Они сообщили мне, что, несмотря на дезертирство, силы противника даже возросли за счет мобилизации. Расширился и поселок возле воинской части. Теперь там жило около двухсот семейств. Вести эти тревожили. Не вызвало сомнений, что противник усиленно готовится. Вопрос заключался лишь в том, начнет ли противник сразу военные действия или же попытается прийти к какому-то соглашению? На всякий случай мы заминировали все подъезды к нашему расположению и засекретили километров за двадцать от наших границ три поста, снабдив их рациями. На крышах домов были установлены зенитные пулеметы, а в лесу – несколько противовоздушных установок. За ними еще в мае ездила наша трофейная команда. Бывшие «возрожденцы» соорудили на подъездах нечто вроде дотов. У нас, правда, не было ни цемента, ни железной арматуры. Пришлось обходиться кирпичом, который доставляли из Острова, разрушив для этого несколько домов, и известью.
Покидая армию, наши разведчики позаботились оставить после себя замену, которая продолжала начатое дело. Но несмотря на принятые меры, мы все-таки допустили грубую оплошность, которая могла бы обойтись очень дорого…
Самолет вынырнул из-за облаков в полукилометре от корпусов. По всей вероятности он прошел на низкой высоте и появился настолько внезапно, что дежурный расчет зенитных пулеметов не успел дать предупредительную очередь. Самолет сбросил какой-то предмет и скрылся в направлении Острова. Мне потом сказали, что это был легкий одномоторный учебный самолет, способный пролететь некоторое расстояние на бреющем полете. Поэтому его так поздно обнаружили. Сброшенный предмет сразу доставили ко мне. Это был пакет, привязанный к грузу. Внутри пакета находился лист бумаги. Сообщалось, что недавно (явная ложь) крупное воинское соединение Комитета Возрождения, взявшее на себя организацию порядка и восстановление государственности, случайно обнаружило наше поселение. Посему сообщается радиоволна для связи и обозначено время: каждый понедельник с двенадцати до тринадцати ноль-ноль. Предлагалось (именно предлагалось!) подготовиться к приему представителя Комитета Возрождения. Послание было написано в сдержанных тонах, но, в то же время, чувствовалось, что это послание старшего к младшему и носит характер едва ли не приказа.

– Ну, что вы скажете по этому поводу? – обратился я к членам Совета и Трибуната, собравшимся в комнате «у камина».
– Пудрят мозги! – высказал мнение Паскевич, – почему они не воспользовались сообщенной нами волной, а наводят тень на плетень? Как это понимать: недавно обнаружили?
– Если врут, значит, чувствуют свою слабость, – заметил Алексей.
– Хотят убедить нас, что «десантники» не вернулись к ним после того, как мы освободили их, – поддержал Алексея Николай.
– Какой в этом смысл? – спросил Юрий.
– Смысл в том, что они хотят дать нам естественное объяснение того, почему они полгода назад не вступили с нами в контакт. Такая задержка может быть объяснена нами как проявление их слабости и неуверенности.
Юрий что-то хотел возразить, но я обратился к майору, которого мы пригласили на Совет:
– Ваше мнение?
– Думаю, что командование проявляет неуверенность и даже растерянность. Возник ряд серьезных трудностей. Они стали испытывать большую нужду в сельхозпродуктах. Организация ведения хозяйства не оправдала себя. Участилось дезертирство. Кадровых военных, тех, что были собраны из воинских частей сразу же после катастрофы, осталось не более ста пятидесяти. Остальные солдаты набраны среди гражданского населения. Я уже докладывал вам, что узнал о вашем существовании еще прошлой весной. Осенью сюда хотели заслать команду и включить вас в систему Комитета Возрождения. Но тут пришли двое и принесли фотопленки. Я присутствовал на совещании, на котором обсуждалось, когда захватить вас – осенью или чуть позже. Фотоснимки сыграли огромную роль. Решили подождать, чтобы нарастить силы. Ваших бывших пленных вызвали тогда на совещание и допрашивали. Они рассказали о вашем устройстве и быте. Командующий тогда запретил им об этом кому-нибудь рассказывать. Я, честно признаюсь, не подозревал, что они ваши агенты. Мысль о том, чтобы перейти к вам у меня зародилась еще на этом совещании у командующего. Мне не нравились наши методы, применяемые к населению. Так вот, я думал как уйти, но главная трудность заключалась в том, чтобы вывезти семью. Помог случай. До этого у нас дезертировало тридцать пять человек.
– Тридцать, – поправил я.
– Нет, тридцать пять. По-видимому, пять человек не дошли или нашли другое убежище. Мне кажется, что командование начало подозревать, что дезертиры укрываются у вас. Поэтому они хотят вас ликвидировать, но, предварительно собрав необходимую информацию.
– Какими силами они сейчас располагают?
