— Он многозначительно кивнул на ее руки.
Она отдернула руку от ножа и с силой прижала ладони к скатерти, безуспешно желая поскорее успокоиться.
— Это смешно, — возразила она. — Почему я должна волноваться?
— Хороший вопрос. Почему бы тебе не ответить на него? — Сет положил себе еще один кусок тушеной антилопы. Размеренно пережевывая мясо, он заворожено смотрел на ее руки.
Пенелопа нахмурилась и проследила за его взглядом. Проклятие! Теперь она комкала скатерть. Подавив недовольный стон, она сжала кулаки и огрызнулась:
— Я не могу ответить на твой глупый вопрос, потому что я не нервничаю.
— Не забывай, что я знаю тебя с детства. Уже тогда у тебя появилась эта досадная привычка теребить все, что попадется под руку, когда ты нервничаешь или расстраиваешься. — Он замолчал, чтобы отпить шампанского. — Ну, так что же тебя тревожит и расстраивает?
— Да нет же! Ты просто утомил меня своими вопросами.
— Я отчетливо помню, что ты согласилась отвечать на мои вопросы, когда мы заключали сделку. — Сет изучающе посмотрел на нее сквозь стекло фужера. — Конечно, если тебе хочется, мы в любую минуту можем изменить условия, — тут его взгляд скользнул от ее лица к округлостям груди, — и подыскать менее утомительный для тебя способ выполнить твою часть договора.
Она едва не задохнулась от его гнусного намека.
— Как ты смеешь? Что скажет мой брат, когда узнает о твоем грязном предложении?
— А кто, по-твоему, учил меня, как заключать сделки? — Сет отставил фужер и наклонился вперед, с «вызовом глядя на нее. — Теперь, если ты настоящая Пэрриш, если ты унаследовала хоть каплю знаменитой деловой хватки своих отца и брата, то должна выдвинуть подходящее контрпредложение.
— Я не говорил, что это жареная баранина. Я сказал, что это жаркое из баранины.
— А разве это не одно и то же?
С самым невинным выражением лица Сет объяснил разницу:
— Жареная баранина обычно состоит из отбивных, которые обжаривают. А это блюдо приготовлено их бараньих яичек. Местные жители считают это царским блюдом.
Пенелопа поперхнулась.
— Бараньи… — Она выплюнула все, что не успела проглотить, и закашлялась.
— Яички, — докончил он за нее. Наклонив голову, он с явным интересом наблюдал за выражением ее лица. Вот уж никогда не думал, что человеческое существо может так позеленеть. — Он наклонился поближе и коснулся ее щеки. — Потрясающий цвет. Необыкновенный, правда. Он чудесно дополняет твой красный нос.
Сет вышел на улицу через черный ход и жадно вдохнул ночной воздух. Пахло свежестью с примесью терпкого сладковатого запаха, который у него ассоциировался с Западом. С того самого момента, как он вдохнул аромат прерий, он полюбил его, но никогда еще этот свежий воздух не был ему так дорог, как в этот вечер, после ужина с Пенелопой в пропитанной рвотным зловонием комнате.
Образ Пенелопы, жалко скорчившейся над ночным горшком, мысленно промелькнул перед его глазами. Этого оказалось достаточно, чтобы заставить Сета виновато выдохнуть свежий воздух. С каких это пор она стала такой слабой на желудок? Три года назад она бы и глазом не моргнула при упоминании о съеденных бараньих яичках. Тогда она отличалась крепким желудком и гастрономическим вкусом под стать его собственному.
Ругаясь про себя, он достал из кармана портсигар и сжал его в руках. Самое худшее в его дурной выходке то, что он не имел возможности успокоить ее. Он не мог поддержать ее и смягчить приступы рвоты, не мог шутя поддразнить и отвлечь, как делал раньше, когда ей нездоровилось.
Боясь не справиться со своими истинными чувствами и потерять маску холодного циника, которую он сознательно надел, Сет ограничивался сдержанным выражением сочувствия. Он знал, что если не совладает с собой сейчас, то не сможет сдержаться в будущем. А этого нельзя допустить.
Предмет его грустных размышлений жалко застонал.
— Мне снова плохо.
Сет с тревогой посмотрел на Пенелопу, сжимавшую пустой бочонок из-под пива. Она была похожа на молодого матроса, страдающего от морской болезни во время шторма.
Тихо ругаясь на себя, он сунул портсигар обратно в карман и поспешил к ней. Хотя здравый смысл предупреждал, что ему нужно изображать холодное безразличие и соблюдать дистанцию, чувство долга воспротивилось: ведь она была сестрой Джейка, и ради своего друга он обязан позаботиться о ее благополучии.
Так примерно он говорил самому себе, когда обнял дрожавшую девушку.
— Дыши глубже, — посоветовал он, нежно гладя ее по волосам и по спине. — Тошнота быстро пройдет.
Он слышал ее прерывистое дыхание, чувствовал мягкую грудь, прижавшуюся к нему, когда она боролась с приступами рвоты.
— Умница. Вдохни еще, — уговаривал он, прикасаясь щекой к ее мягким волосам. — Задержи дыхание и сосчитай до пяти.
