Как бы это ни казалось странным, но Гэвин Амброз никогда не ожидал, что взлет его актерской карьеры произойдет так внезапно. На какое-то время это даже повергло его в растерянность. Его как будто катапультой забросило высоко в небо, и он все летел и летел, почему-то, слава богу, не падая и не шлепаясь с глухим стуком об землю.
По крайней мере до сих пор этого не произошло. При этой мысли на губах его появилась кривая усмешка. Успех для него был в определенном смысле понятием эфемерным. В его профессии об актере судят по последнему фильму – такова суровая правда жизни.
Разумеется, Гэвин радовался своему успеху. Он любил свою работу, относился к ней со всей страстностью и с его стороны было бы противоестественным не искать признания и аплодисментов. Единственное, о чем он жалел,– что его мать и дедушка не дожили до этих времен и не могут сейчас разделить с ним плоды его успеха. Они оба умерли в 1976 году, еще до его первого взлета в «Трамвае «Желание», который вывел его на звездную орбиту. В то время ему было девятнадцать лет.
Тони Амброзини, его отец, скончался от сердечного приступа, когда Гэвину было только девять, и тогда его мать Аделия переехала с ним к родственникам отца. Поначалу потому, что жить отдельно стало слишком сложно в финансовом отношении.
Старшие Амброзини с любовью приняли их у себя, но, к сожалению, бабушка Грациелла умерла спустя семь месяцев после смерти своего сына. Дедушка и мама как могли утешали друг друга в их общем горе, а также оказывали друг другу финансовую поддержку. Гэвин стал единственным смыслом их жизни, оба они в нем души не чаяли.
Его мама работала в отделе театральной бижутерии магазина «Мейси», дедушка был искусным столяром-краснодеревщиком. И они, объединив свои финансовые возможности, сообща воспитывали его. Жили не богато, но и откровенной бедности тоже не было, концы с концами сводить удавалось. Поэтому детские годы не оставили у Гэвина горьких воспоминаний. Наоборот, он думал о них с теплым чувством.
Мама и дедушка окружили его огромной любовью и заботой. Дом, хотя и не утопал в роскоши, был вполне удобным. А частенько баловавший внука дедушка Джованни любил брать его с собой по субботам на огромный итальянский продуктовый рынок, расположенный на Артур-авеню в Бронксе.
Здесь Джованни покупал для внука и Аделии привезенные со «старой родины» любимые ими всеми лакомства.
А к кино его пристрастила мама. Она брала его с собой в кинотеатры, когда он был еще ребенком. Для нее это каждый раз превращалось в маленький праздник, который она устраивала дважды в неделю для себя и сына. Сидя в темном зале и глядя на серебристый экран, мальчик внимательно следил за игрой актеров. Впоследствии его кумиром и даже учителем вплоть до своей смерти в феврале 1982 года стал Ли Страсберг. Но желание стать актером зародилось в Гэвине гораздо раньше – в те далекие дни его раннего детства, когда он с мамой ходил в кино.
Мама тогда стала для него лучшим другом, учителем, критиком и зрителем одновременно. Она всегда поддерживала его честолюбивые планы, уверяя, что он достаточно красив, чтобы сниматься в кино. Во что он тогда не очень-то верил, страдая из-за своего невысокого роста. В ответ она просто смеялась, говорила, что важен талант, а не рост, а с годами Гэвин непременно должен подрасти. Она была, конечно, права. Однако он никогда не стал таким высоким, каким бы ему хотелось.
Вскоре после смерти мамы и дедушки Гэвин познакомился с Кевином, Рози и Нелл, а также Мики и Санни. Образовалась их маленькая группа, и они поклялись жить, как одна семья, всегда выручая друг друга, что бы ни случилось.
В то время он жил в доме родственников отца – троюродной сестры и ее мужа, за почти символическую плату снимая у них небольшую комнатку. Но и эту небольшую сумму приходилось добывать, работая по выходным дням в супермаркете. Как только у него появилась возможность, он снял комнату в пансионе на Гринвич-Виллидж. Перебивался, как мог: брался за любую случайную работу, подрабатывал официантом в ближайшем кафе. Но главным была игра на сцене. Он не пропускал никакой, даже самой крошечной предложенной ему роли, главным образом в театриках своего квартала.
Нельзя сказать, что мама и дедушка оставили его совсем без всяких средств – на его имя в банке лежала некоторая сумму,– но он предпочитал не трогать ее, забирая только проценты. Эти деньги предназначались на оплату занятий в актерской студии, где он с благоговением учился мастерству у великого Ли Страсберга – божества актерской школы системы Станиславского.
В то сложное время дружеская поддержка очень многое значило для Гэвина. Уже в первый год существования группы Гэвин придумал каждому из ее членов прозвище. Рози была «Прекрасным Ангелом», потому что была ангельски добра и прелестна, Нелл стала «Крошкой Нелл» в честь одного из любимейших персонажей Диккенса. Кевин получил кличку «Шериф», что как нельзя лучше соответствовало его будущей профессии, Мики, самый примерный ученик из всех, кого Гэвин когда-либо знал, удостоился звания «Профессор». Санни он назвал «Златовлаской», потому что именно такой она и была в золотом сиянии волос, вся из света и смеха. «Была когда-то,– подумал он с горечью,– когда-то...»
