п. Все действия Алек-{31}сея, даже когда он терпит неудачи, – образец мудрости, предусмотрительности и мужества. Немало жестоких и отвратительных деяний Алексея (например, казнь богомила Василия) выдаются Анной за похвальные и богоугодные. Но хуже другое: Анна замалчивает многое из того, что ей безусловно было известно, но могло бы бросить тень на отца. Даже в краткой хронике Зонары можно обнаружить отдельные факты, отсутствующие в «Алексиаде», причем как раз те, которые невыгодны для позиции писательницы.
Итак, признавая «Алексиаду» в целом достаточно надежным источником, современный исследователь, однако, не вправе во всех случаях доверять Анне, особенно если речь идет о внутренней истории соседних с Византией государств и об оценке деятельности Алексея I Комнина.
«Алексиада» – не только собрание исторических фактов, это – интересный памятник истории развития общественной и художественной мысли Византии.
В конце XI–первой половине XII в. византийская культура переживает пору своего высшего расцвета. Культурный подъем, начавшийся еще в IX в., обычно связывается исследователями с возрождением традиций античности. Само усиление античных влияний – результат каких-то не вполне ясных нам процессов в социальной и духовной жизни общества. Но многие явления в культурной истории Византии того времени действительно так или иначе связаны с антикизирующей тенденцией. Дело, конечно, не в том, что благодаря возросшему интересу к античности в Византии появляются в массовом количестве собрания эксцерптов из древних авторов, хрестоматии, энциклопедии, словари и комментарии к античным писателям. Главное заключалось в стимуляции светских течений в общественной и философской мысли и в литературе.
Уже к X в. начинает иссякать поток церковной поэзии, житийной литературы, место которых все больше занимают светские жанры: историография, риторика, эпистолография, сатира, светская поэзия. На вторую половину XI в. приходится деятельность выдающегося философа, историка и ритора, знатока античности Михаила Пселла. Непосредствен-{32}ным преемником Пселла в должности ипата философов был обвиненный в ереси неоплатоник Иоанн Итал – одна из наиболее примечательных фигур в византийской истории (см. прим. 557). Интересные образцы писем и речей сохранились от архиепископа Болгарии Феофилакта. Это все имена писателей, которых Анна могла видеть в юные годы и с произведениями которых была, безусловно, знакома.
Светские тенденции еще более усиливаются в XII в. Именно тогда была создана выдержанная в лукиановском духе сатира «Тимарион», носящая следы религиозного вольнодумства. Младшим современником Анны был замечательный поэт Феодор Продром, автор стихотворений на самые различные темы, в том числе сатирических. Видимо, близок к императорской семье был в то время философ, ритор и эпистолограф Михаил Италик, сочинения которого нередко отличаются остроумием и критицизмом. В середине века протекала деятельность Иоанна Цеца, автора многочисленных филологических сочинений и объемистого сборника писем, полных мифологических, литературных и исторических реминисценций. Тогда же вступил в спор с императором Мануилом Комниным по вопросам астрологии Михаил Глика, который кроме краткой всемирной хроники и теологических трактатов, по-видимому, является автором «Тюремных стихов», написанных уже на народном языке. Произведения большинства этих писателей помимо сочинений античных и ранневизантийских авторов составляли ту интеллектуальную среду, которой питалась Анна.
Характерным явлением этой эпохи можно считать образование литературных и философских кружков, объединявших ученых людей того времени. Один такой кружок во главе с Михаилом Италиком функционировал в патриаршей школе в Константинополе. Другой объединялся вокруг севастократориссы Ирины, вдовы старшего брата императора Мануила, Андроника. К нему принадлежали Цец и Продром. Патронессой третьего кружка, как мы узнаем из опубликованной части монодии Торника, была Анна.
Таким образом, культурная жизнь Византии конца XI – начала XII в. была достаточно богата и интересна. Знакомство с памятниками того времени показывает, что ни в идейном содержании, ни в художественной форме произведений тех лет не было унылого единообразия, которое приписывается византийской литературе некоторыми исследователями. {33}
Помимо сочинений, проникнутых подобострастием к правителям, мы находим и явно оппозиционную литературу. Примерами могут служить уже упомянутая нами полемика Михаила Глики с Мануилом Комниным об астрологии или прекрасное стихотворение неизвестного поэта от имени севастократориссы Ирины, открыто обвинявшей Мануила в несправедливом суде.
Большие различия между писателями той поры существуют в отношении к религии и соответственно в использовании античного наследства.
