— Так-так.
Я вслушивался, пытаясь разобрать какие-нибудь фоновые звуки, но ничего не услышал.
Мне показалось, кто-то смотрит на меня. Повернулся и увидел любопытство на лицах Джо и Коррин, стоящих у кухонного окна и смотрящих на меня.
— А ты сам, Рассел? Ты числишься в этом списке?
— Нет.
— Они ужасно медлили, так не хотелось им признаться в случившемся, верно?
— Да.
— Знаешь, это одна из причин, по которой я решил разговаривать именно с тобой. Полицейские... такие бюрократы, такие... неповоротливые. Скажи, кто-нибудь из перечисленных тобой людей был как-то связан с этой самой Эмбер?
— Пэриш и Вальд.
— И, разумеется, ты сам.
— Да.
— Опиши мне денежный аспект этого дела. Особенно то, что связано с ее недвижимостью.
Я в общих чертах сообщил Глазу, как Эмбер собиралась распорядиться своим состоянием в случае ее безвременной кончины. Он слушал не перебивая.
— Забудь про Винтерса, Сингера и Шульц. Причины очевидны, — наконец заговорил он. — Про Вальда, впрочем, тоже. Он — ученый, дилетант, трус. Зато капитан детективов Мартин Пэриш мог бы стать очень даже интересной возможностью. Ш-ш-ш-ш. Как все же весело — быть полицейским!
— Может, ты и сам запишешься в группу поддержки?
— Получу майку с кепочкой! Ну надо же, до какой степени идиотизма дошел этот Винтерс. Как хочет возвеличить себя! Впрочем, ничего другого я от ниггера и не ожидал — форма всегда превыше содержания.
Я промолчал.
— Скажи, Рассел, может быть — я говорю это лишь на тот случай, что действительно: а вдруг? — ты и сам уже начал кого-нибудь подозревать, ну хотя бы самую малость, а?
— Да.
— И объектом твоих подозрений является — позволь мне самому догадаться — Мартин Пэриш?
— Да.
— О, это уже на самом деле становится интересным. Что и говорить, трудные времена тебя ожидают, потому что Пэриш может... состряпать против тебя весьма убедительное дельце — в сущности, из одного лишь воздуха.
Слова Глаза жутко прозвучали после слов Пэриша, сказанных им не далее как двенадцать часов назад, когда он руководил мрачной процедурой похорон Элис Фульц.
— Я учитываю это.
— Как Изабелла?
— Это не твое дело.
— Она ведь тоже... мексиканских кровей, не так ли?
— Если ты хотя бы пальцем прикоснешься к ней, я убью тебя. Это я тебе обещаю.
— Ну какие же мы вспыльчивые! Ш-ш-ш-ш. Значит, так, Рассел, помести мое заявление в завтрашней газете, а не то я устрою тебе такую жизнь... тебе тошно станет. Процитируешь меня слово в слово. Можешь еще раз дать мою фотографию, если, конечно, считаешь, что это поможет делу. Винтерсу я позвоню сегодня ровно в полдень. То есть у тебя еще есть время. Это на тот случай, если тебе захочется при сем присутствовать.
С этими словами Глаз повесил трубку. Я услышал отчетливый щелчок, после чего в телефоне воцарилась полная тишина.
У меня возникло ощущение, словно и сюда, в дом Джо и Коррин, где я чувствовал себя в полной безопасности, проник кто-то посторонний. Глаз выследил меня с поразительной точностью, как если бы он наблюдал за мной с высоты или у него имелись еще более надежные способы следить за моими передвижениями. Меня прошиб пот. Я поспешил вернуться в приятную прохладу дома.
* * *
Я помог Изабелле пересесть в инвалидное кресло.
— К-к-какой-то ты тихий сегодня, — сказала она.
— Думаю.
— А знаешь, у н-н-него такой у-ужасный голос.
— Какой голос?
— Ну, на той п-п-пленке, которая выпала из твоего кармана.
