Стремясь скорее сесть и собраться с духом, он схватил несколько полотенец и торопливо повесил их на ширму.
— Спасибо, Сет, — пропела Пенелопа сладким голосом.
Он хмыкнул и уселся в кресло перед столом.
Из-за ширмы доносилось негромкое пение вперемежку с мягким похлопыванием по телу льняным полотенцем. Улыбнувшись музыкальному выбору Пенелопы, неприличной песенке «Озорные ночи Нелли в городе», Сет выдвинул ящик стола и достал нужные ему книги. Внезапно пение прекратилось.
— Сет?
— Да?
— Ты опять много катался верхом?
Он озадаченно посмотрел на ширму.
— Нет. А что?
— Мне показалось, ты неуклюже ходишь, когда отправился за полотенцами. Совсем как тогда, когда у тебя были волдыри на заду.
Что-то в ее голосе вызвало подозрение у Сета. Голос прозвучал немного ехидно, словно она заметила его затруднительное состояние и сейчас насмехалась над ним. Он недовольно фыркнул. Конечно, заметила. Нужно быть совершенно слепой, чтобы не заметить, что его брюки просто распирает в последние дни.
Его озабоченность усилилась. После того как она густо покраснела в ответ на его упоминание о «тяжелых яйцах» в прошлую субботу, он понял, что она многое знает о мужском возбуждении.
Она явно что-то задумала. Стремясь узнать, что за этим скрывается, Сет ответил в том же духе:
— Помнишь то состояние, о котором я говорил тебе после того, как поцеловал тебя на прошлой неделе?
Она выглянула из-за ширмы с таким невинным выражением лица, точно спрашивала школьного учителя о цвете одежды Христа.
— Как такое может быть? Мы ведь не целовались.
— Поверь мне, принцесса, нам и не надо целоваться.
Она долго смотрела на него, как бы размышляя над услышанным, а потом покачала головой.
— Бедняжка. Должно быть, очень неловко впадать в такое состояние совершенно без причин.
— Без причин? — повторил он. — Прекрасная женщина расхаживает нагишом передо мной, и ты еще говоришь, что у меня нет причин для возбуждения.
— Я не расхаживаю, — кокетливо возразила она.
— Это не имеет никакого значения.
— Тогда я не представляю, что повергает тебя в такое состояние. — Она вытянула руку и поиграла одной из длинных красных ленточек своей шляпы. — Я уверена, что это не вид моего обнаженного тела. Оно тебе давно хорошо знакомо и вряд ли может так подействовать.
— То, что я видел твое тело в темноте и несколько раз прикоснулся к нему, не означает, что я больше не желаю тебя. Господи! Эти воспоминания заставляют меня еще сильнее хотеть тебя.
Сет готов был откусить свой язык. Он стремился сказать какую-то игривую лесть, а не признаваться в своих чувствах. Проклятие! Надо же было так клюнуть на хитрую приманку Пенелопы! Теперь он действительно на крючке. Неприятный осадок не прошел, даже когда он увидел озарившую ее лицо радость.
Отбросив помятую ленточку шляпы, она ухватилась обеими руками за край ширмы и мягко произнесла:
— Я ощутила точно такое же чувство, когда в то первое утро пришла в твою комнату. Ты был таким красивым с своей наготе, что мне захотелось прикоснуться к тебе.
Она залилась румянцем и опустила голову.
— По правде говоря, я прикасалась к тебе. Вот почему ты проснулся в таком состоянии. — Она серьезно посмотрела на него. — Ты считаешь, я ужасно испорченная?
— Нет, я считаю, ты ужасно очаровательная и прекрасная, — возразил он, взволнованный больше, чем следовало, ее откровенным признанием. — И мне льстит, что ты находишь мое тело настолько соблазнительным, чтобы подарить ласку. Каждый мужчина гордился бы этим.
— Но у меня никогда не было желания прикоснуться к другому мужчине. Несмотря на то что ты в Нью-Йорке предпочел думать по-другому, для меня никого не существовало, кроме тебя. Я начинаю думать, что никогда и не будет существовать.
Сет открыл было рот, чтобы прервать этот разговор, не желая говорить о Джулиане или о Нью-Йорке, но когда их взгляды встретились, он не смог произнести этих слов. Там, в глубине ее прекрасных глаз, видна была боль израненной души, боль, причиненная его трусостью и гордостью себялюбца.
Никогда в жизни Сет не презирал себя сильнее, чем в этот момент.
Наконец к нему пришла решимость. Сейчас он расскажет ей всю правду, и не важно, насколько жестокой или унизительной она окажется. Он не будет больше причинять боль Пенелопе, делая вид, что не верит в ее невиновность.
Глубоко вздохнув, Сет сказал то, что должен был сказать два с половиной года назад:
— Я знаю, между тобой и Джулианом ничего не было. Я всегда это знал.
Пенелопа выглядела такой ошеломленной, словно он ударил ее.
— Но… тогда почему? — Она сделала беспомощный жест рукой.
Страшась того, что ему предстояло сделать, но в то же время чувствуя странное облегчение, он подошел к креслу и повернул его к себе.