– У нас – восемь танков. Но дело в том, что нет квалифицированных военных специалистов. Если танки будут укомплектованы экипажами, то очень мало останется в пехоте. Повторяю, мобилизованные из местного населения не внушают командованию доверия. Единственное, что заставляет людей идти в бой, это то, что их семьи остаются заложниками. Кстати, теперь при мобилизации семья вывозится вместе с самим мобилизованным.
– Вот это уже серьезно, – заметил Алексей.
– Можно мне? – Юрий уже давно хотел вставить слово.
– Говори.
– Из текста послания следует, что наши «десантники» даже после побега не раскрыли себя, то есть, они не подозревают, что эти ребята работали на нас. Следовательно, они также и не имеют представления о том, что их посланник, тот, кто приедет, будет морочить нам голову, постарается внушить нам, что мы имеем дело с очень крупным воинским соединением. Не так ли?
– Ну? – согласился я.
– Отсюда и надо строить свою стратегию.
– Не стратегию, а тактику. Стратегию мы построили на том, что люди бегут к нам. И, чем больше мы выиграем времени, тем большая вероятность того, что мы в конце концов можем жить спокойно, не опасаясь ни самоиспеченных комитетов, ни различных банд. А тактику мы построим следующим образом. В ответ на их камуфляж мы противопоставим свой. Мы уже говорили об этом. Александр Иванович, вы вместе с майором внесете коррективы в наш сценарий. Надо торопиться! Необходимо как-то оттянуть визит «инспектора». Желательно до осени. Но, если не удастся, то хотя бы недели на три. Мы сначала задержимся с ответом, а потом придумаем еще что-нибудь. Скажем, мой визит к союзникам.
– Союзникам?
– А почему бы и нет?
– Понятно! – по глазам Паскевича было видно, что у него появилась идея, – а что, если эти союзники будут – поляками? Они у нас есть. Мы их оденем в форму и во время визита «инспектора» они «случайно» попадутся ему на глаза.
– Где ты возьмешь польскую военную форму?
– В бумагах Можиевского найдена карта, где обозначены не только товарные, но и воинские склады на территории Польши.
– Успеешь?
– Если дадите вертолеты.
– Как, Алексей?
– Можно попробовать. Горючее пока есть.
– А как со сценарием?
– Он давно готов! Мы его с майором подкорректируем и завтра покажем.
– Договорились.
Я уже хотел распустить Совет, но встал Николай.
– У меня есть предложения. Что, если, как в прошлый раз, вызвать восстание в поселении возле части?
Я глянул на майора. Тот помрачнел.
– Ошибаешься. Это другой случай и люди другие. Мы сделаем все возможное, чтобы избежать кровопролития. И, если сражаться, то только в случае нападения на нас. Но и здесь мы сделаем все, чтобы добиться прекращения огня. Иной противник – иные методы.
Когда мы прощались, я почувствовал, что майор пожал мне руку несколько сильнее, чем обычно.
– Как вы устроились, Константин Михайлович? – спросил я его.
– Спасибо! Отлично. Пока временно в одном из корпусов санатория. Вместе со своей командой. Но, знаете, я присмотрел семье хороший домик у озера. Там есть большой запущенный сад. Я всегда мечтал заняться хозяйством и поселиться где-нибудь на берегу реки или озера…
– Скоро вы получите такую возможность. Вот только закончим дела с соседями. Пока же я вас прошу – не ослабляйте полевые занятия. Надо, чтобы все мужчины были обучены и умели хорошо стрелять.
– Вы им выдали оружие на руки. Как-то это непривычно..
– Дорогой Константин Михайлович, принцип вооруженного народа – это принцип демократии. Если правительство боится своего народа, то на кой черт это правительство?
Майор с сомнением покачал головой:
– И вы рассчитываете, что это удастся?
– Нас пока слишком мало. Мы должны быть постоянно начеку. А пока я приглашаю вас с женой ко мне на чашку чая.
– Спасибо! Непременно будем.


Глава XXVIII
СРАЖЕНИЕ У САМОВАРА


Пожалуй, я совершил ошибку, пригласив майора к себе домой. Жена его, полная женщина, приблизительно одних лет со своим мужем, но выглядевшая значительно старше, едва только в гостиной появилась Катя, сразу же надулась и целый вечер почти ничего не говорила. Ее дурное настроение передалось мужу. Константин Михайлович, пришедший веселым, в приподнятом настроении, сначала оживленно поддерживал беседу, делал Кате комплименты, потом скис, стал отвечать на вопросы невпопад. Катя скоро ушла, сославшись на то, что надо кормить дочку.
– У вас сын? – спросил я, чтобы хоть что-нибудь сказать, хотя все прекрасно знал о его семье.
– Да! Уже скоро будет пятнадцать, – ответил майор.
– Какое счастье, сын, – искренне вздохнул я.
– А у вас только дочь? – оживилась супруга майора.
– Две. И почти нет надежды, что родится сын.
