Двое часовых у шлагбаума, которым тоже, видно, хотелось уйти, бросали на «лендровер» злые взгляды, будто на покупателя, молотящего в дверь только что закрытого магазина.
– Вылезай... быстрее! – прошипел Хайд. – Давай. Позови... как его там, Хусаина? Позови, чтобы он убедился, что это ты. Тогда нас пропустят. На английском.
Толкнул Дханжала к дверце машины. Индиец сердито, будто сворачивая шею курице, повернул ручку и ступил на землю. Следуя движениям пистолета, обошел машину, подойдя к окошку Хайда. Окликнув Хусаина по имени, замахал офицерам.
Хусаин, увидев Дханжала, кажется, встревожился.
– Касс, – хрипло прошептал Хайд.
Несколько порывов ветра, Дханжал крикнул еще раз, потом сзади, как голос отшельника из пещеры: – Да?
– Доставай пушку, черт возьми, понял? Давай-ка выбирайся на этот свет. Можем влипнуть в небольшое дельце.
Убедился, что Дханжал оставил ключ зажигания. Если дело лопнет – задний ход, ручной тормоз, разворот...
...и куда?
Они застряли между двумя погранпостами, в окружении дюжины пакистанских солдат, все вооружены.
Пробормотав что-то сменявшему его офицеру, побледневший Хусаин с испуганным видом побежал к Дханжалу. Ничтожное звено в цепи, получающая небольшой бакшиш мелкая сошка. Вышестоящего офицера, возможно, держат на крошечном проценте, тот, что над ним, получает побольше, а несколько генералов, из тех, кого Роз сфотографировала в плавучем домике, основательно набивают карманы, чтобы открыть беспрепятственный путь героину Шармаров. Хайд внимательно посмотрел на Хусаина, потом перевел взгляд на сменявшего его офицера, который, отвернувшись от ветра, прикуривал сигарету, на недовольно топавших ногами озябших солдат; винтовки за спиной, вещевые мешки у ног.
– Что вы здесь делаете, капитан Дханжал? – по-английски спросил Хусаин. – Безо всякого предупреждения. Я вас не ждал... знаете же, что сегодня смена наряда! – Побелевшими пальцами вцепился в открытое оконце «лендровера», озадаченно разглядывая незнакомое лицо Хайда.
Значит, Дханжал знал, надеялся. Все, что требовалось, так это чтобы их завернули назад.
– Срочное дельце, – ровным голосом ответил Дханжал. – Пропусти нас до сдачи дежурства, Хусаин.
В голосе никакого обмана; ни знака, ни жеста, который вызвал бы подозрение.
Потому что Дханжал не хотел, чтобы другой пакистанский офицер знал... Хайд почувствовал опустошающее облегчение, рука с невидимым снаружи пистолетом задрожала. Тогда давай, жми дальше.
– Не могу... документы с собой?
– Нет, – ответил Дханжал. Потом, порывшись во внутреннем кармане, достал бумажник. Липовые бумаги. – Сделай вид, что проверяешь, – приказал он. Какой ты молодец, Дханжал. Просто молодец. – Быстрее, Хусаин... пропускай.
Хусаин, глядя на вновь прибывших, колебался. Его солдаты стояли с безразличным видом, им не терпелось собрать пожитки и забраться в ожидающую «Пуму». Потом, кивнув, отступил в сторону, давая знак поднять шлагбаум. Другой офицер равнодушно наблюдал за процедурой. Ветер подхватывал и уносил прочь дымок сигареты. Шинель полоскалась, как юбка. Шлагбаум, будто пораженный артритом указующий перст, медленно пополз вверх. Посмотрев на Хусаина так, словно тот его предал, Дханжал, обежав вокруг капота, забрался в кабину, взбешенно захлопнул дверь и включил зажигание.
– Что ему сказать? – чуть ли не умоляюще спросил Хусаин.