В XI–XII вв. античная культура в Византии была признана вполне официально. Среди собирателей и толкователей античных авторов со времен знаменитого Фотия мы находим немало патриархов и богословов. Античные писатели получили такое признание, что один неизвестный нам автор XI– XII вв. счел возможным написать драму «Христос терпящий», на одну треть состоящую из стихов язычника Еврипида. И тем не менее к античной культуре разные авторы того времени относились по-разному.
Начнем с того, что античная мудрость обычно обозначалась словами ? ??????? ???????, ? ?????? ?????????, т. е. «чужое, внешнее образование». И хотя эти обозначения стали терминами, настороженное отношение к античности, выраженное в них, то и дело проявляется у ортодоксально мыслящих византийцев. Так, если Аристотель был всегда признанным философом, то к Платону, как правило, относились подозрительно и не одобряли увлечения им (см. прим. 3).
Вообще чрезмерное увлечение эллинскими науками не вызывает сочувствия у благоверных христиан. В «Синодике» предаются анафеме все, «приемлющие эллинские учения».
На «глупцов», следующих античной философии, обрушивается Михаил Анхиал; от обвинений в увлечении светскими науками приходится защищаться Феодору Продрому. Интересно в этой связи уже упомянутое свидетельство Торника, что родители Анны не разрешали ей изучать поэзию, считая это занятие безнравственным.
Какое же место в общественной мысли Византии XII в. занимала Анна Комнина?
Преданная дочь императора, Анна полностью разделяет {34} убеждения и мировоззрение феодальной аристократии. Знатность рода для Анны – один из главных критериев оценки своих героев. Говоря о людях, не имеющих предков-аристократов, Анна не забывает отметить, что тот или иной человек доблестен, хотя и незнатен. Отношения господства и подчинения для нее – нормальное состояние общества. Рабы по самой своей природе враждебны господам (II, 4, стр. 96). Толпа, чернь непостоянна и изменчива (I, 2, стр. 59). В предводителях и военачальниках ее привлекают не добродетель и не душевные качества, а лишь физическая сила и рост (I, 7, стр. 70) и т. д.
Мировоззрение Анны отличается великодержавными устремлениями. Византия – владычица народов (XIV, 7, стр. 391), которые враждебны к ней. Все попытки соседних народов бороться с империей Анна обозначает термином ?????????, т. е. восстание. Это весьма характерное проявление византийского универсализма, согласно идеологии которого все земли, когда-либо входившие в состав империи, навеки принадлежат ей. Анна преисполнена гордого сознания исключительности византийцев и их превосходства над всеми другими народами, которые она на античный манер презрительно именует варварами. Византийская государственность воплощается в лице императора, его смерть, по словам Анны, – «уничтожение и гибель всему» (XV, 11, стр. 426). Император возведен на трон богом, и писательница не останавливается даже перед тем, чтобы сравнить отца с самим господом (XIV, 3, стр. 382).
Чтобы вскрыть мировоззрение Анны, не нужно производить глубокого анализа: писательница сама декларирует свои взгляды. Однако для верного понимания позиции автора «Алексиады» нельзя забывать об одном обстоятельстве. Анна пишет свою историю не при жизни Алексея, а при его преемниках – Иоанне и Мануиле. Панегирик Алексею в это время звучит уже совершенно иначе, и идеальный образ прежнего императора должен служить немым укором его недостойным наследникам. Сама Анна не скрывает этой установки. Алексей, утверждает писательница, добился благополучия для империи, а если дела ромеев после него пошли плохо, то причина этого – тупоумие тех, кто ему наследовал (XIV, 3, стр. 383).
Недвусмысленно проявляет Анна и свою враждебность к Иоанну Комнину. Есть также основания полагать, что в «Алексиаде» содержится скрытая полемика и с внуком Алексея Мануилом об отношении к астрологии (см. прим. 654). Интересно в этой связи наблюдение Р. Браунинга, что {35} кружок Анны состоял из людей, находившихся в немилости у двора. Таким образом, можно говорить об определенной оппозиционности Анны к императорам. Конечно, ее оппозиционность редко выходила за рамки внутрисемейных распрей, но и этот факт немаловажен, тем более что он разрушает традиционное представление о византийских писателях как о непременных панегиристах правящих императоров.