Я про себя чертыхнулся, разозлившись на свою небрежность. Вот уж чего мне никак не хотелось прибавить ко всем несчастьям Изабеллы, так это болтовни Полуночного Глаза.
— Извини, Иззи, я не хотел, чтобы ты...
— Мне к-к-кажется, он был в к-к-каньоне Лагуна и в-в-видел нашу Л-л-леди Каньон.
Я аккуратно усадил ее в кресло.
— Что?
— Он видел ее, Расс.
— Как ты можешь утверждать это? И что же, по-твоему, он сказал?
Она усмехнулась чуть лукаво.
— Воз-з-зможно, я заставлю тебя подождать д-д-до после обеда.
В голове у меня вдруг словно просветлело, а сердце забилось с нарастающей быстротой.
— Не надо, девочка моя. Пожалуйста... Мне хотелось бы знать... Скажи, как ты об этом узнала?
— О'кей! Он с-с-сказал, что в-в-видел яркую, шикарную стерву.
Я вспомнил фрагмент той совершенно невнятной фразы «я-я-я вжу ярую, шкарусерву...»
— "...яркую шикарную стерву"?
— Р-р-рассел, да это же очевидно! Для того чтобы разобраться в подобных заиканиях и б-б-бормотаниях, надо, как и я, так же бормотать и з-з-заикаться. То есть работать с ним в одном ключе.
— Значит, он побывал в каньоне, — сказал я.
— Но ты же и сам это с-с-слышал. Кто это был? Глаз, да?
От той легкости, с какой Изабелла произвела расшифровку речи Глаза, в голове у меня все закружилось.
— Да, любовь моя. Это был Глаз. И он видел нашу Леди.
— Ты должен подключить меня к этому д-д-делу.
— Лейтенант, считайте себя при исполнении.
— Слушаюсь, шеф.
— О'кей, шеф.
Я завтракал вместе с женой и ее родителями. И никогда не думал, что буду так безмерно рад их присутствию за столом. Руки мои била дрожь.
— Т-т-ты сегодня вернешься ночевать?
— Ну конечно, любовь моя.
— Х-х-хорошо. Мне надо о стольком расспросить тебя.
Наши нежные и чистые взгляды устремились на Изабеллу. Она по очереди посмотрела на каждого из нас, после чего снова уткнулась в свою тарелку. По ее щеке скатилась слеза. Задрожали плечи.
— Ты понял, что я имею в в-в-виду!
— Я прекрасно понял, что ты имела в виду!
Несколько минут спустя я попросил Джо проводить меня до машины. Как можно более спокойным тоном я попытался объяснить ему, что час назад в его дом звонил не кто иной, как сам. Полуночный Глаз.
Джо кивнул в свойственной ему стоической манере — ради своей любви этот человек всегда готов был сделать все, что угодно.
— Я единственный, с кем он желает разговаривать, — продолжал я. — Не думаю, что он снова позвонит вам. Но говорю все это потому... я хочу попросить, чтобы вы оба были очень, очень осторожны.
— У меня есть два дробовика, два ружья на оленей и два пистолета.
— Держи их... под рукой. Коррин умеет ими пользоваться?
— Пистолетами — да.
— Пусть кто-то один из вас постоянно бодрствует. Не допускай того, чтобы все заснули.
— Мы и так из-за Иззи спим по очереди.
— Хороший ты человек, Джо.
— Она — моя единственная дочь.
Глава 18
Казалось, бедлам в управлении шерифа достиг своего апогея. Парни из ремонтной службы осаждали лифты, направляясь вниз, в недра здания, чтобы оживить мертвую систему кондиционеров. Наугад были содраны обои, чтобы обнаружить вентиляционную систему, и перед проплешинами штукатурки, скрестив руки на груди, стояли техники в оранжевых комбинезонах с полнейшим недоумением на лицах. У дальней стены следственной комнаты четверо добровольцев из группы поддержки, в синих теннисках с портретами Кимми Винн на груди, отвечали на звонки. Полицейские то входили, то выходили, огибая сидящих у телефонов, словно те — больны заразной болезнью. Всюду болтались репортеры, явно не желая ограничить себя рамками выделенной для прессы комнаты. Полицейские демонстративно игнорировали их.
