Но я сумел быстро взять себя в руки и побежал дальше. Споткнувшись, растянулся на камнях. Встал, продолжил свой бег и вскоре увидел Харуё.
– Сестра! Сестричка! – Я подскочил к ней, обнял и увидел синяк – след от попавшего в нее камня.
– Сестричка! – снова позвал я.
Она открыла глаза, долго непонимающе смотрела на меня. Наконец, откашлявшись, еле слышно произнесла:
– Тацуя-сан…
– Да, это я! Харуё, тебе очень плохо?
На бледном лице Харуё появилась на миг слабая улыбка.
– Умираю. Не потому, что ранена… Сердце… – Харуё тяжело было говорить. – Но ничего. Наоборот, я чувствую себя счастливой. Потому что… удалось перед смертью… встретиться с тобой…
– Харуё, миленькая, не надо говорить о смерти. Скажи лучше, если знаешь, кто собирался убить тебя?
Харуё сделала еще одну попытку улыбнуться. Что-то загадочное было в этом подобии улыбки.
– Из-за темноты не могла разглядеть. Но узнать можно. Я укусила его за мизинец, чуть совсем не откусила. Тацуя-сан, ты, наверное, слышал вопль.
Я удивленно взглянул на Харуё. В углу рта заметил каплю запекшейся крови. Так значит, вопила не Харуё, а преступник.
Сестра корчилась от боли, чуть не плакала, задыхалась.
– Тацуя-сан, Тацуя-сан.
– Что, сестрица?
– Я умру скоро. Никуда не отходи от меня, пока душа не отлетит. Будь здесь. Обними меня, пожалуйста. Мне будет так радостно умирать в твоих объятиях!
Я растерянно смотрел на Харуё. Поразительная догадка мелькнула в голове.
– Харуё, дорогая!
Она, однако, не слышала меня и не переставая, как в бреду, говорила сама:
– Тацуя-сан, я все равно скоро умру, поэтому могу быть предельно откровенной. Как я любила тебя!.. И сейчас ты мне так дорог, я так сильно люблю тебя! Хочу умереть за тебя! Лишь бы ты был счастлив! Я люблю тебя не как старшая сестра обычно любит своего младшего брата. По правде говоря, ты мне вовсе и не брат. Хотя относился ко мне как к старшей сестре. Мне рядом с тобой всегда было так хорошо… – Харуё, стало быть, знала истину, знала, кому я обязан своим появлением на свет. Печаль глодала меня. – Ну вот, я сказала все, что хотела. Мне не страшно умереть. Потому что ты обнимаешь меня. Только, Тацуя, дорогой мой, пожалуйста, никуда не уходи, пока я дышу. А после того, как я умру, вспоминай иногда со словами: «Бедная, несчастная Харуё».
Харуё говорила и говорила… Постепенно произносимых ею слов не стало слышно, дыхание тоже ослабело. Глаза оставались широко раскрытыми, но сомневаюсь, что она видела что-нибудь. Лицо было чистым, невинным, как у ребенка.
Вскоре она перестала дышать. Умерла в моих объятиях.
Я закрыл ее глаза, бережно опустил холодеющее тело на землю и только сейчас заметил в ее руках сверток с едой и наполненную водой флягу. Открыл сверток. В нем был рис с рыбой, маринованные листья бамбука.
Сердце сжалось, слезы хлынули из глаз. Харуё несла мне еду, и смерть поджидала ее тут… Я глубоко и горестно вздохнул.
Я долго сидел и плакал, обняв ее обмякшее тело. До меня не сразу дошло, что о случившемся я обязан поставить в известность полицию.
Прицепив к поясу сверток с едой, которую с такой любовью несла мне Харуё, и повесив на плечо флягу, я встал, чтобы отправиться в полицию, как вдруг услышал:
– Вот ты где, подлая тварь! – В этих словах звучала вся ненависть, сжигавшая говорившего. Фраза, как бомба, разорвалась в глубине подземелья. Ситуация была опасной, что говорить… Надо собраться! Стоит чуть зазеваться, получишь такой удар по голове, что она лопнет, как переспелый гранат.
