Историю расписывали на все лады. В конце концов, рак был ужасом двадцатого века, и, если его жертва согрешила, ее душа уже очистилась всепожирающим пламенем страданий. Леверн с величайшей точностью выбрала время ухода из жизни, помогая карьере дочери даже собственной смертью.
Превращение Банни из слабого, несмышленого, вечно хнычущего ребенка в разумную взрослую женщину казалось чудом тем, кто знал ее лучше всего, словно в момент кончины душа Леверн покинула ее и переселилась в тело дочери. Банни принимала решения, занималась подготовкой к похоронам и, казалось, вполне самостоятельно распоряжалась собственной жизнью. И Хилда, и Челси ожидали, что она целыми днями будет рыдать и закатывать истерики, но этого не произошло.
После похорон в доме был устроен прием. Дождавшись ухода посторонних, женщины, скинув туфли, уселись на диван. Челси, бывшая на седьмом месяце, надела платье для беременных.
– Ну, – сказала Банни, – все кончено. Челси, дорогая, тебе больше нет смысла оставаться здесь. По-моему, ты должна собрать вещи и лететь в Англию. Довольно тебе жить в разлуке с Уилсом.
– Но я не могу оставить тебя, мама. Если ты в самом деле собираешься переехать из этого дома в квартиру поменьше, предстоит уйма дел.
– К чему спешить? Я еще даже не начала ничего подыскивать. Видит Бог, на это уйдет немало времени. Хилда, вы говорили с Мартином Флекманом? Надеюсь, он согласен взять на себя управление моими делами?
– Нет, но завтра поговорю обязательно, – пообещала Хилда, переглянувшись с Челси. Обе не могли нарадоваться на столь чудесное превращение. Где до сей поры скрывалась эта уверенная в себе женщина?
– Мать права, Челси, – поддержала Хилда. – Тебе пора быть в Англии. Чем дольше ты будешь тянуть, тем тяжелее перенесешь путешествие. Кроме того, через две недели Банни начинает репетировать новую роль и уезжает на три месяца в Вайоминг на натурные съемки, так что твое присутствие здесь совсем не обязательно.
– Ну что ж, мама, если с тобой все будет в порядке… мне, конечно, лучше быть с Уилсом, – согласилась Челси, – но поверь, совсем не хочется оставлять тебя одну.
– Знаю, дорогая, но теперь твое место рядом с мужем. Не отвергай прекрасного человека, как это сделала я. Учись на ошибках матери, – с искренней теплотой посоветовала Банни. В этот момент Челси любила мать больше, чем когда бы то ни было в жизни.
Оставшись одна, Челси позвонила Уилсу, чтоб сообщить о скором приезде и энергично начала укладывать вещи.
Менее, чем через неделю она наконец была готова начать новую жизнь.
– Мама, обещай, что, как только кончатся съемки, приедешь к нам. Мне так хочется показать тебе Эшфорд! Тебе там понравится, – попросила Челси, целуя на прощанье мать.
– Постараюсь, дорогая, но ты же знаешь, при такой сумасшедшей работе, как моя, очень трудно давать обещания. Будь счастлива, родная, – прошептала Банни, и губы ее слегка задрожали.
Хотя глаза матери увлажнились, она держалась стойко и не заплакала.
– Мама, по-моему, мы обе выросли, – сказала Челси, в последний раз обнимая мать и прижимая к себе, прежде чем направиться к трапу самолета.
ГЛАВА 82
На следующий день после отлета Челси в Лондон, Хилда с утра приехала к Банни. Дверь открыл Кларк.
– Доброе утро, Кларк. Я знаю, еще слишком рано, но вчера вечером звонила Банни и попросила, чтобы я заехала за ней.
– Она предупредила, мисс Маркс, и настоятельно просила не будить до вашего прихода.
– Нет, правда? Ну что ж, придется стащить ее с постели. Попросите Каталину сварить кофе. Сегодня первый день работы, и я вовсе не желаю опаздывать! – объявила Хилда, взбегая по ступенькам.
Постучав и не дождавшись ответа, она потихоньку вошла в спальню.
– Рано утром поднимайся, за работу принимайся. Вставай, дорогая, тебя ждут великие дела, – пропела она и, подойдя к окну, подняла жалюзи.
Луч света упал на заставленный косметикой туалетный столик Банни. Хилда заметила прикрепленный скотчем к зеркалу розовый конверт и, заинтересовавшись, подошла ближе. Письмо было адресовано лично ей. Ледяные пальцы страха сжали сердце Хилды. Она одним прыжком оказалась у кровати и уставилась на неподвижную, распростертую на постели фигуру. Хилде не нужно было прикасаться к телу, пытаться разбудить «спящую», чтобы понять: Банни Томас никогда больше не проснется. Пустые пузырьки, разбросанные по столу, были немыми свидетелями последних минут жизни звезды.