– Разведка... просто скажи, что разведка. Я выше тебя по званию! – сердито, как надоевшему ребенку, ответил Дханжал. Хусаин кивнул.
«Лендровер», клюнув носом, рванулся вперед. Хусаин махнул своим солдатам, чтобы те шли в казарму, и они побежали за вещевыми мешками. Хайд оглянулся. Принявший смену офицер приказал двоим из своих солдат встать у шлагбаума, и те неохотно двинулись к опустившемуся бревну.
Дханжал из-за неудачи яростно скрипел зубами, объяснение притянуто за уши, но должно сойти. Дипломаты, грузовики, торговцы, разведчики снуют туда и обратно. Вопросов не задают... сойдет.
Лучше бы...
...а Дханжал? За ним надо смотреть, как за ястребом. Час дня.
За беспорядочно разбросанной голой деревушкой дорога спускалась к узкой речке. Впереди опять торчали горы. Горы кругом. Они в Пакистане, без бумаг и надежных объяснений. Нахальный ход.

* * *

Совсем другая жара и другая пыль. В Джамму непривычная после Сринагара жарища, полно народу. Ветер, будто подгоняющий спуститься с гор в долину. Сквозь пыльную мглу нещадно палит послеполуденное солнце. Роз смотрела вдоль тесной, кишащей людьми железнодорожной платформы. По холмам раскинулся старый город, его форт и храмы теряли очертания в жарком мареве. Чувствуя, что самообладание покидает ее, в полном изнеможении поставила чемодан, встав на него коленом и положив дорожную сумку.
Таксист высадил ее у главного вокзала в новом городе, и она сразу очутилась в суматошной толпе носильщиков, торговцев, полицейских и пассажиров. В скопище мешков, огромных рюкзаков, чемоданов, нищенских лохмотьев, ярких платьев и рубашек. Кругом по дешевке предлагались билеты на уже переполненные поезда. К такому она не подготовлена. Казалось, весь вокзал ополчился против Роз, указывая на нее солдатам и полицейским.
Потом, выстояв час в очереди за билетом до Дели, обнаружила, что ни спальных вагонов, ни женских купе не осталось – только, как здесь называли, общий второй класс. Как и вся Индия, поезд дальнего следования представлял собой мешанину каст и классов – общий второй класс, спальный второй класс, спальный первый класс без кондиционера, первый класс с кондиционером, люкс с коврами на полу и с роскошными сортирами. Извините, ничего, кроме общего второго класса, весьма сожалею, но...
Скорее страшно, чем досадно. Она думала ехать в небольшом четырехместном купе, в соседстве не более чем с тремя пассажирами... а вместо этого дощатые деревянные скамьи, скученность, жарища, вонь, пот, болтающиеся на цепях под потолком багажные полки, железные прутья на окнах, тяжелый влажный воздух, почти не разгоняемый двумя немощными вентиляторами. Четыре, а то и больше, человека на скамью...
...почему так мучаешься, ты же уже так ездила. Когда было восемнадцать, другого способа не было... Вспомнилась сама в юности, дурочка из Мельбурна, угощавшая малознакомых людей сигаретами с травкой; спавшая с некоторыми из них, делившая с другими еду и деньги...
Роз покачала головой. Она уже не могла позволить себе стать той девочкой. Ей надо прятаться. Она пугалась машин с чужими лицами внутри.
Закружилась голова, напоминая, что она с утра ничего не ела: на захудалой улочке в Раджаури проглотила с лотка ломоть пряного хлеба и немного приправленных карри овощей. Роз бросила взгляд на ряды лотков со съестным, посмотрела в сторону комнат отдыха. Она могла бы, заплатив, поваляться там в душном полумраке, пока не объявят посадку. Но эти комнаты не для пассажиров общего второго класса. Оставалось торчать на платформе, чтобы после возвещающего посадку свистка ринуться занимать место. Да еще успеть пристроить вещи.
