Единственной целью визита Люсьена было узнать, как она себя чувствует после расставания с Арманом. Он собирался все выяснить, не встречаясь ни с Энни, ни с ее дядюшкой.
Залихватски надвинув шляпу на лоб, он медленно направился к входной двери. Мрачный дворецкий проводил его в холл, где ему пришлось ждать около четверти часа. В обычной ситуации он стал бы рассматривать коллекцию антикварных редкостей, собранных Кэтрин, но минуты текли одна за другой, и он начал волноваться.
Если бы Энни не удалось незаметно пробраться в дом на рассвете и поведать всем историю о том, что она упала и разбила лоб о туалетный столик, в доме царил бы переполох. Реджи твердо потребовал бы от нее объяснений, и Энни пришлось бы пережить жесткое давление с его стороны. Люсьен хорошо знал ее. Она не стала бы врать ради спасения самой себя.
А что, если она всерьез больна? Люсьен впал в нешуточное беспокойство. Прошлая ночь стала для нее тяжелым испытанием. Разумеется, речь не об их любовной близости. Но разве она могла полностью уничтожить последствия ранения? Он готов был подняться с кресла и заметаться по холлу, как вдруг к нему вышел Реджи.
– Мистер Делакруа! Как я рад вас видеть! Простите, что заставил вас так долго ждать, но меня… э… неожиданно задержали.
Люсьен поднялся и лениво, в стиле Денди Делакруа, пожал пожилому джентльмену руку. Рукопожатие считалось чисто американской манерой, но Реджи ответил на него беспрекословно. Ладонь Реджи оказалась холодной и влажной на ощупь, от его обычной неторопливости не осталось следа, он суетился и казался взволнованным. Он старался держаться доброжелательно и гостеприимно, возможно, потому, что был искренне благодарен Люсьену за то, что он спас Энни от уличного пьяницы.
– Мне не хотелось бы доставлять вам неудобство, месье Уэстон, но вы прислали мне такую трогательную записку, что я… Я не сделал ничего особенного, чтобы заслужить вашу благодарность.
Реджи предложил Люсьену сесть в кресло, а сам сел на стул напротив.
– Ничего особенно трогательного в моем письме не было, мистер Делакруа. Вы оказали Энни неоценимую услугу, за которую я всегда буду вам чрезвычайно благодарен.
– Я сделал лишь то, что сделал бы любой мужчина на моем месте, – скромно возразил Люсьен. – Вы знаете, что я не любитель говорить о своих сомнительных заслугах…
– Конечно, сэр, я вас понимаю. – Реджи с достоинством выпрямился на стуле и кивнул. – Ни один джентльмен не захочет, чтобы его восхваляли слишком долго или чересчур громко. Таким образом, тема закрыта. Я сам придерживаюсь такого же мнения в подобных вопросах. Я вас прекрасно понимаю – вы просто исполнили свой долг.
– Я зашел узнать, как мадемуазель Уэстон себя чувствует сегодня. – Люсьен одобрительно улыбнулся. – Пришла ли она в себя после вчерашних неприятностей?
Реджи нахмурился и уставился в пол, потирая пальцами подбородок. И вдруг прямо взглянул на Люсьена.
– Я надеюсь, что вы правильно поймете мой вопрос, но я должен его задать, мистер Делакруа. Скажите, вы держите в строжайшей тайне то, что произошло в том злополучном переулке? Вы же знаете, как некоторые любят поговорить о том, что и выеденного яйца не стоит… – Голос изменил ему. Он казался огорченным, потому что понимал, что оскорбляет порядочного человека, но не может поступить иначе.
Люсьен подумал, что этот человек искренне заботится об Энни и для него ее благополучие и репутация превыше всего. Как жаль, что он не смог повести себя так же достойно прошлой ночью!
– Ни слова, клянусь вам всем святым, месье Уэстон, – заверил его Люсьен и добавил совершенно искренне: – Я никогда не сделал бы ничего, что могло бы повредить мадемуазель Уэстон – даже если бы мне пришла в голову такая дикая мысль.
Их взгляды встретились на мгновение. В голубых глазах Реджи промелькнуло любопытство, которое постепенно рассеивалось, уступая место пониманию. Люсьен испугался и отвернулся. Неужели Реджи обо всем догадался? Неужели он смог в его глазах прочесть то, как он на самом деле относится к Энни? Возможно, он смотрел на него слишком откровенно. Впрочем, таким он и был.
– Я полагаю, цветы для нее?
Люсьен снова взглянул на Реджи. Возле губ пожилого господина залегла складка, а вокруг глаз морщинки. Однако выражение лица в целом казалось довольно дружелюбным. Люсьен принял уважительную позу. Вот он, Ренар, который рассыпается на кусочки в приличной гостиной в присутствии добропорядочного господина! Оказывается, его обеспокоенность судьбой Энни, его забота о ней может оказаться опасным оружием против него в руках врага.
– Да, цветы для мадемуазель. Я думал, что вы прикажете отнести их ей в комнату… – Он непринужденно взмахнул рукой в воздухе. – Может быть, они доставят ей удовольствие, поднимут настроение. Тонкие девушки любят такие пустяки, которые их забавляют, не так ли? Они могут отвлечься от повседневных дел.