Карен Шульц, прижав к груди стопку досье, пыталась заставить газетчиков убраться к себе.
Я прошел в лабораторию, где Чет Сингер рассматривал в электронный микроскоп кусок какого-то волоконца, найденный на месте убийства Фернандезов. Я протянул ему пленку, изъятую из коробки улик Мартина Пэриша и так блестяще расшифрованную Изабеллой.
— Можешь ты сказать мне, что не так в этой записи?
Принимая кассету в свою широкую ладонь, Чет одарил меня скорбным взглядом.
— Опять Глаз?
— Может быть, — ответил я. — Мне кажется, ты должен прослушать это. Но только ты.
— Ну что ж, я послушаю. Как выдастся свободная минутка. Я попрошу Карен позвать тебя. А видок у тебя сегодня, Рассел, хреновый.
— Ночь такая долгая.
— О, могу себе представить.
Когда я вошел в кабинет шерифа, Винтерс, Пэриш и Вальд расположились вокруг стола Дэна. Прямо напротив Винтерса, рядом с Вальдом, сидела женщина лет шестидесяти с небольшим, с седыми, чуть клубничного оттенка волнистыми волосами, с воспаленными голубыми глазами и гладким, не особенно привлекательным лицом. Раньше я ее никогда не встречал. Взглянув на меня, она промокнула один глаз бумажной салфеткой.
— Рассел Монро, познакомься с Мэри Инг. Она опознала человека на снимке, опубликованном сегодня. Наш подозреваемый — ее сын.
Вальд улыбнулся мне и кивнул, тогда как Пэриш вперил в меня откровенно враждебный взгляд. И, хотя голос Дэна прозвучал вполне спокойно, в глазах его можно было увидеть удовлетворение.
Мэри Инг протянула мне руку, и я пожал ее. Она высморкалась в салфетку.
— Я все еще до конца не уверена.
— Мы понимаем. Восемь лет прошло, как вы видели его в последний раз, — сказал Винтерс.
Эрик потянулся через стол, подхватил пачку любительских снимков и передал мне.
На одной — угрюмый мальчик. Две другие датированы: 12.24.82 и 12.25.80. Хотя и разного возраста мужчина на них, но, по всей видимости, это тот же самый человек: белый, с довольно длинными рыжевато-каштановыми волосами, с окладистой бородой и усами. И очень он похож на того, кто запечатлен около дома Виннов.
— Билли, — тихо сказала Мэри. — Вильям Фредерик Инг.
— За ним тянется целый список, — заговорил Пэриш, — который я уже имел возможность изучить. Получается интересная картина. Шульц как раз сейчас делает копии.
В этот момент в дверях появилась Карен — с увесистым досье в руках.
— Только что закончили копировать, — сказала она, подойдя к столу Винтерса и плюхнув перед ним пухлую папку. — Боже, как же мне надоели эти газетчики!
Вальд представил Карен Шульц Мэри Инг. В кабинете на секунду воцарилась тишина. Наконец Дэн заговорил:
— Миссис Инг, возможно, вам не хотелось бы присутствовать при нашем разговоре, дела сугубо служебные, и наверняка нет ничего такого в жизни Билли, чего вы не знали бы, но если бы вы могли остаться и рассказать нам то, чего еще не знаем мы, мы были бы благодарны вам. Любое ваше дополнение к имеющейся информации помогло бы нам. Вполне возможно, миссис Инг, самим фактом своего прихода к нам вы спасли несколько человеческих жизней.
Мэри Инг разгладила на коленях складки своего узорчатого хлопчатобумажного платья.
