– А кто такая Нотт-тян?
– Сестра Синтаро.
– Это понятно. Но ведь вы только сейчас впервые упомянул ее имя, – заметил Исокава. – Вы говорили, что Харуё тоже была с вами в подземелье…
– Да, со мной была и Харуё и совсем не трусила… – ответил я и поднялся, чтобы идти.
– Где в вашем рассказе кончается истина? – остановил меня инспектор. – Ну, значит, в доме есть дыра, ведущая в подземную пещеру, и если вы можете свободно и никем не замеченный выходить через нее… Есть необходимость проверить ваше алиби, особенно в связи с убийством «монахини с крепким чаем». Ну ладно, оставим это на потом. А прежде всего приступим к поискам Коумэ-сама.
Инспектор Исокава вместе с Коскэ Киндаити составили и подписали соответствующий протокол, потом расписались остальные сыщики.
После этого инспектор Исокава приказал своим подчиненным привести Эйсэна, а сам направился осматривать усадьбу. Коскэ Киндаити, конечно, пошел с ним. Мы с Мияко шли следом.
По дороге, сжав мою руку, Мияко говорила:
– Тацуя-сан, не из-за чего волноваться. Я вам абсолютно верю. Что бы ни говорили люди из полицейского участка, деревенские жители, не принимайте близко к сердцу.
– Да, спасибо! Я, собственно говоря, так и настроился.
– Крепитесь! А Харуё как? Ей опять плохо?
– Да, вчерашнее потрясение совсем доконало ее. Я очень боюсь, что если полиция будет неделикатно вести расследование, ей станет еще хуже…
– Не волнуйтесь. Я поговорю с ними, попрошу, чтобы как можно меньше беспокоили Харуё-сан. Ах, бедненькая, и без того у нее сердце слабое…
Как я был благодарен судьбе за то, что в эту тяжелую минуту она послала мне на помощь Мияко! Харуё была так плоха, что не только помощи от нее ожидать не приходилось, наоборот, она нуждалась в дополнительной заботе. Я не знал, как и кого благодарить за то, что в это тяжкое для меня время рядом была энергичная доброжелательная Мияко.
– Спасибо, Мияко-сан, за то, что вы рядом. Простите, вечно доставляю вам беспокойство…
Вскоре мы – полицейские, Мияко и я – добрались до усадьбы Тадзими. Все обитатели дома, включая прислугу, уже обратили внимание на исчезновение Коумэ-сама и в волнении обсуждали ситуацию. И тут в дом толпой ввалились полицейские. Все в доме потрясенно наблюдали за происходящим, переглядывались. К счастью, полиция оставила Харуё в покое, так как решено было еще раз спуститься в пещеру. Попросив Мияко распоряжаться в доме, я провел инспектора Исокаву, Коскэ Киндаити и двоих полицейских в дальние комнаты усадьбы, и мы сразу же через дно сундука спустились под землю в пещеру.
Лаз на дне сундука и сам ход в подземелье поразили Коскэ Киндаити. Больше колкостей в мой адрес он не отпускал. С карманным фонариком, взятым на время в полицейском участке, я шел впереди всей группы. Все молчали.
Миновав каменную арку, мы подошли к первой развилке. Я собирался вести всех к месту, которое называется «Обезьянье кресло», но инспектор остановил меня и спросил:
– А куда нас выведет эта дорога?
– Эта? К дому «монахини с крепким чаем».
– «Монахини с крепким чаем»? Глаза инспектора сверкнули.
– Вы уже ходили этой дорогой? – спросил он.
– Только один раз…
– Когда?
– В тот вечер, когда Мёрэн была убита.
– Тацуя-кун! – В голосе инспектора прозвучала угроза.
– Не волнуйтесь, господин инспектор. Этот разговор вполне можно оставить на потом, а сейчас надо как можно скорее обследовать пещеру. Правильно? – вмешался Коскэ.
Мы молча продвигались в глубь пещеры. Когда добрались до «Обезьяньего кресла», я осветил фонариком «обмылившийся» труп и в двух словах рассказал о том, почему он так сохранился. Это, как мне показалось, произвело большое впечатление на Коскэ Киндаити и полицейских. Тем не менее Коскэ заявил, что и этим можно заняться потом, а на данный момент главное – пещера.
Довольно быстро мы вышли к месту, именуемому «Носом Тэнгу». Там я повторил свой рассказ о событиях прошлой ночи, и мы направились в сторону «Эха на перепутье».
До «Носа Тэнгу» подземелье было мне знакомо, а вот далее простирался совершенно неведомый мне мир, и я шел очень осторожно. Через некоторое время стало понятно, что мы добрались до «Эха на перепутье». Звуки шагов, покашливание многократно отражались и долго не смолкали. Я с содроганием представлял себе недавно развернувшиеся тут драматические события…
Мы двинулись дальше, и вскоре нам открылось зрелище, заставившее нас вскрикнуть и замереть на месте.
– Ч-ч-что случилось? Ч-ч-что вы увидели? – Коскэ Киндаити взволнованно подбежал и остановился позади.