Ошеломленной Хилде все стало ясно. Банни так и не выросла. Чуда не свершилось. Она играла, Боже мой, играла…
Хилда дрожащими руками открыла конверт и начала читать последние слова Банни:
«Дорогая Хилда!
Простите за то, что выбрала вас на роль зрительницы моего последнего спектакля, но вы сами говорили, что на долю агента всегда выпадает самая грязная работа. Передайте Челси, чтобы не грустила. Я поступаю так, потому что не могу иначе. Когда скончалась мама, умерла и я. Без нее такого человека, как Банни Томас, не существует. И никогда не существовало.
И пожалуйста, скажите Челси, что я люблю ее, и что она не должна ни в чем винить себя. Впрочем, как и вы. Никто не смог бы помешать мне сделать это. Никто.
Прощайте и спасибо за все.
Банни.
P.S. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы похороны были как можно более торжественными»
Эпилог
Двадцать лет спустя
Челси взглянула на часы и поняла, что пора бы уже домашним спуститься вниз. Вот уже почти полчаса перед их роскошным лондонским домом ожидал водитель в лимузине.
– Уилс, – нетерпеливо позвала она, стоя у подножья лестницы. – Пожалуйста, посмотри, мальчики готовы? Я из-за них опоздаю!
– Не нервничай, дорогая! Мы должны быть в магазине только через час, а дорога займет минут десять, – отозвался муж, но послушно направился к комнате сыновей: Джейми, которому недавно исполнилось девятнадцать, и семнадцатилетнего Томаса.
– Джейми! Том! Давайте-ка побыстрее! Мама беспокоится! – Громко постучал он в двери.
Через секунду из комнат, широко улыбаясь, появились сыновья, красивые юноши в серых брюках и голубых блейзерах.
– Мы готовы, готовы! – хором закричали они и помчались к матери.
За ними несколько более размеренным шагом последовал Уилс.
Хотя оба юноши были высокими и хорошо сложенными, Джейми унаследовал рыжеватые волосы Банни и черты лица Челси, а Том был точной копией отца, однако в том, что касается характера и склонности, именно Том был артистической натурой. Джейми оказался прекрасным спортсменом и великолепно играл в теннис. Оба были трудолюбивыми, способными студентами и, хотя стали превосходными наездниками и любили лошадей, все таки не завоевали высот, достигнутых отцом в конном спорте.
Уилс в сорок три года все еще стройный и мускулистый, несмотря на слегка поседевшие виски, был еще красивее, чем в юности. Вот уже десять лет он занимал место в парламенте, но недавно ушел в отставку, поскольку считал, что управлять Эшфорд-Холлом гораздо интереснее, чем заниматься политикой.
– Не волнуйся, мама, – лукаво подмигнул Джейми, – ну подумаешь, ведь это Ее Величеству королеве придется ждать, если мы опоздаем.
– Прекрати сейчас же! И не смей действовать мне на нервы – меня и так трясет. Ну же, поторопитесь! Я должна убедиться, что все находится в идеальном порядке до приезда гостей.
Все поспешили усесться в машину, чтоб отправиться на открытие нового большого здания лондонского филиала «Тенейджерс», куда сегодня обещала прибыть сама королева.
Как и предсказывал Уилс, поездка заняла менее десяти минут, и вскоре они уже были в Найтсбридже. Выходя из лимузина, Челси ощутила прилив гордости. Витрины были уже оформлены, и в каждой, как велела Чалси, рядом с россыпью драгоценных украшений стояла большая хрустальная ваза с красными розами. Эффект был захватывающий. Бриллианты и розы обладают взаимным природным влечением, – решила она.
Более шести лет Челси управляла лондонским отделением «Тенейджерс», в котором раньше работала дизайнером, еще с тех пор, как в молодости приехала в Лондон. Последние два года она вела оживленные переговоры с Новым Европейским Сообществом и сумела убедить Совет директоров фирмы открыть филиалы в Париже и Мюнхене. Пришлось признать, что она обладает не только талантом, но и прекрасными деловыми способностями.
Свято веря в то, что ювелирные изделия высокого качества – такие же произведения искусства и поэтому не имеют ничего общего с тенденциями моды, Челси вела упорную борьбу против уничтожения старинных украшений с целью использовать камни в более модных. Под ее началом работала целая мастерская ювелиров, реставрирующих антикварные украшения. Поэтому лондонский филиал «Тенейджерс» обладал самой большой в мире коллекцией старинных ювелирных изделий, выставленных рядом с работами талантливых современных ювелиров. Нововведения Челси привлекали клиентов со всех концов света и, хотя многочисленные обязанности почти не оставляли времени для занятий дизайном, то немногое, что удавалось создать, высоко ценилось и быстро продавалось.
Карьера Челси достигла вершины, и, проходя по залу, сверкающему новыми витринами, она испытывала удовлетворение от достигнутого. Сегодня сама королева Елизавета приедет на первый показ «Розы Тенейджерс». «Розой» был розовый овальный бриллиант весом сто шестнадцать карат, который корпорация приобрела неограненным благодаря ловким интригам и махинациям Челси и ее способностям перебить цену и перехитрить конкурентов.
