У последнего поворота снег вздулся и взвихрился вверх, превращаясь в миниатюрный буран, двигающийся впереди двух вертолетов. Грохот винтов и моторов сотрясал неровную каменистую тропу. Появился палец прожектора. Он надвигался, гипнотизируя: хотелось двинуться навстречу, чтобы сразу положить всему конец. Свет скользнул по похожему на бороду замерзшему ручью.
– Ой... проклятье! – слабым хриплым голосом взвыл Касс, дико глядя на первый окутанный снежной пеленой «Алуэтт». Тот летел, уткнувшись носом вниз, как взявшая след гончая.
Морщась от боли и изнеможения, Касс поднялся на колени. Оттолкнулся руками, но не смог встать и бросился удирать от вертолета на четвереньках. Хайд, не шевелясь, скрестив ноги, как Будда, глядел ему вслед. Тупое темное рыло «Алуэтта» уставилось на него. Перестало двигаться. Вынырнувшая из снега вторая «вертушка», облетев первую сверху, зависла носом кверху впереди. Касс слепо полз ей навстречу.
В сотнях футов под ними перевал переходил в узкую долину. В предрассветных сумерках можно разглядеть вдалеке кромку леса, даже едва видное пятно замерзшего озера. И уходящие вдаль горы. Тебе... никогда... не выбраться отсюда... никогда.
Касс остановился и, стоя на четвереньках, глазел на преградивший ему путь «Алуэтт». Хайд в свою очередь смотрел на изучающий его вертолет.
Голову осыпало взвихренным винтами снегом. Плечи, руки, автомат. Сам вертолет в созданном им буране как бы уменьшился в размерах, казался помещенной в стеклянный шар перевернутой вверх ногами фигуркой. Потерял очертания, превратился из силуэта в тень, потом во что-то неясное, смутное...
...пополз к Кассу, дрожа от нетерпения, толкнул локтем, указывая вверх позади них. Слабый блеск замерзшей воды. Достаточная для двоих расщелина в скале?
Втиснув Касса в расщелину, из которой сочился полузамерзший ручеек, как можно плотнее вжался в скалу. «Алуэтт» в замешательстве вынырнул из поднятой им же снежной тучи. Хайд не сводил с него глаз. За ним последовала вторая «вертушка». Они сердито гудели, будто строгие учителя, столкнувшиеся с подрывающим их авторитет непослушанием.
Откуда-то третий набор навигационный огней.
Вся остававшаяся решимость рухнула.
Огни спустились ниже. Оба «Алуэтта» уставились друг на друга, потом развернулись в противоположные стороны, поставленные в тупик, но не потерявшие уверенности. Судя по виду, большой десантный вертолет, «Чинук»?
«Алуэтты», как мухи, взлетели навстречу большому двухроторному вертолету и зависли с обоих боков. «Чинук» выплеснул вниз замерцавший по обледеневшей тропе серебристый луч. Луч, как отыскивающий на странице нужное слово палец, забегал взад и вперед по тропе.
На брюхе «Чинука» подсвеченный с одного из «Алуэттов» красный крест.
Глотая морозный воздух, Хайд вышел из-за скалы и вяло замахал руками над головой. Луч двинулся к нему, проскочил мимо, вернулся назад, залив со всех сторон светом. «Алуэтты» вызывающе держались на прежних местах. «Чинук» резко снизился, направляясь к нему.
– Фил! – истерично заорал он. – Фил... валяй сюда, черт побери!..
С трудом приковылявший Касс тяжело привалился к Хайду. Оба стояли в слепящем магическом кругу льющегося с «Чинука» света. «Алуэтты» не двигались – не имели на этот случай соответствующих приказаний.
«Medecins sans Frontieres» – надпись во весь борт «Чинука». Из открытой двери машут рукой. «Чинук» втиснулся в узкое пространство, будто дородная матрона в тесное кресло. Рука подзывала к себе.
Они с Кассом, держась друг за друга, заковыляли навстречу. Французские вертолеты, французские врачи, французские... лягушатников лучше не трогать – никогда не знаешь, когда потребуется их оружие или помощь. Да благословит Господь лягушатников!..
Руки осторожно подняли их в надежное чрево «Чинука».


