Казалось, он эхом отдавался в коридорах и помещениях посольства, не имея ничего общего с секретностью; речь обрела дипломатический характер.
– Касс невиновен – он этого не делал, – в холодной ярости повторял Хайд. – Шармар участвует в героиновом бизнесе.
– Мы все это проверяли, – со скучающим видом вставил Майлз. – Касс с нами не согласился, полез на рожон.
Хайд не успел ответить – снова раздался голос Шелли:
– Может быть, Кассу просто хотелось, чтобы ты ему поверил, Патрик. Это ничем не подтверждается. Шармар – фактор стабильности... – Слова опять, минуя Хайда, казалось, были предназначены для законного слуха Верховного комиссариата. Впитанные Шелли в других коридорах и сводчатых залах Лондона. Чтобы поддерживать бушевавшую в нем ярость, Хайду уже не требовалось вспоминать жалкую фигуру Касса, хотя она и оставалась где-то в глубине сознания. – ... в качестве премьер-министра и лидера Конгресса он теперь в состоянии как верный друг правительства Ее Величества...
Хайд схватил микрофон.
– Что ты мне читаешь какое-то паршивое коммюнике Форин оффиса, Шелли! – рявкнул он. – То, что этот мерзавец был вместе с тобой в Оксфорде, еще не делает его чистеньким. Говард Маркс тоже был в Оксфорде, а уж он-то приложил руки к наркотикам! Вытащи Касса из тюрьмы – пусть он ждет суда здесь, под дипломатической крышей. Не оставляй его там, где они его могут достать.
Наконец бобина Шелли, перемотавшись, остановилась, и в ответ раздались успокоительные заверения.
– От меня мало что зависит. Но в отношении Касса нам дали заверения. Пусть только признается в неумышленном убийстве, даже при смягчающих обстоятельствах...
– Не верится, что слышу это от тебя, Шелли.
В обтянутом пенопластом микрофоне, будто шорох жестких осенних листьев, слышалось его хриплое дыхание. Джефф растерянно стучал пальцами по столу. Майлз выразительно вздохнул.
Снова Шелли:
– ...благодаря скандалу вокруг Шармара фундаменталисты набирают силу. Говоря начистоту, Патрик, за последние сорок восемь часов игра вышла за рамки дела Касса. – И моего тоже... Хайд сжимал и разжимал лежавшие на серой доске стола ладони, как ребенок, которому любопытно поглядеть на пойманное им яркое насекомое. Касс не улетит, уж там-то руку не разожмут. А в подвале Сенчури-хауза молчал Шелли, ожидая очередную вспышку. Помедлив, продолжал: – Передай Кассу, что все будет идти по обычным каналам. Скажи ему... – снова пауза, должно быть, от смущения, – скажи ему, что не о чем беспокоиться. Опасности для него нет.
– Передай ему, что заседавшему на Уайт-холле весь день и почти всю ночь комитету плевать, что с ним будет, лишь бы он держал язык за зубами, – съязвил Хайд и стал ждать.
Майлз встал у него за плечом, словно разглядывая письмо, которое так трудно написать, письмо, сообщавшее родителям, что их сын пропал без вести в ходе боевых действий. Пропал из-за бездействия...
Шелли не было целый день, потому что он пропадал в адской кухне Форин оффиса, где стряпали хитрые приправы, дабы отбить запах тухлого мяса. Министр иностранных дел, его подхалимствующий постоянный секретарь и, возможно, секретарь Кабинета решили отмежеваться от неприятного дела.
Там больше не было Обри, который прекратил бы словоблудие. А теперь оценки, суждения, взвешивания – фьючерсный рынок Форин оффиса. Гвоздем месяца был Шармар, а Кассом несло, как от сточной канавы.
– Патрик, понимаю твою... озабоченность. Скажи Кассу, пусть признает себя виновным, когда предъявят более легкое обвинение. Нас определенно заверили...