Правда, покупка обошлась недешево, но результаты рекламной кампании и шумиха вокруг камня помогли с лихвой возместить расходы.
Бриллиант, полученный из камня весом более трехсот карат, не продавался. Кольца, броши и ожерелья, сделанные из осколков, получившихся при огранке, были выставлены на продажу в стеклянной витрине около «Розы», но все изделия были проданы заранее постоянным покупателям. Уилс, настояв на своем, купил один из самых больших камней для Челси, теперь она носила десятикаратовый камень квадратной формы, вправленный в модную платиновую оправу ее собственного дизайна.
В честь знаменательного события по эскизу Челси была создана брошь в форме розы, на которую пошла россыпь камней меньшего размера. Брошь предназначалась для подарка королеве на память о ее визите.
– Я на несколько минут поднимусь к себе в офис, Уилс. Если нетрудно, пожалуйста, узнай у миссис Бернхем, прибыли ли официанты и провизия, – попросила Челси.
– Уверен, дорогая, что все в порядке, – отозвался муж, направляясь в заднюю комнату.
К неизменному удивлению друзей и родственников, он всегда гордился карьерой Челси и всячески ее поддерживал. Воспитанный в патриархальном обществе, где женщинам предназначалась лишь роль хозяйки и хранительницы домашнего очага, Уилс тем не менее поощрял стремление Челси заняться любимой работой. После рождения второго сына он выстроил ей красивую просторную студию на опушке леса в Эшфорд-Холле и искренне радовался за жену, когда той предложили должность управляющего филиалом «Тенейджерс».
Их семейная жизнь превратилась в прочный дружеский союз любящих друг друга людей, и Челси всегда готова была прийти на помощь Уилсу во всех его начинаниях. Даже когда суматоха избирательной кампании мешала работе Челси, она делала все, чтобы быть рядом с мужем. Выросшая в семье женщин, она обретала удовлетворенность жизнью среди своих мужчин.
Убедившись, что все в порядке и ни одна мелочь не упущена, Челси спустилась вниз. Несмотря на волнение, она прекрасно держалась и выглядела очень элегантной в простом черном шерстяном платье от Оскара де ла Ренты с единственным украшением – материнским колье из розовых жемчужин, бережно хранившимся для подобных случаев и гармонировавшим с клипсами из розового жемчуга и кольцом с розовым бриллиантом. Светлые волосы, гладко зачесанные назад, были собраны на шее небольшим узлом.
Челси выглядела идеалом холодноватой красоты и грации. Сама того не сознавая, она унаследовала магическую притягательность и обаяние матери.
Начали прибывать гости, и минут за десять до приезда Ее Величества в дверях появилась привлекательная пожилая супружеская пара. Завидев гостей, Челси с радостной улыбкой бросилась им навстречу.
– Джонатан! Кэтлин! – воскликнула она. – Какой приятный сюрприз! Я и не знала, что вы приезжаете!
Держа под руку жену, с которой счастливо жил уже восемнадцать лет, Джонатан гордо улыбался женщине, чей талант сумел открыть и сохранить.
– Ни за что на свете не хотел бы пропустить ваш праздник, Челси, – признался он, обнимая ее. – Кроме того, если лететь на «Конкорде», все не так уж плохо.
Подошел Уилс, и завязалась оживленная беседа. Именно Джонатан, удалившийся от дел глава «Тенейджерс», требовал, заставлял, настаивал, чтоб Челси продолжала работу, сумев снискать даже поддержку Уилса. Кэтлин и Джонатан часто гостили в загородном поместье Эшфордов, и Корелл был крестным отцом Джейми.
Как раз когда к обочине подкатил лимузин королевы Елизаветы, в зал вошла Хилда Маркс в сопровождении Энн и Фрэнка Хантеров. Увидев, что Челси занята другими гостями, они помахали ей, улыбнулись и растаяли в толпе. Еще будет время поговорить.
Ее Величество ступила на пурпурный ковер, по обе стороны которого выстроились телохранители, сдерживающие толпу зевак и фотографов. Королева вежливо позволила себя сфотографировать, сделала приветственный знак толпе и вошла в «Тенейджерс» с сопровождающей ее свитой.
Челси встретила королеву у порога, женщины обменялись рукопожатием. Елизавета II обошла зал, здороваясь с присутствующими. На королеве было синее платье с орденской звездой королевы Марии – большая жемчужина, пересеченная изогнутой бриллиантовой полоской, на обоих концах которой были бриллиантовые трилистники клевера. В ушах блестели серьги из жемчуга и бриллиантов – свадебный подарок мужа.
За последние годы Челси достаточно часто бывала в обществе королевы, чтобы хорошо познакомиться с огромной коллекцией драгоценностей Елизаветы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54