Реджи кивнул. Их глаза снова встретились, и в них отразилось полное взаимопонимание. Они оба знали, что Энни не принадлежит к числу «тонких» девушек, а значит, не нуждается в пустяках, которые отвлекли бы ее от жизненных забот, но оба промолчали. Реджи поднялся и позвонил в колокольчик, чтобы вызвать слугу.
– Я прикажу поставить их в вазу и отнести ей в комнату. Уверен, она будет рада. Это очень мило с вашей стороны…
Он сел и с еще большей настойчивостью уставился на гостя, утопающего в цветах. Под его пристальным взглядом Люсьен почувствовал себя неловко.
– Надеюсь, вы понимаете, что я не пускаю к ней гостей в таких сложных обстоятельствах?
– Разумеется, – ответил Люсьен. Вошла горничная, взяла у него букет и, выслушав приказания Реджи, удалилась. – Но я надеялся повидаться с мадам Гриммс. Она дома?
Эта просьба произвела на Реджи странное впечатление: он удивился сильнее, чем всему остальному, что Люсьен сказал за время своего визита. Реджи, явно заинтересовавшись тем, какое дело может быть у Люсьена к Кэтрин, производил впечатление слишком уж заботливого мужчины, на попечении которого находятся беззащитные женщины.
И вдруг… Озарение пронзило Люсьена и осветило самые дальние и темные уголки его сознания. Он предполагал раньше, что Реджи и Кэтрин с трудом ладят. Возможно, это был всего лишь брачный танец. Сомнений быть не могло, сейчас Реджи заботится о Кэтрин иначе, и его тревога питается любовью…
– Миссис Гриммс сидит с Энни, – неуверенно ответил Реджи. – Но если вам нужно, я готов подменить ее и провести какое-то время у постели Энни. Я буду счастлив это сделать.
– Я думал, что мадемуазель Уэстон хорошо себя чувствует, – нахмурился Люсьен.
– Видите ли, мы не то чтобы дежурим у ее постели, – заверил его Реджи. – Просто когда она сносно себя чувствует и пребывает в хорошем расположении духа, мы используем этот момент, чтобы поговорить с ней, разъяснить какие-то вещи, вы же понимаете.
– Да. – Люсьен кивнул с явным облегчением. Энни не повредит некоторое ужесточение домашнего распорядка. Значит, на протяжении следующих нескольких дней он может не беспокоиться о ней и заняться своими делами.
– Я пойду и приведу ее.
– Приведете Энни? – Люсьен был настолько погружен в мысли о ней, что невольно проговорился. Черт побери! Он назвал ее по имени. Тем более глупо, что Реджи только что объяснил ему, что она не принимает посетителей, а значит, не может спуститься вниз по лестнице.
От Реджи не ускользнула его оплошность.
– Разумеется, я не имел в виду мадемуазель Уэстон, – поспешил поправить себя Люсьен. – Я понимаю, что она сейчас не может никого принимать. Простите, я оговорился. Конечно же, я имел в виду мадам Гриммс.
– Конечно. – Реджи сдержанно улыбнулся в ответ. – Я понимаю… оговорка. Присядьте, мистер Делакруа. Я прикажу Терезе принести вам чаю.
– Merci. В этом нет необходимости…
– Кэтрин любит пить чай в это время суток. Никакого беспокойства.
Люсьен смотрел, как Реджи направляется к двери, и проклинал себя за то, что оказался таким болваном. Он рассеянно подошел к окну и отдернул штору, чувствуя себя полным идиотом. Почему он может оставаться хладнокровным, когда что-то угрожает его жизни, и полностью теряет самообладание, когда Энни находится в соседней комнате?
Господи… она совсем рядом. Стоит только подняться наверх и открыть дверь ее спальни… Теплые, живые картины прошлой ночи всплыли в его памяти. Ощущение ее тела проснулось в нем с невероятной яркостью.
– Люсьен?
Он круто обернулся на свое имя и на голос своего верного друга. В дверях стояла Кэтрин. Он с облегчением расслабился, потому что не нужно было притворяться.
– Мы можем поговорить спокойно?
– Сейчас да. – Она прикрыла за собой дверь.
– Реджи велел Терезе принести чай, – предупредил Люсьен.
– Мы об этом узнаем. Дверь скрипит. Я не позволила Терезе смазать ее маслом.
– Вы обычно проводите тайные беседы в этой комнате? – усмехнулся Люсьен.
– Никогда до вас этого не делала. – Кэтрин пожала плечами с равнодушно-насмешливым видом. – Зачем вы здесь, Люсьен? Наверное, у вас была серьезная причина прийти сюда, если вы не дождались субботы, чтобы передать весточку через мадам Тюссо?
Люсьен тяжело вздохнул и опустился на стул, который только что освободил Реджи.
– У меня есть серьезное оправдание. Реджи прислал мне записку с благодарностью за то, что я спас Энни от… неприятной ситуации.
– Вы имеете в виду изнасилование? – Кэтрин села на соседний стул.
