пасхой и долго там оставался в ту весну. Тогда туда приходило много торговых кораблей. Там были корабли саксов и датчан, корабли с востока из Вика и с севера страны. В городе собралось много народу. Тот год был урожайным, и поэтому часто устраивались пиры. Однажды вечером Хрёрек конунг вернулся в свой покой поздно. Он много выпил и был очень весел. Потом пришел Финн Малыш и принес жбан с медом, настоянным на травах и очень крепким. Конунг поил всех, кто там был, пока они не уснули в своих постелях. Тогда Финн ушел. В покое горел светильник. Конунг разбудил двух дружинников, которые обычно всюду с ним ходили, и сказал, что ему надо выйти по нужде. Они взяли светильник, так как на дворе была страшная темень. Во дворе было большое отхожее место. Оно стояло на сваях, а к двери вела лестница. Когда Хрёрек со своими провожатыми были в отхожем месте, они услышали, как кто-то крикнул:
– Руби его, черта! – и потом раздался грохот, как будто что-то упало. Хрёрек конунг сказал:
– Они, должно быть, перепились, раз начали драться. Быстрее идите и разнимите их!
Дружинники быстро собрались и поспешили вниз, но когда они спустились по лестнице, на них напали, и сначала зарубили того, кто бежал сзади, а потом первого. Так убили их обоих. Это сделали люди Хрёрека конунга – Сигурд Хит, который был знаменосцем конунга, и с ним еще одиннадцать человек. Там был и Финн Малыш. Они спрятали трупы между домами, взяли с собой конунга, побежали к своим кораблям и быстро отплыли.
Сигват скальд спал в покое Олава конунга. Он ночью поднялся и пошел вместе со своим слугой в большое отхожее место. Когда они спускались по лестнице обратно, Сигват поскользнулся, упал на колено и, вставая, почувствовал под рукой что-то мокрое. Он усмехнулся и сказал:
– Я думаю, что многих из нас конунг сегодня так напоил, что мы уже не стоим на ногах.
Когда они вошли в покой, где было светло, слуга спросил:
– Ты не поранился? Почему ты весь в крови?
Сигват отвечает:
– Я не оцарапался, но эта кровь, верно, неспроста.
Он разбудил Торда сына Фоли, знаменосца, который спал рядом с ним. Они взяли светильник, вышли во двор и вскоре нашли кровь. Они пошарили вокруг, нашли трупы и узнали убитых. Они увидели также большое бревно с глубокими зарубками. Потом оказалось, что по этому бревну рубили, чтобы выманить дружинников из отхожего места.
Торд и Сигват посовещались и решили, что надо как можно скорее сообщить обо всем конунгу. Они послали слугу в покой, где спал Хрёрек конунг. Там все спали, но Хрёрека там не было. Они разбудили всех, кто там был, и рассказали о том, что случилось. Все поднялись и вышли во двор, где лежали трупы. И, хотя все понимали, что нужно как можно быстрее сообщить обо всем конунгу, никто не решался разбудить его. Тогда Сигват сказал Торду:
– Что ты выбираешь, друг, разбудить конунга или сказать ему, что случилось?
Торд отвечает:
– Ни за что на свете я не посмею разбудить конунга, лучше уж я расскажу ему, что случилось.
Тогда Сигват сказал:
– До рассвета еще далеко, и к утру Хрёрек сможет укрыться так, что его нелегко будет найти. Они не могли уйти далеко – ведь трупы еще не остыли. Мы покроем себя позором, если не расскажем конунгу об этом предательстве. Ты, Торд, иди в покои и жди меня там.
Сигват пошел в церковь, разбудил звонаря и попросил его звонить за упокой души дружинников конунга, и назвал имена убитых. Звонарь сделал всё, как он просил. Звон разбудил Олава конунга, он приподнялся на постели и спросил, не проспал ли он заутреню. Торд отвечает:
– Хуже! Случилась большая беда: Хрёрек конунг сбежал, а двое Ваших дружинников убиты.
Тогда конунг спросил, как это произошло, и Торд рассказал все, что знал. Тут конунг поднялся и велел трубить тревогу. Когда дружинники собрались, конунг назвал тех, кто должен был отправиться во все стороны от города по суше и по морю на поиски Хрёрека.
Торир Длинный взял с собой тридцать человек и вышел на корабле в море. Когда рассвело, они увидели перед собой два небольших корабля. Заметив друг друга, и те и другие стали грести изо всех сил. Это был Хрёрек конунг и с ним тридцать человек. Когда Торир и его люди стали догонять корабли Хрёрека, те повернули к берегу. Люди Хрёрека выскочили на берег, а конунг остался на корме. Он пожелал своим людям доброго пути и удачи. Тут как раз к берегу подплыл Торир со своими людьми. Тогда Финн Малыш выстрелил из лука. Стрела попала Ториру прямо в грудь, и он пал. А Сигурд и его люди убежали в лес. Люди Торира схватили Хрёрека конунга, взяли труп Торира и отправились обратно в Тунсберг.
C тех пор Олав конунг сам стал проверять, как следят за Хрёреком конунгом. Он велел не спускать с него глаз и принял все меры предосторожности, чтобы защитить себя от его коварства. За ним должны были следить днем и ночью. А Хрёрек конунг был очень весел, и было незаметно, чтобы он был чем-то недоволен.