– А у нас мальчик! – в голосе моей гостьи послышались скрытые нотки торжества. Майор, воспользовавшись тем, что супруга отвлеклась, быстро налил себе полный стакан коньяка и залпом осушил его.
– Катя такая молодая и уже две дочери? – пыталась развить тему дама.
– Так уж получилось, – ответил я, не желая вдаваться в подробности моей семейной жизни.
Я заметил, что, когда супруга задала свой вопрос, майор весь напрягся и, только услышав ответ, расслабился и, мне показалось, облегченно вздохнул. Я его понял и еще раз пожалел, что так неосторожно пригласил его к себе домой с супругой.
– Где вы облюбовали себе домик? – попытался я перевести разговор на другую, менее опасную, тему.
– На окраине села, метрах в ста от озера. Там хороший приусадебный участок и большой сад.
Он немного поколебался, затем, чуть покраснев, сообщил:
– Я, вы знаете, давно мечтал разводить индюков. Вам это не покажется смешным?
– Отчего же?
– Интересная птица. Ее надо выходить в молодом возрасте. Здесь только не прозевай. Иначе понос и все. Потом уже все идет как надо… Ах! Вы представляете, какой он в жареном виде? Ни одна птица не сравнится! Лет восемь назад наша часть квартировала в одном селе. Я снимал комнату у одного хозяина. Какие у него были индюки-красавцы! Генералы, одним словом.
– Ну, начал свою индюшачью тему, – оборвала его супруга, – как будто это кому-то интересно.
– Нет, почему же, это интересно. Я вот только не знаю, есть ли у Веры на птицеферме индюки?
– Есть! – оживился майор, – я уже узнал. Там их около пятнадцати. Мне ваша Вера уже обещала дать на развод, как только подрастет молодняк. Я ведь, знаете, военным стал случайно. Можно сказать, по семейной традиции. Но меня всегда тянуло к земле, к хозяйству.
– Вы что, потомственный военный?
– Да, отец, дед, прадед… Дед, правда, в тридцать седьмом году был репрессирован. Помните, по делу Тухачевского. Бабку мою тоже забрали. Отец чудом выжил, даже потом смог поступить в офицерскую школу и закончил службу в чине полковника. Мне было уже легче.
– Твой дед сам виноват! – вмешалась в разговор супруга, – надо было подписать все, что от него требовалось, и остался бы жив.
Она очевидно, хорошо знала историю семьи моего собеседника.
– Как ты можешь говорить такое, Соня? – с упреком произнес Константин Михайлович, – то, что ты говоришь, противоречит понятию офицерской чести. Да что там – чести любого порядочного человека. Я горжусь дедом. Вы же знаете, как тогда допрашивали?
– Только по рассказам и книгам.
– Да, конечно. Страшные времена…
– Разве сейчас не страшно?!
– Простите? А, да, конечно… Но, знаете – это другое…
– Другое? Ну, я бы не сказал, что оно менее ужасно. Я уже не говорю о зверствах банд. Вспомните свою часть.
– А что? Там было хорошо! – вдруг заметила супруга майора, – питание, правда, было значительно хуже, а так… Я бы не сказала. Во всяком случае, мы жили более-менее. У меня была даже домработница. По крайней мере, мне не приходилось топить самой печь и возиться в золе, как сейчас…
Майор извиняюще посмотрел на меня и встал из-за стола.
– Нам пора. Пока доберемся до санатория, пройдет еще около часа.
– Я отвезу вас.
– Нет, спасибо! Мы пройдемся по берегу озера, подышим воздухом…
– Как хотите.
Я проводил их до тропинки, идущей вдоль берега и вернулся домой
Дома меня ждали. Все трое уже сидели за столом, на котором пыхтел самовар.
– Мы из-за твоих гостей не успели даже попить чая! – встретила меня Евгения.
– Надо было… – начал я и осекся.
– Вот именно! – Катюша смотрела на меня осуждающе, – ты вроде бы и умный человек, а иногда совершаешь поступки глупые и бестактные.
– Что ты имеешь в виду?
– Она имеет в виду то, – вставила свое слово Беата, – что не надо было приглашать в дом майора и его старую каракатицу. Ты бы посмотрел как она рассматривала Катюшу.
– Вы что подглядывали?
– Дверь была открытой.
– Не пойму, что тут такого?
– Он еще не понимает! – всплеснула руками Евгения, – хорошо еще то, что ты не додумался представлять своим гостям нас с Беатой.
– Ох! Не могу! – расхохоталась Катюша. – Я себе представляю, что бы тогда было. Бедный майор! Сейчас он выдерживает такое сражение… Я не удивлюсь, если его супруга потребует немедленного возвращения в часть.
– Туда уже пути отрезаны.
– Ей, видите ли, там нравилось! Домработница, денщик еще, наверное, – вдруг разозлилась Евгения, – там она была пани, а тут самой в золе возиться надо. Я уверена, что она даже забыла, как надо стирать белье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55