Так они стояли довольно долго, он давал советы, а она послушно выполняла. Наконец приступы рвоты прекратились, и Пенелопа стала тихо икать.
— Лучше? — спросил он, поглаживая ее шею.
— Да, — сказала Пенелопа и икнула.
Странно, но эти малоприятные звуки показались Сету очаровательными. Улыбаясь своей глупости, он начал растирать ее поникшие плечи. Она со вздохом прижалась к нему.
Его взгляд снова и снова обращался к светлой тафте ее платья. Он обожал женщин, но не слишком разбирался в женской моде. Но даже небольшой опыт подсказывал ему, что наряд Пенелопы был из дешевого материала, да и сшит третьеразрядной портнихой. Он не был похож на ее прежние туалеты. Пенелопа, которую он помнил, была верхом элегантности.
Его глаза сощурились, когда он дотронулся до дешевого жемчужного ожерелья. Пару часов назад он почти убедил себя, что ее появление в салоне связано с неудачным поворотом в карьере. Ведь она вообще была авантюристкой по натуре, и путешествие по Западу могло прийтись ей по вкусу. Он также помнил, что она, как и он сам, была полна упрямой гордости и скорее пострадает от последствий своего неудачного поступка, чем признает совершенную ошибку.
По крайней мере, именно так он расценил ее поведение на лестнице. Гордость и смущение. Но сейчас убогое платье Пенелопы Пэрриш лишь укрепило зародившееся у него подозрение, что она оказалась в беде. И эта беда была гораздо серьезнее, чем девушка пыталась ему представить.
Мысль о Пенелопе, совершенно одинокой в трудной ситуации, испуганной и постеснявшейся попросить помощи, наполнила его желанием помочь ей, стать ее защитником. Он хотел стать тем человеком, которому она бы доверяла и к которому могла обратиться в самые трудные времена. Он хотел…
Подавив свои рыцарские порывы, Сет резко отстранил Пенелопу. Он просто не мог следовать желаниям своего сердца. К черту все! Он должен сдерживать свои эмоции, пока не совершил какую-нибудь ужасную глупость.
Но это не помогло развеять его смятение, особенно когда девушка взяла его за руку и прошептала:
— Спасибо за твою доброту, Сет. Мне жаль, что я доставила тебе столько неприятностей.
Благодарность Пенелопы звучала так униженно, что Сет едва не сгорел от стыда. Почувствовав себя полным ничтожеством, он искренне повинился:
— Да это я должен просить прощения! Накормить тебя этими яйцами — довольно грязная шутка.
Свет миллионов звезд и полной луны осветил лицо Пенелопы, смотревшей на него. У Сета перехватило дыхание, едва он встретился с ее взглядом и улыбкой.
Господи! Как она красива! Особенно когда улыбается и пара чудесных ямочек играет на ее щеках. Сет всегда любил эти ямочки, и ему пришлось сделать неимоверное усилие, чтобы снова не заключить ее в объятия и не расцеловать эти ямочки.
Улыбаясь, Пенелопа покачала головой.
— Как я могла забыть, что ты такой любитель розыгрышей… особенно когда дело касается еды. Никогда не забуду тот случай, когда ты принес мне красивую коробку с улитками в шоколаде. — Она приподнялась на цыпочки и заправила прядь его волос за ухо, совсем так, как делала во время их встреч. — Ты ждал, пока я съем все до последней штучки, и только потом сказал, что это было.
От такого знакомого жеста у Сета снова перехватило дыхание. Когда он смог заговорить, его голос стал тихим и хрипловатым:
— Лавочник, продавший мне конфеты, уверял, что они самые популярные.
Она рассмеялась, и он не смог удержаться и улыбнулся в ответ.
— Жадная девчонка! Ты даже не удосужилась спросить у меня, что это за конфеты, а сразу набросилась на них, как голодный уличный мальчишка.
Ему также вспомнилось, как она вспыхнула от притворного негодования, когда он признался в своей маленькой шутке, и стала в отместку щекотать его. Сета снова пронзила боль желания при воспоминании о близости, некогда связывавшей их.
— Я хочу заключить с тобой сделку, — сказала она. — Пообещай больше не кормить меня своими экзотическими деликатесами, и я прощу, что ты заставил меня так мучиться в этот вечер.
Теперь настала очередь Сета рассмеяться.
— Ну, сейчас ты похожа на настоящую Пэрриш. Кажется, для тебя еще не все потеряно.
— Возможно. — Она улыбнулась. — Так ты согласен?
Он с нежностью посмотрел на ее ямочки.
— Разве можно сказать «нет» перед такими очаровательными доводами.
В тот момент, когда они скрепляли свою сделку рукопожатием, дверь резко распахнулась. Из салона выскочили Бертрам, Эффи и Майлс. Пенелопа тотчас же выдернула руку из ладони Сета и быстро отступила назад, ее лицо сделалось белее мела.
Сет, обеспокоенный и озадаченный ее реакцией, повернулся и, прищурив глаза, изучающе уставился на вышедших из салона людей.