Послесловие

Перемен без неудобств не бывает, пусть они даже к лучшему.
Ричард Хукер «Церковное установление»

Хайд поглядел на Беннелонг-пойнт, где ослепительно белые паруса оперного театра соперничали с усеянными яхтами переливающимися водами залива. Потом поглядел в сторону моста на снующие вразвалку у причалов набережной Серкулар, словно голуби, паромы. Высоко в небе жаркое солнце. В Сиднее скоро Рождество. Хайд жевал гамбургер, запивая «фостером» из запотевшей жестянки. Мимо, наслаждаясь кажущимся бесконечным теплым солнечным днем, лениво прохаживались туристы и конторские служащие. Пошевелил ногами в кроссовках.
Булочка гамбургера черствая и безвкусная. Положил остатки завтрака рядом на скамейку. Глазам больно от блеска воды. Роз у адвокатов. Полученное от дядюшки наследство потребовало хлопот, но Хайд не сомневался, что она продерется сквозь юридические дебри и разбогатеет. Повернулся на скамье и с долей раздражения поглядел на однообразные ряды занятых под офисы небоскребов, закрывающих губернаторский дворец и ботанический сад. Солнце припекло спину. Улыбнулся, вспомнив, как боялся, что развалится, будто игрушечный кот, когда Роз, чуть не задушив, первый раз заключила его в объятия. Весело покрутил головой.
«Чинук» не удостоил «Алуэтты» внимания, просто полетел в глубь Афганистана. Хотите – летите следом. Лягушатники показали, на что способны и... накачав лекарствами, отогрев и расспросив, упаковали, как индеек в фольгу перед жаркой, и прямым ходом отправили домой. То, как их, возвращая к жизни, растирали на борту «Чинука», было куда важнее, чем бесконечные настойчивые расспросы Шелли.
Взглянул на свежий номер «Острэлиен» – купил почитать, пока болтается в ожидании Роз в ее похожем на униформу лучшем костюме, с галунами и пуговицами. Скоро у нее будет куча денег, собственная овцеферма, недвижимость на Кингз-кросс и в Паддингтоне – в Сиднее, не в Лондоне. И это мучило его, как изжога. Добрый дядюшка Брюс.
Третий заголовок на первой полосе. «Трудная победа Конгрессистской партии на выборах в Индии». Шармары взяли верх... только-только. После шестинедельной гонки голова к голове кинозвезду и фундаменталиста Мехту все же оттеснили.
А Шелли и Форин оффис – и, как он подозревает, французы – знают все о контрабанде наркотиков. Рычаги у них в руках. Шармар уже весьма мило отзывался о европейских капиталовложениях в Индии. В жизни Хайда ненадолго возникал сам постоянный секретарь министерства иностранных дел. Его спрятавшаяся за очками физиономия и седая челка служили достаточным предупреждением даже без напоминания Хайду о Законе о государственной тайне. Он ограничился тем, что попросил ни о чем не сообщать в «Сан» или в «Прайвит ай».
Хайд допил пиво и лениво подпер руками бока. Счастливый конец. Остался жив, вытащил Касса, спас ему жизнь. Касса подлатали, но ему на выздоровление понадобилось времени побольше. Сейчас он в длительном отпуске, во Флориде или где-то там в теплых местах. Тони Годвин обещал ему по возвращении работу. Слава Богу, втянутая им в это дело Роз выбралась живой. Сам он теперь любовник состоятельной особы... женщины, которая, он уверен, желает остаться среди кенгуру. Не хочет, чтобы кто-нибудь из них возвращался назад...
Нахмурившись, вздохнул. В груди легкий укол, будто его предали.
Старался не думать ни о чем, кроме расслабившихся под солнцем мускулов, не занимать себя ничем, кроме метания дротиков в пивных да прогулок под парусом. Если как следует зажмуриться, видные на свету мелочи исчезнут.
Все, кроме письма от Обри. Которое он, опасаясь реакции Роз, смяв, сунул в карман нераспечатанным. Которое прочел, оставив Роз с адвокатами. Которое только что перечитал.
Обри нуждался в помощи. Неофициальной, поскольку сам тоже в отставке. Предлагал ему дело, работу.
Хайд позвонит ему, скоро...



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46