– Его убьют при попытке к бегству, Шелли, ты этого хочешь?
– Спасибо за помощь в этом деле, Патрик. Больше ничего не сделаешь. Если захочешь передать дела в руки Верховного комиссариата...
Хайд резко встал, заложив руки в карманы брюк. Поднял с пола рюкзак и бросил злой взгляд на Майлза, весьма удовлетворенного исходом диалога.
– Забирай его себе, Майлз, – рявкнул Хайд. – Со всеми потрохами.
Он не отвернулся под ползавшим по лицу, будто муравей, взглядом Майлза. Шелли выговорил ему за то, что раскрылся, но слышали это только Джефф и Майлз. Рванул дверь шифровалки и хлопнул ею, напутствуемый словами Майлза:
– Приятного полета, Хайд. Заслуженного отдыха...
Хайд, окинув невидящим взглядом охранника, взбежал по лестнице в вестибюль. Прохлада, замысловатые карнизы, розетки, огромные люстры. Выставочный зал Форин оффиса. Выйдя за дверь, спустился по мраморным ступеням на гравийную дорожку. В раскрытые кованые железные ворота степенно вваливались черные «мерседесы». Он не заметил спадавшую по мраморным ступеням красную ковровую дорожку. Отступив на траву, пропустил скользнувшие мимо темные, скрывавшие пассажиров стекла. На ступени поднялся Верховный комиссар. Пробегая по вестибюлю, Хайд не заметил никаких приготовлений. Обычное дело, благодари Всевышнего и не проноси ничего более опасного, чем «бутылка портвейна».
Караульный у ворот выпустил его с таким видом, словно снял с рукава пылинку, и сдунул за забор. Хайд постоял, глядя на уходящую вдаль вереницу посольств и консульств, будто выстроившиеся в кильватерную колонну для какого-то бессмысленного парада большие корабли. Белые и кремовые, как нежащиеся на солнце моржи.
Ты этого не делал... это мог оказаться я, подумал он. В угоду политиканству агентов не бросали. Так не делали... и, если Шелли этого не понял, тогда он не понял ничего!

* * *

– Не пытайся меня надуть, Хайд, – предупредила Роз, когда он, войдя в номер, швырнул через всю гостиную рюкзак. Его вдруг затрясло, то ли от кондиционера, то ли после поездки в набитом людьми душном автобусе; или Дели с его жарой и шумом стал для него смирительной рубашкой, связавшей не хуже, чем Касса. Трясущимися руками налил стакан пива и осушил одним глотком. – Что теперь будем делать, Хайд? Не бесись.
Бросив сердитый взгляд, провел свободной рукой по пропыленным сухим волосам. Выхватив из холодильничка бутылку, налил второй стакан.
– А пошла ты, Роз! Я сыт всем этим вот докуда!.. – заорал он, проводя ребром ладони по лбу. – Гады, оставляют беднягу тонуть в собственном дерьме!
Помолчав, Роз спросила:
– Теперь легче? – Щеки и губы подергивались, карие глаза потемнели. – Выходит, не бросаешь? – спокойно спросила она. Затем чувства прорвались наружу. Хлопнув руками по бедрам, взорвалась: – Почему именно ты, Хайд? Почему только тебе до всего есть дело?
Хайд обежал глазами гостиную, поглядел в окно на чужой город. На столе исписанные торопливым почерком Роз свертывающиеся листы бумаги. Рядом компактный магнитофон. Как он и просил, она записала то, что было на пленке из квартиры Касса.
– Ты о Кассе? Вообще-то я не собираюсь. Разве что когда-нибудь где-нибудь и я мог оказаться в его положении. Они бросают его, потому что не хотят запачкать белоснежный костюм Шармара.
– Ничего ты не сможешь.
– Может быть.
Он отделался от хвоста, потаскав шпиков по людным улицам, переулкам, широким правительственным площадям и затащив на Главный базар. Стряхивал их по одному. Если они что и узнали, так это то, что он профессионал. Но об этом они могли догадаться и раньше. На Роз он их не вывел – так что будут поджидать у его гостиницы.