Рози решила, что и ему нужно придумать какое-нибудь прозвище. Даже не обсудив это с другими, в один прекрасный день она объявила, что он «Актер». «Ты как хамелеон, Гэвин,– сказала она.– Ты можешь перевоплотиться в кого захочешь, сыграть любую роль. Ты на самом деле актер. В этом ты весь. Это твоя сущность».
Гэвин и Рози всегда чувствовали взаимный интерес. Это началось с того первого вечера, когда Гэвин познакомился с ней и ее братом. Год спустя, когда ей было восемнадцать, а ему двадцать, начался их роман. В это время она как раз поступила в Нью-йоркский технологический институт одежды на отделение моделирования. Их тогдашняя безрассудная страсть была ничем иным, как пылким увлечением молодости. Три года спустя между ними произошел разрыв. Причем по какому-то совершенно ничтожному поводу, который он сейчас даже не мог вспомнить. Но скорее всего по его вине. Гэвин был эгоистом, полностью поглощенным собой и своей работой. «Как, пожалуй, любой артист,– подумал он.– Все они для окружающих – как зубная боль».
Вскоре после разрыва с Рози Гэвин познакомился с Луизой и очень быстро оказался с ней в постели – началась бурная, но недолгая любовная история. Не успел он и глазом моргнуть, как она забеременела. Вскоре за этим последовала поспешная жениться, так как Луиза панически боялась гнева своих высокопоставленных родителей и их возможных действий, а Гэвин полностью признавал свою вину и ответственность за ее теперешнее затруднительное положение. Он привык считать себя человеком страсти. И долга.
Год спустя Рози, закончив четырехгодичный курс обучения в технологическом институте, ринулась в Париж. Там она через свою подругу Колетт познакомилась с Ги де Монфлери. Почти сразу начался их роман, а через год они поженились.
Вот как все это было.
В конечном счете Гэвин и Рози снова стали большими друзьями, вместе работали над его фильмами. Их связывала совершенно особая дружба. Постоянно работая вместе, они получали удовольствие от общения друг с другом. Это помогало Гэвину переносить жизнь с Луизой.
Гэвин вздохнул. Много воды утекло с тех пор, когда все они жили в Нью-Йорке. Молодые, неискушенные, полные энергии и жизненной силы, отваги и оптимизма.
Это было четырнадцать лет назад. Казалось, что прошло гораздо больше времени – десятилетия.
Луиза недавно намекала, что он все еще питает нежные чувства к Рози. В определенном смысле это правда. Ведь Рози – его лучший друг, человек, которому он полностью доверяет. Она работала над каждым из его фильмов. Да, он действительно любит Розалинду Мадиган, но совсем другой, платонической любовью. Их романтическое увлечение давно умерло, исчезло без следа еще до того, как он встретил Луизу.
Подняв воротник пальто и зябко поеживаясь, Гэвин остановился перед Триумфальной Аркой.
Не стоит оглядываться назад на прожитые годы. Ничего хорошего из этого не выходит, только лишние переживания. Нет, только вперед – вот теперь его девиз. «Вперед и выше»,– думал он, глядя на огромную величественную арку и развевающийся над ней трехцветный флаг. Флаг Франции, флаг Наполеона.
«С этим фильмом будет уйма работы,– думал он.– И роль Наполеона – самое трудное из того, что мне до сих пор приходилось делать. Но у меня в съемочной группе отличные ребята. Надо только постараться, чтобы актерский состав оказался не хуже».
Когда работаешь с единомышленниками, все проще.
26
Вернувшись в свой номер в отеле «Риц», Гэвин заказал по телефону сэндвич с курятиной и чай с лимоном и, усевшись на диван, принялся изучать второй вариант сценария «Наполеона и Жозефины». Через секунду появился официант с заказанным завтраком, и, перекусив, Гэвин снял телефонную трубку и набрал номер Рози в Монфлери.
– Chateau de Montfleurie, allo,– ответил женский голос, который он сразу узнал.
– Привет, Рози, это я.
– Гэвин! Я несколько дней пыталась дозвониться к тебе в Лос-Анджелес. С пятницы, представляешь? Как только получила посылку со сценарием и подарок. Спасибо тебе большое за жемчужное ожерелье. Оно великолепное, восхитительное! Но ты слишком расточителен.
– Для тебя ничто не может быть «слишком», Прекрасный Ангел. Ты этого заслуживаешь. Тебе так много пришлось потрудиться над фильмом. И потом еще ухаживать за мной после того падения с лошади. Это я твой должник, дорогая.
– Гэвин, не валяй дурака! О чем ты говоришь! – воскликнула Рози, потом спросила: – Откуда ты говоришь?