– Киндаити-сан, посмотрите туда. – Я выключил фонарик. И Коскэ Киндаити, и инспектор Исокава, и оба полицейских последовали моему примеру и погасили свои фонарики.
– Что бы это могло быть?
– Что это?
Некоторое время мы, затаив дыхание, вглядывались в свечение. Потом я снова включил фонарик и огляделся. И только тут понял, что стою на краю обрыва. Испуганный, я осторожно заглянул вниз и увидел сине-черную неподвижную массу воды.
«Бездна блуждающих огоньков!»
Да, без всяких сомнений, это то место, которое на карте обозначено как «Бездна блуждающих огоньков». Эту воду ни в коем случае нельзя пить, даже если замучила жажда, читал я…
Судя по схемам, сохранившимся у меня и у Харуё, где-то здесь должны быть «Лисья нора» и «Жабры дракона».
Коскэ Киндаити вслед за мной включил фонарик и тоже стал всматриваться вниз. Вдруг он воскликнул:
– Ой, там что-то плавает…
Он вскочил и принялся водить по сторонам фонариком, потом объявил:
– Здесь есть тропа. Идите все сюда. – И он первым стал спускаться с обрыва, мы, разумеется, последовали за ним. Я уже валился с ног от усталости. В загадочном свечении не было ничего потустороннего: оказалось, берега подземного озера покрывал мох, светившийся в темноте.
Спустившись на дно пропасти, мы поняли, насколько она глубока, – от вершины скалы до воды не менее десяти метров. Коскэ Киндаити был впереди всех. Освещая фонариком синеватую воду, он что-то искал в ней.
– Вон там!
Мы направили фонарики туда, куда указывал Киндаити, и в скрещении лучей света увидели маленькое, как у мартышки, тело, лежавшее лицом вверх. Несомненно, это был труп Коумэ, одной из бабушек-близняшек.
Ситуация становится критической
Как и следовало ожидать, после смерти Коумэ-сама ко мне стали относиться еще хуже. Ну какие у меня могли быть причины убивать Коумэ? Однако люди думали иначе. В этом деле вообще мотивы не играли никакой роли. Все убийства, начиная с деда Усимацу, были немотивированные, бессмысленные. Их мог совершить только идиот или безумец, и жители деревни подозревали в их совершении меня, потому что во мне текла кровь безжалостного, жестокого человека, на счету которого тридцать два убийства. И если не появится другой подозреваемый, меня арестуют и отправят в ссылку – сомневаться не приходится.
Труп Коумэ вытащили на вершину обрыва. Один из полицейских тут же послал за доктором Араи, второй приготовил фонарь, жестяную лампу и так далее, после чего оба ушли. «Бездна блуждающих огоньков» впервые с сотворения мира была так ярко освещена, ведь требовалось провести судебно-медицинскую экспертизу трупа и обследовать место, где было совершено убийство.
Я и сейчас помню все в деталях. «Бездна блуждающих огоньков» оказалась гораздо больше, чем я думал. Место, где мы находились, было дном каменного мешка. Слева уходила под самый потолок пещеры стена высотой метров в пятнадцать. Вдоль всей этой скалы-стены тянулся узкий выступ. Пройдя по нему, можно было достичь противоположного берега, расстояние до которого составляло метров тридцать.
Освещая себе дорогу карманным фонариком, Коскэ Киндаити направился вдоль кромки воды. Скоро он вернулся и сообщил, что справа пещера становится все ниже и ниже, а в трехстах метрах от нас потолок наклонно спускается к воде.
Экспертиза не потребовала от доктора Араи много времени. Коумэ-сама была задушена, а потом с кручи ее труп сбросили в бездну. Она была древняя, иссохшая, и, кто бы ни был преступник, придушить ее конечно же не составило особого труда.
Инспектор Исокава с двумя подчиненными пошли осматривать место, где была задушена старушка, и там один из полицейских обнаружил важную улику.
– Господин инспектор, вот что я нашел наверху, – сообщил он.
– Э-э?Это…
Коскэ Киндаити подошел, взял из рук инспектора охотничью шапку и, осмотрев ее, воскликнул:
– Да это ж шапка доктора Куно! Ведь так, Та-цуя-сан?
– Похоже на то…
– Ну да. Конечно же. Доктор Араи, вы узнаете?
Доктор Араи пробормотал что-то невразумительное, но по выражению его лица было видно, что он согласен с Киндаити.
Мы переглянулись.
– Выходит, что доктор Куно скрывается где-то здесь, в пещере, – заключил полицейский.
– Ну да, конечно. Поэтому я и говорил, что сейчас главное – как следует осмотреть пещеру. О, вот еще что-то. – Коскэ Киндаити извлек из-под подкладки охотничьей шапки маленький клочок бумаги, поднес его к свету и присвистнул.
– Киндаити-сан, что там написано? – спросил
инспектор.
– Вот, посмотрите, господин инспектор. Этот листочек – продолжение той записи, которую Тацуя-сан обнаружил около трупа монахини Байко. – И Киндаити протянул листочек инспектору.