– Возможно, – поморщился Люсьен. – Глупая девчонка. Она очень похожа на вас, Кэтрин. Слишком отважна, чтобы беспокоиться о своей безопасности.
– Она поэтому вам так нравится? – Кэтрин вопросительно приподняла бровь.
– Я всегда ценил смелость и решительность в женщинах, – уклончиво ответил Люсьен.
– Не скрытничайте. Я спрашиваю, нравится она вам или нет.
– Конечно, нравится, но…
– Но возможно, не настолько, насколько вы нравитесь ей?
– Я не знаю, насколько я нравлюсь ей.
– Тогда вы дурак, Люсьен. Вы нравитесь ей настолько, что она хочет спать с вами. И насколько я знаю свою племянницу, это значит, что она вас любит.
Люсьен любил прямолинейность Кэтрин, но сейчас она обескуражила его. Он чувствовал, что его поймали с поличным. И защищаться ему было нечем.
– Энни все вам рассказала?
– Все. Разумеется, кроме того, что вы уложили ее в постель. Об этом я догадалась сама. А вы подтвердили это своим виноватым взглядом. А где был Арман в это время?
– Вывозил рабов из города. Он вернулся в хижину на рассвете.
– У Энни возникло ощущение, что Арман был там все время. Это притворство, которое помогло ей убедить Реджи в том, что она ни минуты не оставалась с Ренаром наедине. Иначе он не пережил бы этого известия.
– Что ему известно?
– Только общие детали. Он не хочет давить на Энни, но он очень умен, и у него прекрасная интуиция. Готова поклясться, что он обо всем догадывается. Вы знаете, что Энни сначала во всем призналась ему. Он сидел в саду на рассвете, когда она возвращалась домой в мужской одежде.
– Реджи знает что-нибудь о вашей связи с Ренаром?
– Нет. – Ее губ коснулась печальная улыбка. – Ни он, ни Энни понятия не имеют, в какой степени я вовлечена в ваши гнусные преступления, Люсьен. – Она пытливо взглянула ему в лицо, и он догадался, каким будет ее очередной вопрос. – Как вы посмели заниматься любовью с моей племянницей, не открывшись ей?
– Вы повергаете меня в смущение, Кэтрин, – попробовал он избежать ответа. Однако кровь стучала со страшной силой у него в висках.
– Значит, вы не ответите?
– Достаточно сказать, что она не понимает того, что герой, которого она… боготворит, и мерзавец, которого ненавидит, – один человек.
– Энни очень умна, как и ее дядя. Она очень быстро выяснит, кто вы на самом деле.
– Да, возможно, даже скорее, чем мне бы этого хотелось, – кивнул он. – Вот почему нам лучше какое-то время не видеться. Даже в темноте люди узнают друг друга.
– Разумеется. – Она приподняла брови.
– Мне нужно время. Я задумал дело, которое окончательно уничтожит Бодена, да поможет мне Бог. Я не могу разбираться с Боденом и Энни одновременно.
– Ты давно уже решил покончить с Боденом. Я уверена, что ты ставишь под угрозу выполнение своего замысла. Почему, Люсьен? Отчего возникла необходимость торопиться с этим?
– Я хочу покончить со своей жизнью в образе Ренара.
– Я рада! – воодушевленно откликнулась она. – Наконец-то. Скажи, связан ли этот отказ от игры со смертью с моей племянницей?
– Вы знаете, Кэтрин, существует утечка информации, – попробовал он снова уйти от ответа. – Меня не покидает чувство, что удача изменила мне.
– Меня тоже. – Она помолчала, глядя в пол и покусывая губу. – Вы получили мою записку о том, что Уиклифф проговорился Энни о месте и времени встречи?
– Да. – Люсьен взял Кэтрин за руку и крепко сжал ее.
– Слава Богу, – пробормотала Кэтрин. – Я с ума сошла вчера вечером, потому что не могла улучить момент, чтобы написать вам записку. Я боялась, что молодой конюх не застанет вас вовремя.
– Он застал. И поскольку нас предупредили, мы были очень осторожны… первое время. Нам удалось спрятать троих рабов в фургоне без особого труда, и Арман уже нашептал своей лошади что-то на ухо. Мы расслабились, что было глупо и преждевременно. Добровольные охотники подстерегали нас на кладбище.
– Кто вас предупредил о засаде?
– Энни не рассказала вам? – удивился Люсьен.
– То объяснение, которое она дала по поводу вчерашней ночи, было кратким и невразумительным. Она сказала, что мы сможем прочесть обо всем в «Пикайун».
– Значит, Уиклифф заполучил историю. В ней наверняка найдется место для «молодого человека», который спас мне жизнь, рискуя своей. Если хотите знать, Энни и была этим молодым человеком.
Кэтрин молчала. Позолоченные часы на мраморной каминной полке отсчитывали секунды, Люсьен наблюдал за тем, как она переживает потрясение: Энни едва не убили; Энни влюбилась в разбойника; Энни потеряла девственность.
– Вы готовы довериться мне?
– Больше чем когда бы то ни было. – Она тяжело вздохнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41