LXXXIV

В день вознесения Олав конунг пошел на мессу. Епископ во главе шествия стал обходить церковь, и за ним шел конунг. Когда они вернулись в церковь, епископ подвел конунга к его месту к северу от двери в алтаре. Рядом с конунгом там сидел, как обычно, Хрёрек конунг. Он прикрыл лицо плащом. Когда Олав конунг сел, Хрёрек конунг положил свою руку ему на плечо и сказал:
– На тебе сегодня парчовое одеяние, родич.
Олав конунг отвечает:
– Сегодня ведь большой праздник, в этот день Иисус Христос вознесся с земли на небо.
Хрёрек конунг отвечает:
– Я в этом ничего не понимаю и не могу запомнить того, что вы рассказываете о Христе. Многое, о чем вы говорите, кажется мне мало похожим на правду, хотя много чудес случалось на свете в давние времена.
Когда месса подошла к концу, Олав конунг встал, поднял руки над головой, наклонился к алтарю, и плащ соскользнул у него с плеч. Тут внезапно и стремительно вскочил Хрёрек конунг и нанес Олаву конунгу удар кинжалом. Но так как конунг наклонился, удар пришелся по плащу. Плащ сильно порвался, но конунг не был ранен. Когда конунг почувствовал удар, он отскочил. Хрёрек конунг нанес еще раз удар кинжалом, но промахнулся и сказал:
– Что ж ты, Олав Толстый, бежишь от меня слепого!
Конунг приказал своим людям взять его и вывести из церкви. Они так и сделали.
После этого случая люди Олава просили его, чтобы он разрешил им убить Хрёрека.
– Ты слишком испытываешь судьбу, конунг, – говорили они, – щадя его и оставляя его при себе, какие бы подлости он ни совершал. Ведь он днем и ночью думает о том, как бы лишить тебя жизни. Если же ты отошлешь его куда-нибудь, мы не знаем никого, кто смог бы так за ним следить, чтобы он оттуда не убежал. А если он убежит, то сразу же соберет людей и причинит много вреда.
Конунг отвечает:
– Да, это так. Многих лишали жизни и за меньшие проступки, чем те, которые совершил Хрёрек. Но я не хотел бы омрачать победу, которую я одержал над упплёндскими конунгами, когда я за одно утро захватил их пятерых и завладел всеми их землями, причем так, что не понадобилось никого из них убивать, ведь все они мои родичи. Мне пока неясно, сможет ли Хрёрек довести меня до того, что я велю убить его.
Хрёрек положил руку на плечо Олава конунга потому, что хотел узнать, есть ли на нем кольчуга.

LXXXV

Одного человека звали Торарин сын Невьольва. Он был исландцем и происходил с севера Исландии. Он не был знатен, но очень умен и красноречив. Он смело говорил с высокопоставленными людьми. Он много путешествовал и подолгу не бывал в Исландии. Торарин был очень безобразен, особенно из-за своего телосложения. Руки у него были большие и уродливые, а ноги – еще уродливее.
В то время, когда происходили те события, о которых было рассказано, Торарин был в Тунсберге. Олав конунг его знал и часто беседовал с ним. Торарин тогда снаряжал торговый корабль и собирался летом отплыть в Исландию. Торарин гостил несколько дней у Олава конунга, и тот беседовал с ним. Он спал в покое конунга. Однажды рано утром конунг проснулся, когда в том покое все еще спали. Солнце только что взошло, и было уже светло. Конунг увидел, что Торарин высунул одну ногу из-под покрывала и стал ее рассматривать. Когда все в покоях проснулись, конунг сказал Торарину:
– Я тут не спал и увидел то, что мне показалось очень замечательным. У тебя такая уродливая нога, что, думаю, ни у кого в городе такой не сыщешь.
Конунг попросил остальных посмотреть и сказать, что они думают. И все остальные, увидев ногу Торарина, согласились с конунгом. Торарин, услышав, о чем идет речь, сказал:
– Мало найдется на свете такого, чему нельзя было бы отыскать пару. Наверно, так обстоит дело и с моей ногой. Конунг сказал:
– Я готов биться с тобой об заклад, что другой такой ноги не сыщешь.
Тогда Торарин сказал:
– А я готов биться с Вами об заклад, что найду в этом городе ногу еще уродливей.
Конунг говорит:
– Тогда тот из нас, кто окажется прав, пусть требует у другого все, что захочет.
– Так тому и быть, – сказал Торарин.
Тут он сбросил покрывало со второй ноги, и она была нисколько не лучше первой, к тому же большого пальца на ней вовсе не было. Торарин сказал:
– Посмотри теперь, конунг, на мою другую ногу. Она уродливее – ведь на ней нет одного пальца. Я выиграл.
Конунг говорит:
– Нет, та нога уродливей, ведь на ней пять уродливых пальцев, а на этой всего четыре. Так что я должен требовать от тебя, чего захочу.
Торарин говорит:
– Как сказал конунг, так тому и быть. Чего же ты хочешь просить у меня?
Конунг говорит:
– Чтобы ты отвез Хрёрека в Гренландию и оставил его у Лейва сына Эйрика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117