Письмо было вложено в самодельный конверт. Трудно представить себе, чтобы подобное послание могло исходить из конторы адвоката Сувы, с четвертого этажа здания «Нитто». К тому же иероглифы на конверте были написаны почти детским почерком, чернила расплылись, имени отправителя не было. Все это мне показалось подозрительным.
Я поспешно вытащил из конверта само послание. Почтовая бумага была из самых дешевых, напоминающих скорее туалетную, чернила на ней тоже расплылись, и тем же неловким почерком написано было следующее:
Тебе не следует возвращаться в Деревню восьми могил. Ничего хорошего это не принесет. Боги Света в восьми могилах гневаются. Вернешься в деревню, а там – о! Кровь! Кровь! Кровь! Бедствия двадцатишестилетней давности снова повторяются, Деревня восьми могил превращается в кровавое море.
На некоторое время я впал в полнейшую прострацию, мне казалось, что звавший меня голос доносится откуда-то издалека. Овладев собой, я вложил письмо в конверт и опустил в карман.
– Тэрада-сан, что случилось? В письме что-нибудь плохое?
– Да нет, ничего особенного…
– Но вы побледнели… – Жена друга испытующе смотрела на меня.
Да, наверное, я побледнел. Ничего удивительного в этом нет. Получив такое странное послание, любой испугался бы!
В голове у меня шумело, все тело покрылось липким потом. Я с трудом заставил себя успокоиться и, стараясь уклониться от вопрошающего взгляда хозяйки дома, поторопился выйти на улицу.
С детства привыкший к одиночеству, я не любил испрашивать мнение посторонних людей и не рассчитывал на их поддержку. После смерти матери я проникся убеждением, что одинок в этом мире, что, в каком бы бедственном положении я ни оказался, я не нуждаюсь ни в чьем сочувствии и никогда не стану никому жаловаться.
«А-а… – вздохнул я. – Ну что у меня за характер?» Неизбывное ощущение одиночества наполнило меня печалью и тоской. Как плохо меня понимают окружающие! Какие напасти ждут меня впереди? В ту минуту я, разумеется, еще не понимал причины своих переживаний, просто письмо ужасно напугало меня, и, надеюсь, читателям это понятно.
Деревня восьми могил – с этим загадочным названием я тогда столкнулся впервые. Разве оно само по себе не внушает ужас? «Боги Света в восьми могилах гневаются… Кровь!.. Кровь!.. Кровь!.. Бедствия двадцатишестилетней давности… Деревня восьми могил превращается в кровавое море…»
Что все это значит? Что хотел сказать человек, написавший это письмо? Не понимаю! Ничего не понимаю… От этого письмо представлялось мне еще более зловещим.
Единственное, что я улавливал, так это связь между письмом и визитами непрошеного гостя. И еще то, что этот тип со своими дикими вопросами проявляет значительный интерес к моей персоне. И скорее всего, именно этот тип написал нелепое письмо.
Хотя нет! Меня неожиданно осенило: «А может быть, их двое, а не один?» То есть расспрашивавший обо мне тип и автор письма – разные люди? Я вытащил письмо и снова просмотрел его. Принялся внимательно изучать почтовый штемпель, но, к сожалению, чернила были еле видны, так что разобрать ничего не удалось.
Растерянный и угнетенный, я не сразу сумел влезть в переполненную электричку и до своей фирмы добрался на полчаса позже положенного времени, в половине десятого. На работе мне сразу же сообщили, что заведующий отделом кадров просил меня зайти к нему.
Я немедленно направился в отдел кадров. Заведующий был в прекрасном расположении духа.
– О, Тэрада-кун, я ждал тебя. Знаешь, недавно звонили из конторы адвоката Сувы. Он просил тебя срочно пожаловать к нему. Похоже, речь идет о встрече отца с сыном. Слушай, дружок, если у тебя отыскался отец-богач, ты непременно должен угостить нас разочек. Ха-ха-ха! Ох, что это с тобой? Такой бледный…
Не помню, что я сказал в ответ. Да это и не важно. Скорее всего, пробормотал что-то невразумительное. Я вышел из кабинета, провожаемый его недоуменным взглядом, и сразу же покинул офис. Я двигался как лунатик, у меня кружилась голова, подкашивались ноги. Я делал первые шаги в направлении к миру страха.
Первое убийство
Не владея пером профессионально, я вряд ли сумею воссоздать достоверную и захватывающую картину всего, случившегося в скором времени. Мой собственный рассказ кажется мне бледным и невыразительным.
До сих пор я испытывал по отношению к самому себе легкую жалость, ведь жизнь моя проходила как-то нескладно. Но вот наступил момент, когда на смену жалости пришел страх.
Примчавшись в контору адвоката Сувы, я застал там посетителя, опередившего меня. Лысый, как буддийский монах, в военной униформе цвета хаки, он был похож на деревенского жителя. Я, подобно жене моего друга, затруднился определить его возраст – где-то между шестьюдесятью и семьюдесятью.