За раскинувшимся за рекой старым городом, словно мираж, виднелись бледные позолоченные солнцем очертания кашмирских гор. Роз проглотила слюну. Хотелось есть. Именно от этого, убеждала она себя, а не от страха за Хайда сводило желудок.
Волоча за поводок чемодан – как всякое упрямое животное, он дергался, норовя застрять в ногах прохожих – и закинув на плечи сумку, добралась до лотка и стала выбирать что-нибудь такое, что не вызвало бы расстройства желудка, заставив бегать в сортир второго класса. Принялась жевать поданный на помятой, расплющенной металлической тарелке пападам с вегетарианским блюдом тхали. Когда отведала завернутых в зеленый лист орехов с фруктами, в животе заурчало. Если голова пухнет от собственных забот, советы Хайда на память не приходят.
Она отрицательно закрутила головой, когда очередной пройдоха предложил по дешевке билет в первый класс – само собой, с кондиционером. Первый класс уже полон. Кто-то, проталкиваясь к лотку, напугал ее, задев висевшую через плечо сумку. Ей почудилось, что тащат кассеты и пленку. Индиец рассыпался в извинениях. Она с тоской посмотрела вслед носильщикам, катившим к вагону первого класса тележки с багажом хорошо одетого индийца и его завернутой в сари супруги. До отхода поезда целых сорок минут. Садившееся солнце нещадно палило сквозь запыленную стеклянную крышу вокзала. Под ногами, собирая обильные крошки, сновали голуби и яркие, с воробья, птички.
Кончила есть. Надо умыться. На краю платформы у вагонов второго класса начали скучиваться пассажиры. Роз снова ощутила себя подвергающейся опасности, разыскиваемой белой женщиной. Тряхнув головой, поправила на плече сумку. Плевать.
– Роз! – Она испуганно обернулась, двинув сумкой отлетевшего в сторону мальчишку. – Боже мой, Роз!
Сара Мэллоуби.
Невероятная вещь... и прямая угроза, несмотря на широкую улыбку. Глаза бегают, хотя откинувшая светлые волосы рука не дрожит.
– Я...
– Уехала, не сказав ни слова! – Сразу видно, что идет какая-то игра. Взяла тон приветливой хозяйки, журящей пропавшую гостью. – Что случилось? – В глазах игривая ирония. – Неужели ваш дружок? Способен так уговорить? А что делаете в Джамму? Чудеса, и только!
Представление, видно, репетировалось не один раз, но все же не убеждало. Или же она, Роз, излишне подозрительна, от страха совсем лишилась ума?
– Сентиментальное путешествие, – удалось сострить Роз.
Во взгляде Сары то ли недоверие, то ли что-то похожее на боль, будто кольнуло в боку.
– О-о! Ах, да, конечно, – потянуло к забытым местам, понятно...
– Угадали. Глупо, но что поделаешь? – Помедлив, добавила: – Но вы тоже здесь. Неужели на поезд? Никогда бы не подумала.
Сара пожала плечами.
– Надо же иногда чем-то заняться. – Вздохнула. – Еду на несколько дней в Дели. – Опять выразительный жест плечами, а лицо какое-то кислое. – А вы, значит, по пути домой?
– Да. Решила этим путем. – Роз, будто посмеиваясь над собой, развела руками. Только бы не переиграть. Она не считает тебя дурой. – Надо было заказать билет заранее. А теперь все, что у них осталось, так это только общий второй класс!
Она принужденно засмеялась, разводя руками, как это делают все мэмсагиб, столкнувшись с Индией.
Сара, должно быть, уже знает о Хайде, знает обо всем. Ее, должно быть, послали...