– Чего тебе надо от меня? – крикнул я, пытаясь перехватить инициативу. Несмотря на сковывавший меня страх, включил фонарик и направил свет на нападавшего.
Фонарик высветил лицо – кого бы вы думали? – Китидзо. По обыкновению, он противно скрежетал зубами, в толстых пальцах, вызывавших ассоциацию с гадюкой, держал свою бамбуковую дубину.
Посмотрел в его глаза, – да, верно Норико отзывалась о нем, нисколько не преувеличивала. Глаза явно выдавали его страстное желание уничтожить меня. Он размахнулся дубиной, какими обычно убивают взбесившихся собак.
– На, получай! – Со страшной силой он бросил в меня дубину.
Но я успел уклониться, и дубина стукнулась о скалу.
– А-а!!! – заревел он и сделал несколько шагов вперед, чтобы поднять ее, но, потеряв равновесие, сам упал.
Я воспользовался моментом и кинулся в сторону «Бездны блуждающих огоньков». Китидзо гнался за мной. За спиной слышались рев и топот, но мне все-таки удалось перебраться на другой берег…
Укушенный мизинец
Положение мое было отчаянным. Я понимал, что долго скрываться здесь мне не удастся. Куда бежать?
Харуё больше нет. В доме Тадзими осталась только беспомощная и бестолковая Котакэ. Возвращаться туда не было смысла. Но кто без меня похоронит Харуё? Кроме организации похорон, оставались другие не менее важные дела. Я должен выяснить, кто до смерти избил Харуё, должен найти человека с укушенным мизинцем и сдать негодяя полиции.
Но, черт возьми, ведь я пока не могу выбраться из пещеры! Все выходы караулят люди Китидзо и Сгокити. Оба зверски ненавидят меня, и вряд ли кто-нибудь сможет уговорить их оставить меня в покое. Таким образом, мне оставалось надеяться только на полицию. Произошло убийство, проигнорировать этот факт полиция не сможет, рано или поздно она должна будет прислать сюда своих людей. И тогда я понадоблюсь им как свидетель. Ни Китидзо, ни Сюкити ничего не смогут со мной поделать. Мне же надо просто ждать. Но все-таки почему полиция не появляется?
Уважаемые читатели, конечно, могут представить себе, в каком состоянии я находился. Ни зги не видно, словом перемолвиться не с кем, занять себя нечем. Временами мне казалось, я схожу с ума…
Я постоянно возвращался мыслями к последним минутам жизни Харуё. Конечно, ее убийство следует рассматривать как звено в цепочке многих других.
Начиная с деда Усимацу почти все убийства совершались по одному сценарию – преступник прибегал к ядам. Были только два исключения – Коумэ-сама и Мёрэн, «монахиня с крепким чаем». По версии Коскэ Киндаити, убийство Мёрэн не было запланировано; для самого убийцы оно во многом было случайным. В пользу этой версии говорило, в частности, то, что, в отличие от остальных случаев, около ее трупа не было странной бумажки с именами намечавшихся жертв.
А как в этот убийственный ряд вписывается смерть Харуё? Что же еще было в загадочной бумажке? Значилось ли в ней имя Харуё? Были ли другие имена? До сих пор погибал кто-то один из той или иной пары. Интересно, кто составлял пару с Харуё? Пожалуй, Мияко Мори…
Западному дому, например, противостоит Восточный. Кого можно было бы противопоставить слабой здоровьем Харуё? Вряд ли вдову Мори. Кстати, была ли замужем Харуё? Может быть, и она была вдовой? И если б жертвой не стала Харуё, ею могла бы оказаться Мияко?
И все-таки в подобной логике был какой-то изъян.