– Я в Париже, в отеле «Риц». Несколько дней пробыл в Лондоне. Озвучивал свои тексты. Ты ведь знаешь, сколько проблем бывает с помехами, которые заглушают диалоги. Пришлось переозвучить несколько сцен сражения Варвика. Помнишь, когда он разговаривает с Эдуардом?
– Как жалко, что я не знала о твоем приезде в Европу. Ты бы мог приехать сюда на выходные, а не сидеть там один в Париже. То есть, я предполагаю, что ты один,– закончила она с вопросительной интонацией.
– Я в самом деле один.– Гэвин помолчал, потом, прокашлявшись, продолжил: – Конечно, это было глупостью с моей стороны, что я тебе не позвонил, но, честно говоря, я и сам толком не знал, когда закончится перепись. Кроме того, у меня было несколько встреч с парнями с Бийанкурской студии.
– И как они прошли?
– Прекрасно, Рози, просто прекрасно! С февраля мы уже сможем пользоваться оборудованием студии. Там будет наша основная база. Кстати, режиссером-постановщиком утверждена Аида. А режиссером, я думаю, можно взять Майкла Роддингса. Что ты скажешь об этих голубчиках, малышка?
– Эти «голубчики» мне нравятся,– засмеялась Рози.– И вообще, я вижу, все идет отлично. Особенно приятно слышать, что Аида опять будет работать с нами, а что касается Майкла, то я всегда была о нем высокого мнения, режиссера лучше, чем он, пожалуй, сейчас не найти.
–Я знал, что ты это одобришь, дорогая.– Гэвин откинулся на подушку, положил ноги на кофейный столик и спросил: – Тебе уже удалось просмотреть сценарий?
– Просмотреть! Я его уже, конечно, прочитала. Мне очень нравится. Это блестяще, ярко, волнующе! Есть весьма трогательные сцены. Отличная динамика действия. У вас с Вивьен, когда вы работаете вместе, всегда замечательно получается. По-моему, это вполне законченный сценарий.
–Да, неплохой. Еще подшлифовать самую малость, и готово. Ну, как там у вас дела в замке? Как Колли? Я знаю, ты о ней беспокоилась.
–Слава богу, Колли значительно лучше. Правда, очень похудела, но все же выглядит намного здоровее, чем я думала. Все остальное в порядке, у нас здесь все хорошо.
–А Ги, как он поживает?
Рози на другом конце провода показалось, что вопрос Гэвина прозвучал неожиданно зло, но, отбросив эту мысль, она сказала:
–Его здесь нет; пару недель назад он поссорился с Анри и на следующий же день исчез. С тех пор мы о нем ничего не знаем. И, если честно, нам бы не хотелось, чтобы он приезжал.
–Как сказала бы моя мама-шотландка, хорошо, что избавились от того, что плохо. Так?
–В самую точку! Но есть и действительно хорошая новость, Гэвин. Анри и Кира решили пожениться.
–Ты не шутишь? Как же это вышло?
Подробно рассказав ему всю историю, Рози закончила ее словами:
–Бракосочетание состоится вскоре после Рождества. Здесь, в Монфлери. Приедет деревенский священник и обвенчает их в часовне замка. А потом будет торжественное чаепитие. Может быть, приедешь?
–Мне бы очень хотелось, но не смогу. Хорошо, что все так удачно сложилось для Киры. Я всегда считал ее славной женщиной.
–Да, конечно. Так когда ты возвращаешься в Лос-Анджелес?
–Завтра. Точнее, завтра утром вылетаю «Конкордом» в Нью-Йорк, там заночую и на следующий день лечу на побережье, в Лос-Анджелес. Чтобы встретить Рождество с Дэвидом... и Луизой.
– Думаю, тебе будет полезно побыть с семьей, отдохнуть, расслабиться,– сказала Рози.
– Разумеется,– прозвучал лаконичный ответ.
– Сразу после свадьбы я еду в Париж, в первые же дни нового года,– сообщила Рози.– Хочу поскорее начать подготовительную работу. Анри раскопал для меня в библиотеке замка несколько замечательных книг о периоде Империи. Они меня просто вдохновили.
– Тебе вообще свойственно это состояние, Рози,– заметил Гэвин, вкладывая в эти слова свое искреннее восхищение ею. По его мнению, она была самым талантливым в мире художником по костюмам.
Рози рассмеялась, не придавая особого значения его комплименту, потом быстро спросила:
– Когда ты вернешься в Париж?
– Сначала придется слетать в Лондон, это примерно во второй неделе января. Нужно проверить еще раз, как там с выпуском фильма, подвести итоги, так сказать. А потом сразу в самолет и сюда, в прекрасный город Париж. И закипит работа над «Наполеоном и Жозефиной». Как тебе такая перспектива?
– Я жду не дождусь, когда мы начнем работать.
– Я тоже. А вообще-то я позвонил, чтобы пожелать тебе счастливого Рождества, Прекрасный Ангел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45