— Садись, принцесса, и я объясню, как смогу.
Она не двинулась с места, держась руками за край ширмы.
— Я не могу выйти. Я не одета.
Сету так и хотелось напомнить, что он видел ее и без одежды, но она была настолько подавлена, что шутить он не решился и вместо этого произнес:
— Кажется, утром я оставил свой халат возле ванны. Почему бы тебе не надеть его и не выйти. Я бы предпочел, чтобы мы оба сидели, когда я расскажу тебе то, что должен был сказать.
— Неужели это действительно так ужасно? — Ее голос был таким же несчастным, как и лицо.
Он мрачно подтвердил:
— Хуже.
В ответ она кивнула и исчезла за ширмой. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она появилась.
Несмотря на страх, сжимавший его сердце, Сет улыбнулся. Даже закутавшись в объемный халат и небрежно заколов на макушке свои черные волосы, маленькая Пенелопа как-то ухитрялась выглядеть элегантной.
Когда она опустилась в кресло, Сет придвинул оттоманку и сел напротив. Некоторое время он напряженно молчал, старательно отводя взгляд в сторону и решая, с чего начать. Наконец Пенелопа не выдержала.
— Так почему, Сет? — прошептала она хриплым от волнения голосом. — Почему ты так сделал, скажи. Может, ты больше не любил меня и хотел от меня избавиться? Я знаю, я была такой самонадеянной…
— Здесь нет твоей вины, — перебил он и побледнел, услышав, как она обвиняет себя в том, что случилось. — Ты всегда была замечательной, и я больше всего на свете мечтал жениться на тебе.
— Тогда я не понимаю.
Сет быстро взглянул на ее обеспокоенное лицо, потом опустил голову и уставился на свои руки. Нервно потирая ладони, он ответил:
— Ты все узнаешь. Думаю, ты возненавидишь меня, когда услышишь правду.
Пенелопа встала с кресла, убрала волосы с его лица и заправила их за уши. Прижав ладонь к его щеке, она нежно произнесла:
— Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу возненавидеть тебя, Сет. За последние два с половиной года я так много раз пыталась сделать это, но безуспешно, так что я думаю, это невозможно.
— Ты еще не слышала мою историю.
— Нет. Но я достаточно хорошо знаю тебя и понимаю, что у тебя наверняка была очень веская причина для такого поступка. Особенно если ты так сильно любил меня, как говоришь, — тихо сказала она, поймав его взгляд.
В тот миг, когда Сет взглянул в нежные зеленые глаза Пенелопы, он увидел не очаровательную, восторженную девушку, которую так любил, а милую, сочувствующую женщину, в которую она превратилась. Именно это ее новое качество дало Сету мужество продолжить.
Он осторожно убрал руку Пенелопы от своей щеки и, крепко сжав ее, спросил:
— Ты помнишь последнюю ночь, которую мы провели вместе? Я встал очень рано, чтобы успеть на утреннюю встречу.
— Да, припоминаю. — Она улыбнулась. — Ты всегда любил вести переговоры во время еды, потому что все тогда ведут себя вежливо, чтобы не рисковать несварением желудка. И еще я помню, что обеденное время ты всегда приберегал для меня.
— Ты могла бы располагать мной и во время завтрака, и ленча, если бы захотела, — отозвался он, поглаживая ее пальцы.
При этих словах на щеках Пенелопы заиграли ямочки.
— Я была эгоистичной, но не глупой. Я же знала, что днем тебе нужно заниматься делами. Я хотела разделить твою жизнь, а не разрушать ее.
— И это доказывает, что ты никогда не была эгоистичной. Эгоистичная женщина потребовала бы все мое время для себя.
Улыбка исчезла с ее лица.
— Тогда почему ты разорвал нашу помолвку?
— Из-за известий, которые получил на той утренней встрече. — Он замолчал и стиснул ее руку, чтобы почерпнуть уверенности. — В то утро я встречался не с деловым партнером, а с агентом из сыскного бюро. Я обращался в агентство, чтобы найти хоть какие-то сведения о своих родителях.
— Своих родителях? — У нее удивленно приподнялись брови. — Я всегда считала, что они умерли. Ты никогда не говорил о них, а когда я о них упоминала, то ты становился замкнутым и молчаливым.
— Я не говорил о них, потому что не знал, кто они. Пенелопа была озадачена.
— Как может быть, чтобы ты не знал своих родителей?
Если бы Сет не был так напряжен, он, вероятно, улыбнулся бы такой наивности. Несмотря на свое образование и жизненный опыт, Пенелопа еще во многом оставалась несведущей. Четко выговаривая слова, он ответил:
— Меня оставили на пороге приюта Святого Джона, когда мне было несколько дней от роду. Я был завернут в старое одеяло. У меня была рана на руке, перевязанная платком. Этот шрам на правой руке так и остался.
— Как ужасно! — воскликнула Пенелопа, ее глаза были полны сострадания. — Почему ты не рассказывал об этом раньше?