В нем ощущалась какая-то скованность. Взглянув на меня, он заерзал в своем кресле. Интуиция подсказала мне, что этот человек имеет к поискам непосредственное отношение.
– О! Заходите, заходите! Мы ждали вас. Пожалуйста, присаживайтесь, – сказал Сува, указывая на стул со своей обычной любезностью. – Наверное, заждались весточки от меня? Ну а сейчас спешу сообщить вам хорошие новости. Мы только что закончили нашу беседу. Но прежде позвольте познакомить вас друг с другом. – Адвокат взглянул на старика и продолжил: – Это господин Усимацу Игава, ваш дедушка, отец вашей покойной матери. Господин Игава, позвольте представить вам человека, о котором только что говорили. Господин Тацуя, сын Цуруко-сан.
Я чуть привстал и кивком поприветствовал деда. Наши глаза встретились. Пожалуй, слишком буднично для первой встречи деда и внука.
– Ну вот, вы и встретились наконец. Но разыскивал вас не дедушка.
Я так и думал: этот старик мало походил на богача.
Между тем адвокат Сува продолжал:
– Хотя дедушке вы совсем не безразличны, но здесь он по просьбе ваших родственников по отцу. Собственно, они и начали розыск. А фамилия вашего отца – Тадзими. Следовательно, и ваше настоящее имя Тацуя Тадзими.
Адвокат Сува переложил на столе какие-то бумажки и поведал мне следующее:
– У вашего покойного отца кроме вас было еще двое детей: Куя-сан и Харуё-сан. Они приходятся вам единокровными братом и сестрой. Конечно, оба уже в возрасте и не очень здоровы, семьями так и не обзавелись. Хотя нет, Харуё в молодости была замужем, но потом развелась.
Дед не прерывал его, только кивал иногда головой в знак согласия. После того, как мы поприветствовали друг друга, он все время сидел молча, глядя себе под ноги, но время от времени украдкой поглядывал на меня. И глаза у него в эти моменты увлажнялись. Я же чувствовал, как отчаянно колотится мое сердце.
– Ну так вот, поскольку ни Куя, ни Харуё детей рожать не собираются, род Тадзими может оборваться. Бабушку, то есть тетушку Ёдзо-сан, это обстоятельство очень волнует. Вообще-то бабушек две, Коумэ-сан и Котакэ-сан, они двойняшки. Конечно, обе уже очень старенькие, но крепятся, все семейные дела в их руках. Именно они начали разыскивать вашу исчезнувшую матушку и вас. Мечтают, чтобы род Тадзими продолжился.
Разумеется, рассказ адвоката Сувы взволновал меня. Сейчас мне трудно описать обуревавшие меня в тот момент чувства. Тут были и радость, и печаль… и полнейшая растерянность. И желание кое-что прояснить.
– Ну вот, в общем, и все. Подробности вы услышите от дедушки, но если у вас есть вопросы ко мне, постараюсь ответить.
Я глубоко вздохнул и спросил о том, что волновало меня больше всего:
– Мой отец умер?
– М-м-м… Можно сказать, да.
– Можно сказать? Что это значит?
– Об отце, я думаю, дедушка вам расскажет в свое время. Вы исчезли вместе с мамой, когда вам было всего два года. Считайте, что для вас отец тогда и умер.
Эти слова привели меня в еще большее замешательство. Но я чувствовал, что в этот раз ничего более не узнаю. Ну ладно, подождем, пока дед разоткровенничается. И я задал второй вопрос:
– Хорошо, тогда о матери. Почему она со мной убежала из дома?
– Резонный вопрос. Но… как вам сказать… Думаю, и о ней дедушка позже вам все расскажет сам. А еще вопросы есть?
Конечно, уход от ответа на оба главных вопроса не удовлетворил меня. Только смутил еще больше.
– Тогда вот еще что. Мне скоро стукнет двадцать восемь. Я до сих пор ничего не знал о своих самых близких людях, с другой стороны, и меня никто не искал. И вдруг обо мне вспомнили. Кое-что для меня прояснилось, но ощущение, что меня стали разыскивать и по другим причинам, которых вы пока не назвали, меня не покидает.
Адвокат с дедом быстро переглянулись. Бросив взгляд на меня, адвокат сказал;
– Н-да… Ум у вас острый. Что ж, расскажу вам еще кое-что, быть может, это пригодится вам в будущем. Только об этом никому ни слова.
После такого вступления я узнал от адвоката следующее:
У моего отца Ёдзо был младший брат по имени Сюдзи. Чтобы унаследовать состояние матери, он счел нужным покинуть отчий дом, а впоследствии даже взял другую фамилию – Сатомура.
У этого Сюдзи Сатомуры есть сын по имени Синтаро. Он был военным, дослужился до майора. Во время войны занимал довольно высокую должность, пользовался немалым влиянием. Вроде бы служил в генеральном штабе.