– Господи, какой ужас! – И сразу: – Но тебе не придется там ехать! У меня на одну целое четырехместное купе, – объявила она, расплываясь в улыбке. – Чудесно иметь друзей на самом верху... иногда. – Как за своим, протянула руку за чемоданом. – Пошли... выходила последний раз глотнуть свежего воздуха, перед тем как дышать кондиционированным! – Роз колебалась. Но другого выхода не было. Кто откажется ехать в люксе вместо общего второго класса? Даже если этот люкс является устеленной коврами, оборудованной западным туалетом, душем, люминесцентными лампами ловушкой. – Боже, какая удача. А я думала, что следующие пятнадцать-шестнадцать часов предстоит умирать от скуки!
Чемодан катился сзади, одно из скрипучих колесиков как бы предупреждало тонким голоском. Роз покрепче прижала к себе сумку. Уголком глаза скорее почувствовала, чем увидела, как от газетного киоска отделилась фигура и замелькала в толпе. Сара по-приятельски взяла ее под локоть.
Не подпускай их близко...
...что-то из ночных кошмаров Хайда, когда он, лежа рядом с ней, дрался с кем-то во сне.
Они шагали в толчее платформы к вагонам, где носильщики были подчеркнуто почтительны и обращались с багажом, словно это были сами пассажиры первого класса. Дружелюбная, пусть принужденная, манера Сары начинала оказывать свое воздействие. Сара, косой послеполуденный свет, тепло, запах еды и стиснутых тел – все казалось каким-то дурманящим заговором. Она устала, ей надоело держаться на нервах, бояться чего-то. Конечно же, Сара здесь случайно?..
Нет.
Но от нее ничего не зависело, поэтому она позволила вести себя к вагону. Улыбающийся носильщик взял багаж, ей помогли подняться в вагон, где она будто окунулась в холодную воду. На секунду испуганно оглянулась, встретив ободряющую улыбку Сары.
Никаких признаков человека, который, как она чувствовала, тенью следовал за ними, как почуявшая движение в воде акула.

* * *

– Ты в порядке?
Хайд остановил «лендровер». В предвечерних сумерках река Кунхар казалась выстланной камнем, таким же твердым и выщербленным, как карабкающаяся к Бабусарскому перевалу узкая извилистая дорога. Позади внизу длинная долина, где за темным массивом сосновых лесов скрывались обработанные земли, которые они миновали. Там, за дорогой, на дне долины разбросаны селения, деревушки и отдельные дома.
– Что?..
– Ты в порядке?
В напяленных на него свитерах, анораке, перчатках Касс дрожал тихой мелкой дрожью, как дряхлый старик, которого волокут в пугающую неизвестность, где его, никакого сомнения, ждут одни неприятности. Хайд подумал, что если бы у него был выбор, то он попросился бы обратно в Гульмарг к своим мучителям. Теперь же его без конца донимала погода и мешал медленно угасавший дневной свет. Лишь изредка он возникал из небытия, как будто нарочно, чтобы сказать Хайду – и то под нажимом, – что в Маншере нельзя выезжать на Каракарумскую автостраду, а следует ехать более узкой и дальней дорогой по Кагханской долине на Чилас. Потому что на автостраде стоят контрольные посты, а у них нет необходимых пропусков.
– В порядке, – устало солгал Касс.
Сзади зашевелился Дханжал, но Хайд даже не повернулся. Индиец с кляпом во рту накрепко привязан к металлическому поручню.
– Доберемся до Чиласа дотемна?
– Нет.
– Почему?
Я же тебя вытащил, хотелось крикнуть в безучастное лицо Касса. Помоги же и ты чем-нибудь.
– Слишком далеко. И перевал тяжелый, даже без снега.
– Весело. – Хайд потянулся к карману на дверце и достал термос, наполненный в Музаффарабаде. – Выпей-ка чаю, – приказал он.
Касс осторожно взял стаканчик от термоса и нехотя, трясущимися губами, отхлебнул. Ни на секунду не стихающий ветер трепал брезентовый верх машины и врывался сквозь щели в кабину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46