— Я стыдился. Когда твой брат начал принимать меня в вашем доме, ты по корявой речи и грубым манерам уже наверняка понимала, что я не блистаю происхождением. Я считал, что и этих пороков вполне достаточно, и не хотел добавлять, что был брошен с самого рождения. Скорее всего я был незаконнорожденным.
— Но все это не имело для меня никакого значения, — возразила она. — Когда мы были обручены, я очень сильно любила тебя, и никакие известия не могли изменить моего решения. Ты должен был верить в мою любовь, доверять мне.
Сет опустил глаза и посмотрел на их соединившиеся руки, ему было трудно видеть боль в ее взгляде.
— Сейчас я это знаю, но тогда я оказался трусливым глупцом. Я считал себя недостойным тебя и боялся, что ты не захочешь выйти за меня замуж, если узнаешь правду. Я не хотел рисковать и потерять тебя.
Воцарилась тишина, некоторое время она размышляла над его словами. Наконец Пенелопа спросила:
— Я знаю, ты просил благословения у моего брата, прежде чем сделать мне предложение. А он знал о твоем прошлом?
— Да, — признался Сет.
— И он, несмотря ни на что, радовался нашей предстоящей свадьбе. В письме он написал мне, что очень рад тому, что я наконец прислушалась к голосу разума и выхожу замуж за единственного достойного меня мужчину. Почему, если он считал, что ты вполне мне подходишь, ты был уверен, что я буду думать иначе?
— Я оказался полным идиотом, — признался Сет. В его голосе звучало презрение к себе. — В любом случае именно чувство неполноценности заставило меня обратиться в сыскное агентство. Я надеялся, что им удастся отыскать что-нибудь, что возвысило бы меня в собственных глазах.
— Но они только подтвердили твои опасения, да? — В ее голосе послышался гнев. Когда Сет поднял глаза, испуганный неожиданным изменением ее тона, то увидел смешавшиеся в ее взгляде презрение и боль.
— Ну? Так я права? — потребовала она ответа.
— Да. Но ты должна понять…
— О, я прекрасно поняла, — выпалила она, отдернув руку. — Ты не мог справиться со своим чувством неполноценности, узнав, что ты незаконнорожденный. И тогда ты воспользовался моей дружбой с Джулианом, чтобы выдвинуть фальшивые обвинения в неверности и разорвать нашу помолвку. Ты провел меня через два с половиной года адской жизни, потому что не нашел сил рассказать мне правду. Ты действительно идиот, и я не уверена, что из нашего брака получилось бы что-то хорошее. — Высказавшись, Пенелопа резко поднялась. — А сейчас прошу извинить меня, мистер Тайлер.
— Нет! — Сет подскочил и схватил ее за руки, не давая уйти.
— Черт возьми! Дай мне пройти! — вскрикнула она, пытаясь вырваться.
Сет крепче сжал ее, не давая двинуться. Он знал, что заслужил ее презрение и, если она не захочет больше разговаривать с ним, то он подчинится ее желанию и исчезнет из ее жизни. Но сначала он хотел рассказать ей все до конца.
— Только выслушай меня еще немного, — умолял он. — Позволь мне закончить.
Она окинула его разъяренным взглядом.
— Зачем? Чтобы ты еще наговорил мне лжи, оправдывая свое подлое поведение?
— Нет. Я говорю тебе правду. — Он с немой мольбой смотрел на нее. — Дай мне только пять минут, чтобы все объяснить. И потом я сделаю все, что ты захочешь. Все.
Пенелопа, поколебавшись, нехотя кивнула. Посмотрев на часы, стоявшие возле кровати, она повторила:
— Пять минут.
Сет с облегчением вздохнул.
— Благодарю. Ты еще не слышала самой худшей части моего рассказа.
— Еще хуже? — Она отшатнулась, недоверчиво глядя на него. — Я не уверена, что хочу услышать остальное. Он кротко улыбнулся.
— Хуже для меня, не для тебя. То, что я скажу, даже заставит тебя почувствовать себя лучше.
Она фыркнула, ясно показывая недоверие, но безропотно села. Сет опустился на край оттоманки. Глядя на свои сжатые кулаки, лежащие на коленях, он начал безо всяких вступлений:
— Ты права, когда обвинила меня, что я воспользовался твоей дружбой с Джулианом для разрыва нашей помолвки, но ты ошиблась насчет причины.
Он быстро взглянул на нее.
— Да, я незаконнорожденный, но главное не в этом. Еще по дороге на встречу с агентом я решил, что если выяснится, что я действительно незаконнорожденный ребенок какой-нибудь судомойки или проститутки, то расскажу тебе правду. И ты бы решала сама, выходить за меня замуж или нет. Но то, что я узнал… — Он замолчал, покачав в отчаянии головой.
— Что ты узнал, Сет? — Вопрос был задан спокойно, без признаков нетерпения.
Не осмеливаясь поднять голову от страха встретить враждебность, скрытую за ее спокойным тоном, он выдавил из себя:
— Я узнал, что мое рождение явилось результатом преступного насилия. Мой отец был маньяком, который в приступе безумия изнасиловал свою собственную сестру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47