Я уверен, что слухи о спрятанных сокровищах будоражат человеческую алчность. Подтверждением этой мысли служит то, что «Остров сокровищ», равно как и «Копи царя Соломона», уже много лет не утрачивают популярности. Безусловно, захватывает сам сюжет, но если бы в конце концов сокровища не находились, эти произведения утратили бы значительную часть своей занимательности.
Я решил завтра же обсудить все с Харуё, но планам не суждено было сбыться, и, как это ни странно, из-за моего самолюбия. Если бы я был уверен в том, что на карте изображен путь не к сокровищам, а всего лишь к молельне, я бы обязательно поговорил с Харуё. А так мне было стыдно пользоваться знаниями сестры. И кроме того, мне не хотелось ни с кем делиться своей тайной. Пусть поиск сокровищ останется делом только моим.
После долгого перерыва нас навестил Коскэ Киндаити. Поинтересовавшись здоровьем Харуё, он рассказал кое-что любопытное:
– Сегодня, друзья, я отказался от своего прежнего предположения. Помните, что я говорил в свой последний приезд? Что «монахиня с крепким чаем» была убита в районе двенадцати часов ночи, а доктор Куно сел в уходящий поезд в двадцать два пятьдесят и потому у него есть надежное алиби. Но это оказалось ошибкой.
– Что вы говорите? Разве было не так?
– В двадцать два пятьдесят в поезд сел и уехал отсюда не доктор Куно, а совсем другой человек. Как выяснилось, дежурный по станции ошибся. Порой случаются подобные недоразумения и расследование идет по ошибочному пути. – Киндаити принялся почесывать свою лохматую голову. – Однако если доктор Куно не уехал в тот вечер в двадцать два пятьдесят, то что получается? Это последний поезд, следующий отправляется только утром. А всю ночь на станции дежурит полиция. Так что теперь абсолютно точно установлено: никуда поездом он не уезжал. Тогда куда же скрылся доктор Куно? Я непроизвольно нахмурился:
– Итак? Если он не уехал, то куда делся? Ведь уже десять дней его не видно…
– Я вот что думаю: не убежал ли он в горы? Ведь один преступник двадцать шесть лет назад именно так и поступил… И с тех пор пропал, никто о нем ничего не знает. Вот и в этот раз… – Тут Коскэ Киндаити, видимо, заметил, что я изменился в лице. – Что это с вами? Вы так побледнели! Прошу прощения. О тех событиях при вас не следовало вспоминать. Извините, оплошал…
Коскэ Киндаити ушел. Причем не похоже было, что он хоть сколько-нибудь расстроился. Я, как всегда, не понял, с какой целью он приходил.
Вечером Коумэ-сама и Котакэ-сама снова пригласили меня к себе на чай:
– Тацуя, тебе пришлось нелегко. Это благодаря твоим заботам Харуё наконец выздоровела. Так думаем не мы одни, так считают все в доме.
– Коумэ-сан абсолютно права. Без тебя мы и не знали бы, что делать. Но мы приносим тебе извинения, ты же тут барин, а не прислуга…
Старушки близнецы со сморщенными, как у мартышек, личиками и сложенными в бантики губками долго, перебивая друг друга, лопотали что-то. Мне оставалось только бесконечно склоняться в поклонах.
– Хо-хо-хо… Почему ты так напряжен? – смеялась Коумэ-сама. – Расслабься! А то, когда ты напрягаешься, напрягаюсь и я. Слушай, сегодня вечером мы хотим поблагодарить тебя. Котакэ-сама приготовит тебе чай.
Упоминание о чае вызвало у меня внутренний протест. Я внимательно посмотрел на обеих старух. Кроме глупости их лица ничего не выражали.
– Хо-хо-хо… Не хочется сидеть со старыми бабками? Только обуза? Но мы от всей души, от всего сердца… Не откажи нам, старухам…
Котакэ, будто вспомнив что-то, прошамкала:
– Кстати, Тацуя, а как ты думаешь, почему вдруг Харуё заболела так сильно?
