Внутри кареты Хуареса находился Николас Фортунато. В тесном пространстве его согнутые длинные ноги упирались в колени лейтенанта Монтойа. Молодой офицер, которому Ник оказал гостеприимство в прошлом году, казалось, совсем не удивился, встретив хозяина Гран-Сангре в лагере президента.
В самом деле, пробыв в обществе маленького индейца несколько недель, Ник пришел к пониманию того, как этот замечательный политик практически один поддерживал существование республики, начиная с 1857 года. Хуарес был человеком кристальной честности и высочайшей преданности своему долгу, был неутомим в работе, упрям и терпелив, прагматичен, когда это было нужно, но не шел ни на какие компромиссы, если они противоречили его принципам.
Республика образовалась согласно принятой народом конституции, и он был гарантом этой конституции, ее упорным и ревностным защитником. Потребности его были скромны, выносливость же велика. Эти же качества Хуарес воспитывал в людях, шедших за ним и сражающихся за него.
Николас подумал с досадой, что еще недавно громко расхохотался, если б кто-то высказал абсурдную идею, будто он согласится рисковать своей шкурой ради каких-то благородных идей вроде борьбы за свободу. И вот он как раз теперь этим и занят. Впрочем, он тут же себя поправил, что сражается не за свободу вообще или чью-то, а за собственную свободу.
– Мне повезло, что генерал Диас направил меня с докладом к президенту именно в такое благоприятное время, – поделился своими мыслями Монтойа.
Ник внимательно посмотрел на молодого офицера:
– Надеюсь, это послужит вашему продвижению по службе.
Боливар Монтойа пожал плечами:
– Кто знает? Но подумайте, какой шанс мне выпал на долю! Как часто человеку предоставляется возможность изображать президента?
Он смахнул воображаемую пылинку с черного, наглухо застегнутого сюртука и поправил на голове высокий цилиндр.
Фортунато вытер пот рукавом рубашки, так как в тесном экипаже духота была неимоверной.
– Вы совсем на него не походите.
Боливар усмехнулся:
– Неужели вы думаете, что злоумышленники подберутся настолько близко, чтобы это разглядеть, прежде чем мы набросим на них сеть?
– Как сказал Гамлет: «Время покажет». Скалистое ущелье там впереди – наилучшее место для засады на всем пути до столицы. Мы должны продержаться, пока наши отряды, посланные на фланги, не окружат их.
– Эта штука обеспечит нам нужное время, я так думаю. – Монтойа наклонился и нежно погладил новейший многоствольный пулемет, лежащий на полу у их ног.
Оружие, и в придачу к нему Ника, скрытно поместили в экипаж перед выездом из Чиуауа, где настоящий Хуарес остался в надежном убежище. Монтойа, одетый в костюм президента, спрятав лицо под опущенными полями шляпы, при большом стечении народа уселся в карету и якобы отправился в длительный переход до самого Дуранго. Сейчас они как раз пересекали границу между двумя штатами.
Внезапно прогремел выстрел, и тут же раздался чей-то крик. Монтойа распахнул дверцу кареты, которая, резко повернув, встала боком поперек дороги. Николас вскинул тяжелый пулемет и открыл огонь по массе вооруженных до зубов оборванцев, устремившихся к карете.
Пулемет изрыгал дым, а оглушительный шум, производимый им, заполнял замкнутое пространство экипажа. Ник бешено содрогался вместе с дьявольским смертоносным оружием. Сквозь раскаленный чад двое мужчин взглянули друг на друга и обменялись улыбками, когда атакующие всадники стали падать в устрашающей последовательности, словно костяшки домино от щелчка неосторожной руки.
Николас разглядел Германа Руиса, выкрикивающего приказы своим людям отступить и перегруппироваться.
– Это один из главарей, но где же самая коварная лиса? Где Варгас? – бормотал вслух Ник, всматриваясь в царящий вокруг хаос.
Тут он увидел, как одинокий всадник пулей вылетел из узкой горловины ущелья и помчался в противоположную от сражения сторону.
Ник завопил, перекрывая грохот и треск стрельбы, обращаясь к Монтойа:
– Ради Бога, не пристрели меня ненароком!
Он выпрыгнул через противоположную дверцу кареты и очутился на открытом пространстве. Маленький эскорт хуаристов, сопровождающий карету, разбежался по сторонам и укрылся в расщелинах и канавах, вырытых по обочинам дороги. Некоторые, прячась за трупами убитых лошадей, пытались отстреливаться. С востока и запада приближались отряды подкрепления, беря в клещи то, что осталось от шайки Германа Руиса.
Фортунато схватился за поводья мятущегося по полю боя коня, потерявшего своего всадника. Взлетев одним прыжком в седло и пустив лошадь диким галопом, он прорвался сквозь толпу ошеломленных врагов, безуспешно пытавшихся задержать его пистолетными выстрелами и взмахами сабель.
Только в адском кошмаре могла привидеться такая скачка.