— Конечно, я останусь, — она бросила на меня мимолетный взгляд, снова опустила свои голубые глаза, — и сделаю все, что смогу.
Карен дала каждому из присутствующих по экземпляру.
Винтерс кивнул Пэришу.
— Мартин, вкратце введи нас в курс дела — у тебя ведь было время подробно ознакомиться со всем материалом. Карен, пусть Рассел останется, только посматривай за ним.
Я достал мини-диктофон, отмотал пленку и включил. Приготовил блокнот и ручку. Мэри Инг посмотрела на меня с грустным любопытством.
— Вильям Фредерик Инг, — начал Пэриш, — белый, тридцати девяти лет, рост шесть футов два дюйма. Проживает в районе мыса Дана, хотя это сведения четырехлетней давности, и патруль уже доложил: никто в этом районе даже не слышал о нем. С детства болен эпилепсией, в зрелом возрасте — алкоголизмом, и у него имеются некоторые... э... семейные проблемы. Список преступлений кажется не совсем точным, пока не соберешь их все вместе и не оценишь с точки зрения временной перспективы. Если добавить еще тот факт, что за последние дни он убил восемь человек, то его послужной список можно прочитать: «Как создать пособие для убийцы».
— Не цитируй эти его слова, — предупредила меня Карен.
Слушая Пэриша, я просматривал лежащие передо мной бумаги. Первое знакомство Инга с системой исправления малолетних правонарушителей состоялось четырнадцатого июля 1966 года, когда ему было двенадцать лет, — в связи с «охотой» за двумя девочками, в которых он стрелял из малокалиберной винтовки. Дело происходило в летнем лагере для подростков. По непонятным причинам девочки пытались спрятаться от него в стеклянной телефонной будке. Огнем своей винтовки Инг целый час держал их там, до тех пор пока один из старших парней не схватил его за шиворот, не двинул ему как следует и не разбил винтовку. Ремонт изрешеченной телефонной будки обошелся матери Инга в восемьдесят девять долларов. Девочки, правда, не пострадали. Их родители не стали сообщать о случившемся. Билли был вызван на совет в палату по делам малолетних преступников, и... с него сняли все обвинения.
Спустя год, в начале июля, он снова дал о себе знать — когда соседи в его поселке, Санта-Ана, забросали полицию заявлениями о том, что исчезают их домашние животные, и прямо указали на «сумасшедшего Билли» как на главного подозреваемого. Билли категорически отвергал все их обвинения, утверждал, что о пропавших животных ничего не знает. Через месяц в неглубоких могилах, выкопанных около апельсиновой рощи, обнаружили обезглавленные трупы трех собак и шести кошек. Чуть позже полиция нашла и головы, «грубо законсервированные в бензине и начиненные газетами», — в самодельной пристройке под мостом, в канаве, вырытой на случай наводнения. В той же пристройке были найдены тиски, укрепленные на обломке фанеры, ручная пила с оставшимися на ней следами крови, две банки с едой — одна для собак, другая для кошек — и окровавленная бейсбольная бита с маркировкой команды «Луисвилл слаггер». Полицейским так и не удалось найти улики, подтверждающие, что это логово принадлежит именно Билли, хотя канава проходила сразу за его домом и в ней же, тянущейся к апельсиновой роще, были обнаружены тела животных. После состоявшегося разговора с Ингом и сноса постройки домашние животные больше не исчезали.
— Похоже, он активизируется именно в это время года, — заметил я. — Взгляните на даты.
— Как гремучая змея, — сказал Пэриш, смущенно отвернувшись от грустного лица Мэри Инг.
— Он всегда любил теплую погоду, — пробормотала женщина.
И вдруг что-то ударило меня — так ведь Инг оставляет нам свое имя на местах всех совершенных им преступлений.
— "Допинг... смокинг... викинг... ринг..." Эти слова записаны на пленке Виннов. Везде «Инг».
— Правильно. Рассел, — сказал Эрик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49