Мне тоже потом показали его. Это-действительно было продолжение той самой записи, которую я обнаружил в келье монахини Байко. На вырванном из блокнота листке кистью были начертаны иероглифы: «Близняшки Котакэ-сама и Коумэ-сама». Имя «Котакэ» было подчеркнуто сверху красными чернилами.
– Фууу… – тяжело вздохнул инспектор. – Киндаити-сан, это все-таки почерк доктора Куно.
– Да-да, правильно.
– А как тогда все это понимать? Тацуя-сан подтверждает, что убита Коумэ-сама, хотя тут подчеркнуто имя Котакэ.
– Мне тоже это кажется странным. Но две старушки так похожи, что, возможно, он принял Коумэ за Котакэ. А может, ошибки и нет, а просто ему было все равно, кого убивать. Не важно, кого из близняшек. Любую из них, – предположил Киндаити.
– Вот как… Так, Киндаити-сан, вы полагаете, что доктор Куно скрывается где-то в этой пещере? – спросил инспектор.
– Да. Поэтому, господин инспектор, следует тщательно обыскать ее.
– Да, пожалуй, хотя пещера огромная и нет стопроцентной уверенности, что Куно скрывается именно в ней.
– Конечно, он в пещере. Несомненно. Больше ему негде скрываться.
В словах Киндаити ощущалась такая уверенность, что мои мысли тут же устремились в новое русло.
Инспектор, разумеется, пожелал допросить меня, и Киндаити со смехом посоветовал:
– Тацуя-сан, расскажите наконец все честно, мы ведь все равно разоблачим вас.
Я прислушался к совету и поведал обо всем, что знал и предполагал. Только о двух вещах я умолчал. О том, что в ночь убийства «монахини с крепким чаем» я видел Синтаро, и о тайне трех золотых. О первом – ради Норико, и последнем – ради себя самого…
Но почувствовал это Киндаити или нет, больше он меня не мучил, и на этом допрос закончился. В полицию меня, к счастью, не пригласили. Сказали, что сейчас они должны на время покинуть деревню, и мы расстались. Кроме меня, полицейские допрашивали Харуё и доктора Араи, но допросы эти были краткими.
Я избежал позора быть взятым под арест, но трудно сказать, повезло мне или нет: происшедшее вызвало в деревне новую волну ненависти ко мне, а это грозило мне большими неприятностями.
Ну, об этом ниже. После отъезда инспектора с его командой на меня навалилась тоска. В огромной усадьбе нас осталось трое: бабушка Котакэ, сестра Харуё и я.
В романах иногда пишут, что когда умирает один из близнецов, в скором времени и второй следует за ним. Не знаю, произойдет ли это, но со смертью сестры жизнь бабушки превратилась в растительное существование, вместе с Коумэ ее покинула душа.
Что касается Харуё, состояние ее ухудшалось, нечего было и думать о том, чтобы поговорить с ней. Я в унынии сидел у останков Коумэ-сама. Помимо всего прочего, меня задевало, что никто не спешит выразить соболезнования. Известие о смерти Коумэ-сама не могло не разнестись по деревне. Почему же никто не появляется? Тревога и тоска сдавливали меня словно тиски. А отношение слуг еще усугубляло их.
Так же как и посторонние люди, слуги избегали меня. Конечно, они являлись на зов и выполняли мои распоряжения, но, выполнив, старались побыстрее удалиться.
Будь рядом Мияко, мне было бы менее тоскливо, но и она бросила меня в тяжкую минуту. В конце концов посетители все-таки появились, – это были Норико и Синтаро.
– Прости, что пришли так поздно! Тебе пришлось взять все хлопоты на себя? Ты, наверное, совсем вымотался
Несмотря на ситуацию, Синтаро казался веселым, белозубая улыбка то и дело освещала его лицо. До сих пор во время наших встреч у него неизменно был какой-то отрешенный вид. Чему же он радуется сегодня?
Выразив соболезнования Харуё, Синтаро стал мягко успокаивать Котакэ-сама, снова извинялся за то, что не пришел сразу, объяснив это визитом полицейских.
Норико подтвердила слова брата, инспектор Исокава со своими людьми отправился к ним, как только расстался со мной.
– Меня долго расспрашивали.
– Что же ты им поведала?
– Ничего не поделаешь, пришлось рассказывать все, как есть.
– Значит, и брату все известно?
– Да.
– Он не сердился?
– Отчего?
Она недоуменно посмотрела на меня:
– У него нет причины сердиться. Совсем наоборот.
Наоборот? Что наоборот? Радоваться? Радоваться в тот момент, когда Коумэ отправили на тот свет? Это показалось мне подозрительным.
В том, что Норико любит меня всей своей бесхитростной и детски открытой душой, я не сомневался.
А вот в собственных чувствах я разобраться не мог. Может быть, и я ее люблю? Да, в последнее время я незаметно привязался к ней. К тому же я обратил внимание на то, что она очень похорошела.
И Харуё, и служанка Осима тоже заметили это.
– Норико-то прямо красавицей стала. Честно говоря, я никогда не думала, что она может вырасти такой хорошенькой, – сказала как-то Осима.
Может быть, это любовь превратила хилое, плохо развитое физически дитя в женственное, прелестное создание?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34