Бежавший от сражения Варгас имел значительную фору, но Ник неуклонно настигал его.
– Куда же ты, Мариано? Нельзя бросать своих товарищей! – вопил Ник, все ниже склоняясь к шее коня и заставляя несчастное животное развивать немыслимую скорость. Он слился вместе с конем в единое существо, вытянувшееся в тонкую линию и подобное стреле, выпущенной из лука.
Варгас хорошо держался в седле, но в скорости он явно проигрывал стремительному Фортунато. С первых же минут погони это стало ясно и преследователю, и преследуемому. Плато все круче подымалось ввысь, и все чаще попадались на пути скопления камней. Опасаясь угодить в рытвину или в звериную нору, Варгас упорно держался середины наезженной и утрамбованной колесами и копытами дороги, но с каждым подъемом расстояние между ним и Фортунато сокращалось. Несколько раз он оглядывался, желая узнать, кто его преследует. Выкрики Николаса до него не долетали, голос уносился ветром.
Когда же лицо Ника, чуть приподнявшегося над лошадиной шеей, возникло перед его взором, он в суеверном ужасе побледнел. Выхватив пистолет из прикрепленной на бедре кобуры, он поспешно выстрелил, но, подброшенный вверх неожиданным прыжком коня, безнадежно промахнулся. Его преследователь подобрался еще ближе. Отчаяние заставило Варгаса задержать бег и расчехлить ружье, но, прежде чем он смог прицелиться, враг настиг его.
Они оба рухнули на землю, когда Ник на всем скаку перекинулся со своего коня на лошадь Мариано и вырвал ружье из его рук.
Земля, на которую они упали, была камениста и тверда, причем Ник оказался внизу и принял всю тяжесть падения на свое правое плечо. Варгас откатился в сторону, жадно ловя ртом воздух и шаря испуганным взглядом в поисках утерянного оружия. Но тут, несмотря на переживаемый им ужас, он все же вспомнил, что в пистолете у него еще есть несколько зарядов.
Со злобной гримасой он достал пистолет и выстрелил. Ник перекатился на левый бок, одновременно доставая свой револьвер. Два выстрела слились в один – Варгас промахнулся, Ник – нет.
Исцарапанный и почти бездыханный, с онемевшей после падения правой половиной тела, он, превозмогая нахлынувшее на него свинцовое оцепенение, попытался встать на ноги. Еще выстрел, теперь уже ружейный, прозвучал у него за спиной, и эхо прокатилось по холмам. Он ощутил тупой сильный толчок, знакомый ему после тех многих раз, когда его ранили.
«Это плохое ранение. Самое плохое из всех, какие я получал…»
Вновь падая на каменный панцирь старой испанской дороги, он увидел, как лейтенант Боливар Монтойа берет на прицел и стреляет в Германа Руиса. И убивает наповал. «Парень в самом деле получит повышение в чине после этой авантюры», – успел подумать Ник, теряя сознание.
Ему явилась Мерседес. Ее прекрасное лицо склонилось над ним. Но прежде, чем умереть, он страстно пожелал услышать, как она произнесет его настоящее имя.
– Николас… Ник… Ник…
22
Лусеро остановил коня и оглядел с вершины холма свою старую гасиенду. Обзор владений вызвал широкую ухмылку на его лице.
– Ты оказался трудолюбивым, братец мой.
Стадо тучных коров паслось неподалеку, а кораль был полон отличных на вид лошадей, явное потомство любимых еще дедом Лусеро андалузцев, которые в годы войны одичали.
Даже дом выглядел по-другому, обновленный свежей окраской и недавними пристройками. Хижины пеонов казались уже не такими убогими, их отремонтировали и частично перестроили.
Маленькое, но процветающее королевство – вот на что стало похоже Гран-Сангре.
– Жаль, что хуаристы отнимут все это, как они давно грозятся сделать, – мрачно пробормотал он.
Но это случится еще не сейчас, через год – не раньше. А пока у него есть кров и стол, и надежное укрытие, где можно наслаждаться жизнью пару месяцев до поры, когда Маркес наконец решит вызвать его в столицу.
Он тронул коня и проехал немного вперед, и тут до него донеслись радостные возгласы:
– Патрон вернулся!
Лица мужчин и женщин сияли при виде хозяина.
– Дон Лусеро!
Дети бежали рядом с его огромным черным конем, ожидая, что он поздоровается с ними, назовет каждого мальчика или девочку по имени, как поступал всегда в последний год.
Но он не обратил на них внимания.
«Итак, Ника нет дома, и эти дураки приняли меня за моего братца, который должен возвратиться из какой-то поездки».
Это открытие придало Лусеро еще больше самоуверенности. Его занимала игривая мысль – совершит ли такую же ошибку Мерседес? Заметит ли она разницу? Чертовски увлекательная игра. Интересно также, как сложатся ее отношения с Ником, когда он признается в обмане. И как все будут удивлены, узнав правду о забавном маскараде.