– Черт, не знаю, что делать, Роз! Но ни одна сволочь не хочет... Что на пленке? Касс, другие кусочки на английском?
– Всякое. Имена, места, даты... – неохотно начала она, как будто на допросе, не желая выдавать коллег и друзей. – Знаешь, Хайд, мне не хочется, чтобы ты связывался с этим делом... давай сматываться отсюда. Давай... – нерешительно продолжала она, не находя места ногам, – ...уберемся отсюда, сядем в самолет и... – Она умолкла, будто не взгляд Хайда, а что-то внутри нее самой помешало ей договорить до конца.
Отмахнувшись, Хайд отошел к окну. Повернулся к ней.
– Меня бесит такое отношение, Роз! Не твое, а Шелли, Сенчури-хауза, Уайтхолла! Бери шире. Когда сталкиваешься с этим, видишь, сколько здесь дерьма, Дипломаты говорят – не раскачивай лодку, политики – Не дай Бог кого-нибудь задеть. – Он потряс руками, будто грозя раскинувшемуся за окном городу. Реку не было видно, только важно проплывающие суда да свадебные торты правительственных зданий. – С Кассом, как и с Джоном Маккарти, Терри Уэйтом, Джеки Манном и всеми остальными расправилась банда преступников, а шайка бездельников, связанных между собой учебой в привилегированных колледжах, бросила его бандитам! – Он снова повернулся к ней, тяжело опершись на ее разбросанные по столу записи разговоров с пленок. – Ни одна сволочь и пальцем не пошевелит, чтобы заступиться за беднягу, которому загнали в задницу такую оглоблю! – Облизал губы. Стол ходил ходуном. – Касс не убивал эту женщину, его подставили. Шармар погряз в героиновом бизнесе, но, если ты недавно стал премьер-министром Индии да еще учился в Оксфорде с долбаным Питером Шелли, это не имеет никакого значения! Теперь Касса убьют, потому что Шармар наконец стал главным. Касса отправляют на тот свет, и никому до этого нет дела!
Отвернулся, налил еще пива и уставился на заднюю стену гостиной, будто та во всем виновата.
Наконец Роз промолвила:
– Ты уверен, что сам не отправишься с треском на тот свет?
Он в бешенстве обернулся, но почувствовал, что отчаяние проходит. Довольно спокойно ответил:
– Нет, не думаю... – Помолчав, покачал головой. – Нет, не стану превращать в дело жизни. Не больше, чем любое другое дело. Шармар погряз в дерьме и еще надеется заправлять Индией. Выходит, мне надо радоваться?
– Нет. Но ты по характеру склонен скорее жаловаться, чем протестовать или требовать. – Она шутливо, как бы защищаясь, выставила ладони. – О'кей, приношу извинения.
Почувствовав пока еще слабые признаки примирения, Хайд ринулся в атаку.
– Это ты без конца участвуешь по всему свету в долбаных демонстрациях, подмахиваешь петиции, сочиняешь договоры. А здесь просто милосердие между делом – настоящее милосердие.
– Они же на тебя сели.
– Не совсем... не полностью, – слабо улыбнулся он. – Знаешь, пора тебе показать, в какую щелку такие, как я, могут проскользнуть и выбраться невредимыми.
– Что ты можешь, дурачок? Я видела тебя, приятель, когда ты выбрался из Таджикистана. Забыл?
– Надирался, чтобы забыть, и не мог спать из-за кошмаров – помню, Роз. А что касается того, что я могу... в записях нет ничего такого, что могло бы убедить любого?
Роз неохотно покачала головой, беспокойно ерзая руками по коленям и по столу, словно пытаясь что-то стряхнуть.
Хайд уселся за стол.