Выйдя в отставку и совсем обеднев, Синтаро вернулся в деревню, живет сейчас как простой крестьянин, ни на что не претендуя. Ему лет тридцать семь–тридцать восемь, не женат, детей нет, но здоровьем так и пышет, наверное, сказывается армейская закалка, так что состояние дома Тадзими – очень вероятно – перейдет не к Куя или Харуё, а именно к Синтаро.
– Неизвестно почему, но бабушки очень не любят Синтаро, – продолжал свой рассказ Сува. – Отца его, Сюдзи, давно умершего, бабки тоже на дух не переносили. Что же касается Синтаро, то дело не только в том, что он сын ненавистного Сюдзи, а и в том еще, что, покинув в молодые лета деревню, он почти не приезжал туда и стал для всех совершенно чужим человеком. Но не только бабушки, Куя и Харуё тоже не жалуют Синтаро, – это и стало главным побудительным мотивом, чтобы начать разыскивать вас. Ну вот, я свои обязанности исполнил, позвольте удалиться.
Я почувствовал ужасную тяжесть на душе. Стало быть, по меньшей мере один человек имеет веские причины не желать моего возвращения в деревню. Если увязать это с неприятным письмом, которое я получил сегодня утром, то истинное положение дел в нашем роду становится вполне понятным.
После ухода адвоката мы долго сидели, словно в рот воды набрав. Это продолжительное молчание стало тяготить меня. Все-таки мы друг другу не чужие…
Я вдруг заметил, что лоб деда покрылся липкой испариной. Тем не менее я спросил;
– Значит, я родился в Деревне восьми могил? Дед утвердительно кивнул и вдруг издал легкий стон, которому поначалу я не придал значения.
– Я хочу показать вам странное письмо, которое получил сегодня утром.
Достав из кармана конверт, я вытащил письмо и развернул перед дедом. Тот протянул руку, чтобы взять его, но внезапно, как подкошенный, опрокинулся навзничь.
– Дедушка, что случилось?
– Тацуя… Воды… воды…
– Что с вами, дедушка? Вам плохо?
Я быстро сунул письмо в карман и потянулся за чайником на столе. И тут увидел, что дед корчится в судорогах и из его губ вытекает тонкая струйка крови. Я невольно закричал:
– Дедушка!
Он посмотрел на меня, но ответить уже не смог.
Прелестная посланница
Каких-то десять дней назад ничто не предвещало этого водоворота трагических событий. Двадцать восемь лет моей жизни, исключая годы войны, были скучными, серыми, монотонными. И вдруг визит странного человека и письмо разом перевернули мою жизнь, окрасили ее в кровавый цвет.
Сначала я счел, что смерть деда – следствие его какой-то хронической болезни. Но прибежавший на мой крик врач засомневался в этом, вызвал полицию и поднял страшную суету.
Труп сразу же перевезли в морг муниципальной больницы, где врачи по поручению полиции произвели вскрытие и выдали заключение, что причиной смерти было отравление сильнодействующим ядом. Вот это-то заключение и доставило мне массу неприятностей.
В том, что я попал под подозрение полиции, ничего необычного не было: ведь именно я провел со стариком последние минуты. Понятно, что именно я стал основным подозреваемым. Мне рассказывали потом, что до моего прихода адвокат Сува около получаса беседовал с дедом и все было нормально. Потом минут десять мы разговаривали втроем, и тоже ничего необычного не заметили, Сува спокойно ушел. И практически сразу после его ухода началась агония, наступила внезапная смерть. Естественно, полиция сочла, что я старика отравил.
– Да что вы, чего ради он будет травить ядом своего деда? Он и видел-то его впервые в жизни. Только ненормальный мог бы так поступить, – говорил адвокат Сува полицейским, защищая меня.
Но его защита обернулась против меня. Хотя Сува, безусловно, стремился мне помочь, но его слова, что только ненормальный пойдет на убийство собственного деда, полицейские восприняли буквально.
Полицейские глядели на меня с плохо скрываемым подозрением, а я между тем чувствовал себя все хуже и хуже в результате изнурительных допросов. Если б я признался им, что у меня стоит звон в ушах, что перед глазами возникают порой какие-то безумные видения, что на меня накатывает жуткая депрессия, они наверняка были бы очень рады. А мне и в самом деле до сих пор никогда не было так погано. Привычное состояние одиночества не позволило мне стать большим жизнелюбом, но тем не менее я считаю себя обычным нормальным человеком.
Мои ответы, похоже, не вызвали у полицейских доверия. Допросы продолжались и на следующий день, и на третий, но неожиданно ситуация резко изменилась. Причины этого я узнал позднее. Вкратце они сводятся к следующему:
Яд, которым вроде бы был отравлен старик, обжег ему язык. Приглашенный полицейскими врач тем не менее испытывал некоторые сомнения, и решено было тщательно исследовать содержимое желудка, в результате чего была обнаружена капсула, содержащая желатин.
Дело, по предположениям полиции, обстояло так:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34