Конечно, Николас Форчун стал здесь хозяином и может вознегодовать по поводу возвращения законного наследника, несмотря на то что они братья и были когда-то товарищами по оружию. А в гневе Николас Форчун опасен. Ссориться с ним не стоит. Но что им делить? Неужели они подерутся из-за Сенси? Вероятно, ей, наоборот, покажется забавным спать с двумя внешне одинаковыми любовниками.
Мерседес услышала крики во дворе и уже была на ногах. Корзинка с рукоделием упала на пол, но она не стала ее поднимать. Отяжелевшая из-за беременности, она большую часть дня проводила теперь дома, слоняясь по комнатам, и часто присаживалась отдыхать. Ангелина уверяла ее, что живот еще вырастет ко времени, когда ребенок должен будет родиться, но Мерседес и так казалось, что он уже слишком округлился.
«Ты не можешь не выглядеть красавицей в моих глазах, потому что ты носишь в себе мое дитя»… Эти слова, когда-то им сказанные, вспомнились ей и смыли прочь все сомнения и страхи, как теплый дождь смывает остатки выпавшего снега.
Мерседес торопилась ему навстречу, и сердце ее билось радостно, и такой счастливой она, наверное, не была никогда.
Но что-то заставило ее остановиться в темной арке парадного входа и посмотреть внимательно, как он спешивается с коня. Со сдержанным сухим кивком он бросил поводья старому Лазаро и зашагал к дому. На лице его было выражение любопытства, но и только.
– Лусеро!
– Скучала по мне, возлюбленная моя? Вижу, что скучала… – сказал он с язвительной иронией и оглядел ее всю – с ног до головы.
Безмолвная, окаменевшая, она словно приросла к месту, не в силах пошевелиться, и волны ужаса накатывались на нее одна за другой. Наконец дар речи вернулся к ней. Она прошептала едва слышно:
– Лусеро…
– Да, Лусеро – твой блудный супруг вернулся к тебе, хотя, как я вижу, Ник с успехом заменил меня в постели в мое отсутствие.
«Ник… Николас! Так вот, значит, как его зовут…»
У нее был готов вырваться вопрос: «А как его полное имя?», но она сдержалась. Со временем Лусеро и это ей откроет, когда найдет на него хорошая минута. Ей не хотелось, чтобы он знал, как отчаянно она полюбила незнакомца со столь похожим на него лицом и с совершенно иной душой.
Когда Лусеро подошел вплотную и поднял руку, чтобы коснуться пальцами золотого локона, покоящегося на ее плече, она преодолела себя и не отшатнулась. Лусеро всегда нравилось дразнить Мерседес, играть в игры, подобные той, что затевает кот с пойманным мышонком.
– Что привело тебя сюда, Лусеро?
Он не стал ей отвечать, а вместо этого, сверкая улыбкой, принялся расточать ей комплименты:
– Что я вижу? Куда подевалась робкая девственница? Ты расправила крылышки, Мерседес. Какой огонь в тебе пылает! Я это чувствую. Я обожаю женщин с огоньком… Без огня любая красота кажется тусклой. И этим превращением я обязан Нику?
Она отбросила протянутую к ней мужскую руку.
– Ты негодяй! Ты послал постороннего человека, незнакомца, представляться моим мужем!
– И, как я заметил, ты все же допустила его в супружеское ложе?
Ее лицо горело, но она смело встретила его насмешливый взгляд.
– Сначала я не догадывалась. Тебя не было четыре года, да и до этого мы были с тобой едва знакомы.
– Однако кое-чем занимались в постели, – с хохотком вставил Лусеро.
– Ты был для меня таким же незнакомцем, как и он, – твердо возразила она.
– А после того, как правда тебе открылась, ты продолжала отдаваться ему, – произнес он вкрадчиво.
Страх ее улетучился, уступив место гневу.
– Он достоин тех прав, которыми ты пренебрег. Он сделал то, что ты, как мужчина, обязан был сделать. – Едва эти слова сорвались с ее губ, как она поняла, что совершила ошибку.
Он стиснул зубы, злым огнем засветились его волчьи глаза. Но внезапно Лусеро резко сменил настроение, откинул голову и расхохотался:
– Ник и впрямь умеет найти подход к женщинам. Интересно, как он поладил с Сенси? Неужто она тоже беременна?
Мерседес догадывалась, что он ждет от нее всплеска ярости. Но теперь уже она рассмеялась в ответ:
– Нет, нет. Он счел ее чрезмерные прелести не слишком для себя привлекательными и отправил на кухню.
Лусеро несколько опешил при этом известии, но тут со двора донесся тоненький детский голосок:
– Папа! Папа! Ты уже дома? Мне сказали, что ты вернулся!
Розалия вбежала под сумрачный портик, где двое взрослых замерли в оцепенении. Ее сопровождал радостно виляющий хвостом Буффон.
Пес прежде девочки почуял неладное. Его бег оборвался еще в ярдах четырех от Лусеро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57