– Вы спрашиваете, отчего она заболела?
– Да, скажи свое мнение! – Коумэ-сама придвинулась ко мне.
– Правда, она от рождения не отличалась крепким здоровьем. Всегда грустная, задумчивая, много лет уже толком спать не может… Но так сильно она никогда не болела, никогда у нее не было такой высокой температуры.
– Вот-вот… По словам доктора Араи, ее, возможно, что-то сильно встревожило, а может быть, даже потрясло. Я просто теряюсь в догадках. А ты, Тацуя? Как ты думаешь, могло что-нибудь такое произойти в последние дни?
– И у меня, собственно говоря, особых предположений нет… Хотя… Мне кажется, смерть брата Куя и хлопоты, связанные с ней, очень утомили ее и, по-видимому, стали причиной ее болезни.
– Да, все это, конечно, так, но, похоже, было еще что-то. Как ты считаешь, Котакэ-сан?
– Ты права, и вот что: странные вещи она говорила в бреду. Что-то о пещере, о доспехах каких-то, кричала: «Отец!» Тацуя, что ты думаешь об этом? – Котакэ-сама, готовившая чай, остановилась и очень пристально посмотрела на меня.
Коумэ-сама вглядывалась в меня не менее внимательно. Мне стало не по себе, даже в жар бросило.
Стало быть, Коумэ-сама и Котакэ-сама пригласили меня на чай, чтобы выпытать побольше информации о бредившей Харуё. Значит, они обе слышали ее бред, а смысл слышанного им, безусловно, ясен, вот они и разволновались. Сейчас же их интересовало, насколько много нам стало известно.
Я, ничего более не сказав, собирался уже было откланяться, и в этот момент раздался беззаботный хохоток Коумэ-сама:
– Н-да… Ну откуда Тацуя знает, что говорила в бреду Харуё? Я права, Тацуя? Эй, Котакэ-сан, налей мальчику чаю.
– Да-да, сейчас. Пожалуйста, Тацуя, пей. Не обещаю, что он из лучших сортов…
Я молча переводил взгляд с одной старухи на другую. Лица, я бы сказал, придурковатые. Сейчас же они глаз не отрывали от чашки с чаем в моих руках. В душу снова проник необъяснимый страх.
Я вспомнил рассказ Харуё. Может быть, тогда, двадцать шесть лет назад, эти бабушки с бессмысленными глазами таким же образом опаивали своим зельем отца, в конце концов доведя его до гибели? Во мне крепло ощущение, что передо мной не согбенные годами старушки, а злые духи.
– Ну что же ты, Тацуя? Котакэ-сан так старалась. Пей, пока совсем не остыл.
Я снова был, что называется, загнан в угол. Дрожащими руками взял чашку с чаем и поднес ее к губам, стараясь, чтобы не слышно было, как зубы стучат о край чашки, зажмурился и, в душе молясь богам, одним глотком выпил содержимое. Как и в прошлый раз, чай будто обжег мне язык…
– Вот и молодец, выпил! Еще раз спасибо тебе за труды, Тацуя. Теперь возвращайся в свою комнату и ложись отдыхать.
Бабушки, переглянувшись, заулыбались, что-то прошамкали мне на прощание, но я их уже не слышал. Нетвердо держась на ногах, я вышел из их комнаты.
Чудовище в пещере
После второго чаепития у бабушек я уже не испытывал такого страха. В этот раз цели и Коумэ-сама, и Котакэ-сама были мне достаточно ясны.
Их, несомненно, тревожило то, что говорила в бреду сестра Харуё.
Несмотря на солидный возраст, бабушкам нельзя было отказать в хитрости и ловкости. Поняв, что Харуё была в молельне, они сегодня ночью обязательно спустятся туда, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Я мог стать им помехой, если бы не заснул вовремя. Я не сомневался, что они напоили меня чаем со снотворным.