– Посмотрим, что тут есть. Хотя бы что-нибудь – зацепки, ниточки... – Он деловито ворошил листы, потом лукаво взглянул на нее. – Ты заодно со мной, Роз?
Она, подумав, пожала плечами.
– Я не оставлю тебя здесь одного, приятель – это уж как пить дать.
Он улыбнулся, но она отдернула руку, когда он протянул свою.
– О'кей, посмотрим, что у нас имеется. – Удовлетворенно кивая головой, пробежал пальцем по строчкам. Негромко попросил:
– Будь добра, закажи сандвичей или чего-нибудь. И еще пива.
Она встала, закрыв своей тенью страницу. Он чувствовал и ее напряжение, и ее уступчивость. Скоро она выйдет из себя. Передавала по телефону заказ таким тихим голосом, что его заглушало жужжание какого-то насекомого.
Опершись грудью на вспотевшую руку, он удовлетворенно водил пальцем по строчкам, изредка размазывая пасту.
Взяв фломастер, стал соединять разрозненный материал. Забрал с собой в спальню, когда принесли заказанный обед, и сразу же вернулся к столу, как только официант в ливрее, получив чаевые, исчез за дверью. Касс использовал пленку в качестве черновых записей, не больше: сделанные на ходу отрывочные догадки, обрывки разговоров и переданных сведений. Хайд отметил упоминание Банерджи – к сожалению, на том свете, бедняга, и кого-то по имени Лал... это имя было вторым на клочке бумаги в коробке от сигарет. Лала он не проверял – может быть, стоит. Роз поставила на стол тарелку сандвичей и стакан пива. Он признательно кивнул.
Было еще два голоса, принадлежавшие неизвестно кому, Касс их не называл. Во всяком случае, они говорили на хинди. Город бился в окно, сильный и неумолимый, как палящее солнце. Правда, куда больше, чем башни, минареты и правительственные здания, раздражала прохлада и упорядоченность дипломатического квартала. Это и еще то, что властвовать будет один из заправил наркобизнеса. Женское имя, странно английское... знакомо ли оно Кассу?.. Нет. Сара. Он нацарапал в блокноте Роз. Сара Мэллоуби. Кашмир – плавучий отель. Сринагар. Никак Касс смешивал белый сахар с коричневым?.. Нет, судя по первым репликам, он ее не знал. Он посылал в Кашмир Лала, кем бы тот ни был... а, вот – Лал был Репортером... где, у кого?
Он услыхал звук открываемой бутылки и медленно льющейся в стакан жидкости. Показалось, что Роз почти сразу снова наполнила стакан. Его стакан был пуст, тарелка тоже. За окном день склонялся к вечеру. Наконец он подчеркнул название газеты, делийского подобия независимой «Нэшнл инкуайрер»... нет, скорее, радикальный листок, пробавлявшийся на скандалах, имевших мало общего с идеологией, Лал... ездил в Сринагар по совету Касса навести справки о Саре Мэллоуби... когда? Два месяца назад... тупик? Он отхлебнул пива из наполненного Роз стакана, у Сары Мэллоуби плавучие домики на озере Дал. Сара Мэллоуби...
Чушь какая-то...
Улыбка завяла. Достал из рюкзака карту, с треском развернул и расстелил во весь стол. Мельком глянул на город в обманчивой предвечерней дымке. Склонился над картой. Касса и мертвую женщину нашли... там. На курорте близ Сринагара. Указательный палец уперся в голубое пятно озера Дал, а большой потянулся к Гульмаргу. Дача Шармара...
...а, черт... Перечитав еще раз, он ткнул ручкой в лист, проколов его насквозь. Шармар знал Сару Мэллоуби. Устраивал прием в одном из ее...
Лихорадочно схватил магнитофон.
– На какой пленке... о той женщине, Мэллоуби, и Шармаре? – Заглянул в записи. – Пленка два, отметка счетчика 174 – вот она.
Роз молча доедала салат, запивая вином. Хайд перемотал пленку до отметки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46