В «Алексиаде» можно также обнаружить следы полемики с неизвестными нам оппонентами Анны по вопросам, касающимся главным образом оценки деятельности Алексея. Политические страсти эпохи первого Комнина еще не успели затихнуть за несколько десятилетий, отделяющих период написания «Алексиады» от времени изображенных в ней событий, и то или иное освещение исторических фактов живо затрагивало современников историографа.
Неоднократно заявляет Анна о своей верности ортодоксальной церкви, с гневом и отвращением говорит о еретиках, одним из главных подвигов отца считает его «апостольские битвы» с противниками православия. Нет никаких поводов подозревать Анну в неискренности или говорить о наличии у нее каких-то взглядов, отличающихся от официального православия. И тем не менее мировоззрение писательницы имеет определенную светскую окраску. Уже упоминался эпизод из детства Анны, переданный Торником, когда юная принцесса, несмотря на запрет родителей, тайно занимается изучением античной поэзии. Торник рассказывает, конечно, со слов своей покровительницы, и характерно, что заключенная в монастырь дочь императора на склоне лет вспоминает об этом эпизоде. Видимо, это не было случайностью, ведь и в пожилом возрасте Анна «смеется над комедиями, плачет над трагедиями».
Глубокий пиетет к античной культуре ощущается и в «Алексиаде». Как величайшее достоинство своего мужа Никифора Вриенния отмечает Анна его осведомленность в античных науках (см. Введ., 4, стр. 55). Характеризуя никейского митрополита Евстратия, Анна с уважением отзывается о нем, как о человеке, «умудренном в божественных и светских науках» (XIV, 8, стр. 397). Христианские и античные науки Анна, подобно ценимому ею Пселлу, упоминает в одном ряду. Отсутствие гуманитарной образованности у халкидского митрополита Льва Анна считает большим недостатком (V, 2, стр. 159). С презрением говорит писательница о еретике Ниле, совершенно незнакомом с эллинской наукой (X, 1, стр. 264) и т. д. Уже {36} в первых строках предисловия к «Алексиаде» Анна с гордостью заявляет, что она «не только не чужда грамоте, но, напротив, досконально изучила эллинскую речь, не пренебрегла риторикой, внимательно прочла труды Аристотеля и диалоги Платона и укрепила свой ум знанием четырех наук» (Введ., 1, стр. 53).
Обращает на себя внимание, что наряду с вполне канонизированным Аристотелем писательница упоминает и Платона. Вообще это предисловие по своему тону значительно отличается от предисловий к другим историческим трудам, а тем более к житиям святых того времени и предшествовавших эпох. Обычно авторы с нарочитым смирением говорят об отсутствии у них таланта и необходимых знаний, уповая лишь на бога, который поможет им завершить их труд. Даже супруг Анны Никифор Вриенний считает, что ему не по силам писать историю и скромно называет свое сочинение «Материал для истории».
В отличие от них Анна без тени христианского смирения заявляет, что ее талант и образованность вполне позволяют ей описать деяния отца. В этой декларации, открывающей книгу, можно видеть возросшее самосознание историка и светские элементы его мировоззрения.
Некоторые светские тенденции обнаруживаются в этических оценках Анны и даже в ее воззрении на причины и характер событий и явлений. Напрасно стали бы мы искать у Анны какую-либо стройную этическую систему. Мировоззрение писательницы представляет собой причудливое сочетание христианских и античных взглядов и понятий, и ее моральные оценки и этические суждения подчас находятся в разительном противоречии друг с другом. Например, устами отца Анна проповедует непротивление злу и всепрощение (XIII, 8, стр. 359) и в то же время заявляет, что отец не мог не ответить злом на зло (XIV, 2, стр. 376).
Этические воззрения Анны находились под сильным влиянием «Этики Никомаха» Аристотеля – произведения, которое она неоднократно цитирует.
Что касается представлений Анны о причинах событий и явлений, то в полном согласии с православной догмой писа-{37}тельница видит их в божьей воле и в божественном промысле ???????. Было бы утомительно выписывать из «Алексиады» многочисленные сцены, где божественный промысел уберег Алексея или его приближенных от опасности, погубил их врагов и т. д. Тем не менее наряду с божественным промыслом определенную роль у Анны играет судьба – ????. Однако о ???? Анна говорит главным образом в применении к противникам Алексея: мятежникам и внешним врагам империи. Если «промысел» враждебен недругам императора, то «судьба», напротив, расстраивает замыслы Алексея. Видимо, сама писательница сознает, что ссылки на ???? (понятие языческое и распространенное больше в демократической среде) – признак недостаточного благочестия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80