Что ж, пойду навстречу их желаниям и буду спать. Тем более что треволнения последних дней действительно измотали меня. Организм настойчиво требовал сна. Так что, пожалуйста, Коумэ-сама и Котакэ-сама, осматривайте потайной ход, молельню и прочее, сколько душе угодно.
Я пошел к себе, выключил свет и плюхнулся в приготовленную Осимой постель. Но видно, если на душе тревога, никакие снотворные не помогут. Я вроде бы ничего и не ждал – а вот поди ж ты! – лежал и думал: «Вот сейчас, вот сейчас появятся бабушки». Ни намека на сон!
Более часа я ворочался в постели и все-таки дождался. Со стороны длинного коридора послышались осторожные шаги, потом в комнату прокрались Коумэ и Котакэ с подсвечниками в руках. Я, конечно, сделал вид, будто крепко сплю.
Бабушки поднесли горящую свечу к моему лицу.
– Спит Тацуя. Крепко спит. Не о чем беспокоиться, Котакэ-сан.
– И в самом деле. Когда я уговаривала его выпить чаю, у него было такое лицо… Я даже испугалась, что он что-то заподозрил… Так, кажется, для него достаточно дозы, которую мы ему всыпали.
– Да, вполне. Вряд ли он проснется до нашего возвращения.
– Ну что, Коумэ-сан, самое время идти.
– Да-да.
Коумэ и Котакэ выскользнули из моей комнаты, на оконном стекле мелькнули их отражения, и прошли в кладовую. Вскоре послышался стук открывающегося и закрывающегося сундука, после чего все затихло.
Я, продолжая лежать, глубоко вздохнул, Как мне поступить? Так и ждать в постели возвращения старушек? А может быть, лучше последовать за ними? По некотором размышлении я решил, что лучше ждать их тут. Ведь и так понятно, куда они пошли и я там практически все знаю. И зачем пошли, знаю: удостовериться, что с их «Буддой» ничего не случилось. Нет смысла идти за ними.
Итак, я остался в постели дожидаться возвращения Коумэ и Котакэ. Но впоследствии пожалел, что не пошел вслед за бабками, потому что моя лень обернулась немалой бедой. Пойди я с ними, беды могло и не случиться.
Но… Чего толочь воду в ступе? Кто мог предположить, что бабушек подстерегала беда? Что случилось, то случилось, – на все воля богов, и я верил, что они простят мою леность.
Постепенно тревога рассеялась, снотворное начало действовать, я задремал, а вскоре сон совсем сморил меня. Поэтому мне трудно было судить, сколько времени прошло с момента, когда старухи спустились в подземный ход.
Неожиданно я услышал крик одной из старух и почувствовал, как она трясет меня, пытаясь разбудить. Я и на сей раз не понял, была ли то Коумэ или Котакэ. Встревоженный вид старухи окончательно прогнал сон.
– Бабушка, что-нибудь случилось? – Я резко привстал на постели, глядя на искаженное ужасом лицо бабки.
Забыл сказать, что, войдя в комнату, она, видимо, включила свет, потому что, когда я раскрыл глаза, было светло.
Старушка с обезьяньей мордочкой пыталась что-то сказать, но язык не повиновался ей, она не могла выдавить из себя ни слова. Я обратил внимание на то, что к одежде прилипли куски грязи, а местами висят вырванные клоки.
Неспроста все это… Я почувствовал свинцовую тяжесть внизу живота.
– Бабушка! Бабушка! Что же все-таки случилось? А вторая бабушка где? Что с ней?
– О-о… о-о… Коумэ-сама… Коумэ-сама…
– Так что же? Что с ней?
– Кто-то… утащил… ее… Ой,Тацуя! Тацуя! Божество ожило… Как это страшно! Божество ожило и задвигалось. Тацуя, дорогой! Пойдем скорее!.. Спаси Коумэ-сан! А не то ее утащат куда-нибудь и, возможно, убьют. Иди скорее! Поторопись!! Спаси Коумэ-сама! – И старуха зарыдала как ребенок.