Цепь убийств – не результат сумасшествия преступника, здесь явно существует какая-то закономерность. Какая? В чем? Прежде всего, обращает на себя внимание то обстоятельство, что большинство жертв принадлежали к роду Тадзими. Создается впечатление, что целью было устранение всех представителей этого рода, а несколько других убийств – не более чем камуфляж…
Какое коварство, какая жестокость… Чем больше я размышлял обо всем этом, тем больший ужас меня охватывал.
Так… Какими мотивами мог руководствоваться преступник? Пожалуй, стремлением заполучить наследство Тадзими. И тогда наиболее вероятным «кандидатом в убийцы» следует признать Синтаро Сатомуру.
Мне вспомнился его дикий вид в ночь, когда была убита «монахиня с крепким чаем».
Да, наверняка убийца – Синтаро. Именно он – автор ложного доноса на меня в полицию, он написал и повесил перед администрацией деревни воззвание, в котором утверждал, что убийца – я. Может быть, и это объединение в пары – дело мозгов и рук Синтаро?
Надо отметить, все выстраивается довольно четко. Все логично. Но очень уж страшно. Я очередной раз содрогнулся. Норико ужасно переживает происходящее. Но что она может сделать? Известны ли ей намерения преступника? Зачем тогда она делает передо мной вид, будто ничего не знает? Нет, она не притворяется! Она просто еще не разобралась в запутанной ситуации. Наивной, простодушной Норико это не под силу. Вряд ли Синтаро раскрывает кому бы то ни было, тем более родной сестре, свои планы.
Может, заняться поисками сокровищ? Это и отвлечет меня от переживаний, и физическую разрядку даст… Это намерение так намерением и осталось. Во-первых, выкинуть из головы терзавшие меня мысли я так и не смог, во-вторых, не был уверен в том, что имевшейся у меня схеме подземелья можно в полной мере доверять.
Согласно этой схеме «Лисья нора», в которой я нахожусь сейчас, чуть дальше соединяется с пятой пещерой. А еще далее располагаются так называемые «Жабры дракона» и «Гора сокровищ». Но схема не отражает реальной запутанности лабиринтов.
Совместный с Коскэ Киндаити поход дал мне возможность узнать внутреннее строение «Лисьей норы». Если отправляться туда, обязательно надо, как научил Коскэ, брать с собой веревку. С ней можно спокойно идти и одному, но, конечно, спутник не помешает. Я подумал о Норико. В этот день она, однако, не появилась. Пришла на следующий день, на рассвете.
– Ты, оказывается, тут! Ая искала тебя на прежнем месте. Уже начала беспокоиться, не случилось ли что. – Она прижалась к моей груди.
– Спасибо, милая Нотт-тян.
– Я приходила вчера, но ты так крепко спал… Не стала будить, пошла домой. Прости.
– Я так и думал. Спасибо, что пришла сегодня. Там все еще караулят меня?
– Пока да. Но у меня все-таки есть ощущение, что они понемногу остывают. Все порядком устали. Ты проголодался? Жаль, что вчера ты не смог подняться наверх.
– Сестра приносила еду вчера.
Посветив фонариком, Норико внимательно оглядела меня и спросила:
– Так ты вчера виделся с сестрой?
– Виделся… И прямо в моих объятьях она ушла в мир иной…
Норико, вскрикнув, отпрянула в сторону:
– Но… Ты же… ты же не виноват в ее смерти?..
– Да ты что, Норико! – укоризненно воскликнул я. – Неужели ты думаешь, что я мог убить собственную сестру, которая была так добра ко мне и которую я любил всей душой?
Горячие слезы снова потекли по моим щекам. Вспоминая последние слова Харуё, я снова подумал, что, пожалуй, на всем свете не было человека, который был бы мне дороже. Горечь утраты затопила меня…
– Все будет хорошо, Тацуя. Потерпи немного… – обняв меня, ласково шептала Норико. – Прости, я не должна была ни мгновения думать о тебе плохо. Дело в том, что… – Она запнулась на миг. – Дело в том, что, говорят, были свидетели,..