— Я повсюду ищу тебя, Лорели! — закричал Майлс, грубо схватив Пенелопу за руку. — Мама сказала, чтобы я сейчас же проводил тебя в пансион.
Сет шагнул к Пенелопе, стремясь защитить ее.
— Девушка нездорова. И как ее спутник на этот вечер я считаю своим долгом проводить ее домой.
Закудахтав, точно наседка над цыплятами, Эффи отодвинула Майлса в сторону.
— Бедняжка. Да она совсем зеленая! — Эффи прижала ладонь ко лбу Пенелопы. — Хмм, по-моему, у нее жар. — Кивнув со знанием дела, она заключила: — Думаю, небольшая доза патентованного регулятора Фланнингана приведет ее в норму.
У Пенелопы при одном упоминании Эффи о патентованных средствах заболел желудок. Подавив подступившую тошноту, она простонала:
— Я буду в порядке. Мне всего лишь надо пойти домой и поспать.
— Именно туда я и собираюсь проводить тебя, — ответил Сет, взяв ее под руку.
— Ну нет! — Майлс выскочил перед ними. — Мы должны слушать вас и подчиняться только в рабочее время, но вы не можете распоряжаться нами вне стен салона. Мама велела мне проводить Лорели, и я намерен сделать это прямо сейчас!
Сет насмешливо приподнял бровь.
— Ты всегда делаешь то, что говорит тебе мама?
Лицо Майлса вспыхнуло от негодования.
— Моя мама самая замечательная женщина на свете, — с пафосом заявил он. — А раз так, то мой долг — подчиняться ей. Нa вашем месте я бы помнил это.
— А на твоем месте я бы лучше помнил, у кого находятся твои расписки по карточным долгам, — парировал Сет, его терпение испарялось с угрожающей быстротой.
Майлс побагровел.
— Джентльмен никогда бы не заговорил об этом при дамах.
— А мужчина никогда бы не позволил этим дамам унижаться, чтобы заплатить его карточные долги.
— Ну, вы!.. — заорал Майлс с бессильной яростью. — Вы!… Я вам покажу, кто здесь мужчина!
— Боже мой! — Эффи отважно замахала своей сумочкой. — Надеюсь, вы, джентльмены, не станете драться! — Она с возбужденным видом засновала между враждующими сторонами.
Пенелопа тоже надеялась на это. Она содрогнулась от мысли, что может сделать Адель, если по ее вине нос Майлса будет разбит в кровь. Решив предотвратить надвигающуюся драку, она встала между мужчинами и сказала:
— Майлс всегда был моим провожатым. Возможно, будет лучше, если он проводит меня домой. — Она умоляюще посмотрела на Сета, надеясь, что он согласится.
Но Сет не собирался уступать. Метнув на Майлса уничтожающий взгляд, он произнес, обращаясь к Пенелопе:
— Как друг и доверенное лицо твоего брата я считаю своим долгом решать самому, что для тебя лучше. И не в моих правилах позволить тебе разгуливать по ночным улицам Денвера с этим сопливым маменькиным сынком в качестве защитника. Ты пойдешь со мной.
Майлс издал разъяренный вопль и с кулаками ринулся на Сета, который был гораздо выше его. Сет с удивлением смотрел на потуги актера.
— Кхе-кхе!
Все повернулись к Бертраму, который молчал до сих пор. Снова прокашлявшись, он объявил:
— Я буду сопровождать до дома это милое создание. — Всегда оставаясь истинным джентльменом, он обратился к Пенелопе: — Если, конечно, у вас не будет возражений, моя дорогая.
Пенелопа с благодарностью улыбнулась этому стареющему актеру.
— Почту за честь.
— Позвольте мне заверить вас, что это для меня большая честь. Прошло много времени с той поры, когда я имел удовольствие находиться в такой очаровательной компании.
Галантно поклонившись, он предложил руку Пенелопе. Кивнув сначала Сету, который в ответ наклонил голову, а затем надувшемуся Майлсу, Берт повел ее вниз по темной лестнице.
Когда они добрались до пыльной аллеи внизу, старый актер взглянул на Эффи и рявкнул:
— Ей-богу, женщина! Хватит лодырничать, пора идти. У нас впереди не целая ночь, ты знаешь!
Бормоча что-то о важных старых козлах, Эффи поспешила присоединиться к ним. Майлс же, метнув злобный взгляд на своего нового хозяина, отправился назад в салон. Без сомнения, он собирался обо всем донести своей мамочке.
Сет пожал плечами. Задумчиво прищурившись, он наблюдал, как трио актеров исчезло в темноте ночи. Если предчувствие не обманывает его, что случалось редко, то здесь происходит нечто темное и опасное, и он намерен прояснить ситуацию.
Глава 9
Это был подходящий день для мести. Мрачные черные облака низко нависли над землей, закрыв плотной завесой восходящее солнце. Высоко над крышами домов молнии пронзали потемневшее небо. Ветер стучался в окна и двери. В отдалении на фоне свинцового неба выделялись Скалистые горы, покрытые дымкой.
Сет наблюдал за приближающейся бурей сквозь задрапированное бархатом окно уютного зала в гостинице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47