Я сжал ее плечо:
– Бабушка! Бабушка! Бабушка Котакэ! Расскажите толком, что происходит? Я почти ничего не понял из вашего рассказа. Успокойтесь и расскажите все по порядку!
Но куда там! Она зарыдала еще громче. Я не знал, как к ней подступиться, как успокоить ее. Глубокие старухи в подобном состоянии хуже малых детей. Я в растерянности смотрел на рыдающую Котакэ. Неожиданно рыдания прекратились, и она заговорила, но так быстро и невнятно, что я с трудом понимал ее. В конце концов мне все же удалось составить представление о случившемся.
Бабушки-близняшки, пройдя потайным ходом, вышли к месту, которое называется «Обезьянье кресло», и собрались осматривать труп. Вот тогда-то и произошло нечто страшное. «Самурай в доспехах» неожиданно начал двигаться, более того, направился в их сторону.
Конечно, я понимал, что труп ожить не может и все, что говорит Котакэ, – плод воспаленного воображения. Скорее всего, кто-то проник в пещеру, оказался в районе «Обезьяньего кресла», потом появление старух заставило его спрятаться позади «самурая в доспехах». А при тусклом свете свечи его движения старушки приняли за движения самого «Будды».
Пока ничего сверхъестественного в этом не было. Я по собственному опыту знал, что иногда в подземелье заходят люди. Но то, что кто-то вместе с покойником двинулся навстречу бабкам, конечно, более чем странно. А уж то, что этот человек силой поволок куда-то Коумэ, вообще никакому логичному объяснению не поддается.
Я стал спешно собираться.
– Бабушка! Все именно так и было? Действительно кто-то уволок Коумэ-сама?
– Конечно! Кто станет лгать в такой момент? У меня и сейчас в ушах крик бедной Коумэ; «Помогите!» Тацуя! Вопрос жизни и смерти! Скорее иди спасать Коумэ!
– Бабушка! А как примерно выглядел этот человек?
– Откуда мне знать это? Как только Будда приподнялся и хлопнул в ладоши, мы от страха уронили свечи, и стало совсем темно.
Котакэ-сама снова стала вопить, будто дитя малое, совершенно не сдерживаясь. На шум прибежала Харуё. С первого взгляда поняв, что произошло нечто из ряда вон выходящее, она побледнела:
– Ой, бабуля, Тацуя-сан! Что случилось?
– О-о, Харуё, о-о, милая девочка!..
Взглянув на Харуё, Котакэ-сама разрыдалась с новой силой.
Я вкратце ввел сестру в курс дела. И добавил:
– Так что, Харуё-сан, схожу к этому «Обезьяньему креслу». Одолжи, пожалуйста, бумажный фонарь, если найдется.
– Тацуя-сан, и я с тобой.
– Нет, сестра, оставайся тут. Ты еще не совсем выздоровела, надо беречь себя.
– Но ведь…
– Нет-нет, никуда ты не пойдешь. Разве можно оставить Котакэ-сама в таком состоянии? Позаботься о ней, пожалуйста. И неси скорее фонарь.
Без лишних слов Харуё пошла к себе и вскоре вернулась с зажженным фонарем.
– Тацуя-сан, не страшно одному?
– Не волнуйся. Постараюсь быстро вернуться, Оставив перепуганных Харуё и Котакэ, я взял фонарь, пошел в кладовую к сундуку, открыл его и привычными движениями спустился в темноту.
Подземный ход уже стал для меня, так сказать, своим, заблудиться в нем я не мог. Я пролез под хорошо знакомую арку в скале, добрался до развилки и взял влево, направляясь к «Обезьяньему креслу».
Вот это место, совсем близко. Но стоп! Там кто-то есть! Я остановился и спрятал фонарь за спиной. Со стороны «Обезьяньего кресла» исходил тусклый свет.
Пот катился у меня со лба, горло пересохло, язык, казалось, прилип к нёбу.
На тот случай, если понадобится зажечь фонарь, я приготовил спички, а пока поспешно погасил его.
К счастью, находившийся в тоннеле человек, кажется, ничего не заметил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34