– Могу предположить, кто разносит эту чушь, кто считает себя свидетелем, – Китидзо. Он видел, как я обнимал мертвую Харуё, а он жутко ненавидит меня. Но, Нотт-тян, чего я никак не пойму, – так это почему полиция ничего не предпринимает?
– Сейчас, когда тебя подозревают еще и в убийстве Харуё-сан, полиция вообще не может вмешаться. Любые ее действия вызовут еще большую ярость.
Поэтому ты должен еще некоторое время переждать здесь, в пещере. И не должен отчаиваться!
– Раз ты так говоришь, постараюсь, – ответил я. – Но кто похоронит Харуё?
– Об этом можешь не беспокоиться. Есть кому все организовать.
– Ты имеешь в виду, этим может заняться Синтаро-сан? – Меня пробрала дрожь.
Я внимательно вглядывался в лицо Норико, но никаких признаков замешательства не увидел.
– Да. Он ведь получил армейское воспитание, много раз сталкивался со смертью. Поэтому справится быстро и легко.
– Да, ты, пожалуй, права. – Я с трудом выговаривал слова. – Кстати, с Синтаро-сан все в порядке? Он в полном здравии, не ранен?
Норико удивленно уставилась на меня:
– Здоровехонек.
– Замечательно. – Никакого удовлетворения я, конечно, не ощущал. Неужто в своих рассуждениях я допустил ошибку?
Харуё сказала ведь, что чуть не откусила мизинец напавшему на нее человеку. Это со стороны трудно не заметить.
– Послушай, Нотт-тян, а среди жителей деревни ни у кого не поранены пальцы руки? Не знаешь? Ни у кого не видела перевязанной левой руки?
– Нет… – с недоумением ответила Норико. – А почему это интересует тебя?
Наверное, я все-таки ошибался в своих предположениях.
Синтаро и Мияко
Я сделал еще одну попытку:
– А Эйсэна-сан из храма Мароодзи ты давно не видела?
– Видела вчера. А что?
– Может, у него поранена левая рука?
Норико снова ответила отрицательно. Объяснила, что обязательно заметила бы это, потому что вчера подавала ему еду.
Кто еще, кроме Синтаро и Эйсэна, мог иметь отношение к гибели Харуё? Прокручивая в голове цепь событий, я снова и снова приходил к выводу, что никто другой не мог до смерти избить Харуё. И ни на секунду не ставил под сомнение ее рассказ о покусанном мизинце.
– Тацуя, что произошло? Человек с пораненным пальцем сделал что-то дурное?
– У меня просьба к тебе, Нотт-тян. Приглядись к людям, может, заметишь кого-нибудь с забинтованной рукой.
– Ладно. Если увижу, сразу сообщу тебе.
– Да, пожалуйста. И еще: когда придешь в следующий раз, прихвати, пожалуйста, веревку. Попрочнее и подлинее. Пять-шесть мотков.
– А что ты с ними будешь делать?
Я замешкался с ответом:
– Видишь ли… Торчать тут в одиночестве так тоскливо… Вот и хочу убить время, изучая пещеру. Чтобы не заблудиться, нужна веревка. Причем в мотках.
Норико слушала мое объяснение, и неожиданно странный блеск появился у нее в глазах.
– Тацуя, – почему-то шепотом проговорила она, – ты собираешься искать золотые монеты?
Она попала в точку, и это заставило меня покраснеть. Не зная, что сказать в ответ, я сглотнул и в свою очередь спросил:
– А что, Нотт-тян, тебе тоже известно о золоте?
– Конечно. Предание о нем передается из поколения в поколение. К тому же… – она еще понизила голос, – я знаю, что его ищут и другие люди.
– Кто, например?
– Брат.
– Синтаро?!
От этих ее слов у меня перехватило дыхание, я не отрывал от нее глаз.
– Да, он. Он не хочет, чтобы об этом узнали, потому и я молчала, хотя догадывалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34