В конце концов он потерял власть над собой и слишком быстро изошел семенем, но, желая удовлетворить и ее, обхватил руками ее бедра и продолжил движение уже в замедленном, почти ленивом ритме.
Такая деликатная, сладостная ласка напрочь лишила ее сознания. Она полностью слилась с любимым мужчиной.
Дрожь пронизала ее насквозь. Ник понял, что она близка к экстазу, когда из ее полуоткрытого рта вырвался протяжный крик, а ногти впились в кожу на его груди. Она опускалась и поднималась над ним, пока не довела и его, и себя до полного изнеможения.
Последние всплески страсти были, может быть, наиболее упоительны. Они все еще никак не могли расстаться друг с другом, нежная сила притягивала их тела. Поцелуи и ласки все продолжались. Они на какое-то время превратились в единое существо, исполненное одной общей радостью. Его руки, обвившие ее хрупкое тело, создавали иллюзию уютного гнездышка, в котором она могла пробыть хоть целую вечность.
Еще не рассвело, когда Ник осторожно выскользнул из постели, заботливо прикрыв обнаженную Мерседес простыней. Он быстро оделся, не потревожив ее. Самой подходящей одеждой для этого утра ему показалась белая просторная рубаха и мягкие брюки – одежда, которая дала бы ему максимальную свободу движений в предстоящем поединке.
Проверив еще раз, действительно ли Мерседес спит, Ник обулся и направился к двери, но на полпути задержался и бросил еще раз взгляд на золотистую головку женщины, покоящуюся на смятых подушках.
Его жена! Внезапно Ник ощутил непреодолимое желание назвать ее своей женой перед алтарем, произнести самому и услышать от нее брачную клятву, дать ей свою истинную фамилию. Но у него не было этой фамилии, хотя он и был сыном дона Ансельмо. Чтобы удержать ее при себе, Ник должен был продолжать маскарад, выслушивать, как она называет его именем брата. Он жаждал, чтобы с ее губ срывалось его собственное имя, а не «Лусеро».
Мысленно обозвав себя идиотом, он покинул комнату, тихо прикрыв за собой дверь. При звуке защелкивающегося замка Мерседес сбросила с себя покрывало и приподнялась с подушек. Резкое движение заставило ее поморщиться от боли. Все-таки «галантные» притязания прусского офицера ей дорого обошлись. Она без сожаления кастрировала бы этого мерзкого ублюдка осколком от бокала шампанского. Она должна была поступить так, тогда ее мужу не пришлось бы рисковать жизнью, мстя за поруганное достоинство жены.
Все ее мысли занимал теперь только Лусеро. Торопливо она натянула на себя темно-серую амазонку. Времени оставалось совсем немного. Если, конечно, все пойдет так, как они задумали.
Кто-то резко постучался в стеклянные балконные двери. Она быстро пробежала по ковру и повернула дверную ручку.
Агнес дю Салм ворвалась в комнату.
– Вы готовы? Прекрасно! – Принцесса окинула Мерседес изучающим взглядом и осталась, видимо, довольна выбранным ею нарядом.
– Как вы попали на балкон? – недоумевая, спросила Мерседес.
Принцесса усмехнулась:
– Не забудьте, что я акробатка. Перебраться по карнизу с одного балкона на другой легче, чем балансировать на одной ноге на спине скачущей лошади, поверьте мне. Я считаю, что мы меньше привлечем внимания, если не воспользуемся парадным входом. Я помогу вам спуститься по водосточной трубе. А цепляясь за ветки бугенвиллей, мы перемахнем через ограду во двор. Я подкупила мальчишку-грума, и он держит для нас двух оседланных лошадей.
– Вы просто удивительны! – восхитилась Мерседес. – Я так благодарна вам за участие.
– Пуфф! – фыркнула принцесса. – Это лишь мелочь по сравнению с тем, чем я вам обязана. В конце концов, ваш, донья Мерседес, супруг собирается избавить мир от этой свиньи Арнольда, а за это мы с Салми будем вам по гроб благодарны.
– Я только молю Бога, чтобы лейтенант не ранил Лусеро в процессе этого избавления, – произнесла Мерседес, нервно кусая губы.
– Если Лусеро Альварадо хоть наполовину так же опасен, как он выглядит, то после сегодняшнего поединка Арнольд фон Шелинг уже не сможет никого ранить, – с уверенностью заявила принцесса. – По коням, моя дорогая. Я смотрю, горизонт уже светлеет.
Солнце медленно поднималось над остроконечными пиками Сьерра-Мадре, словно громадный шар из расплавленного золота. Его желтые лучи съедали темноту, окутывающую пространство у подножия гор. Вдали, на вершине холма, виднелось круглое отверстие, обшитое неотесанным деревом, черное, как врата ада. Оттуда тянулись цепи, прикрепленные к огромной лебедке. Это был вход в серебряный рудник Варгаса – источник его сказочного богатства.
Николас, сопровождаемый принцем Салм-Салм, который согласился быть его секундантом, молчал всю дорогу. Принц тоже не проронил ни слова, погруженный в собственные мысли.
Двое мужчин обследовали площадку будущего поединка. От глаз профессионалов не могла укрыться даже малейшая деталь – кому солнце будет светить в глаза, у кого под ногами будет рыхлее почва.
– Взгляните, дон Лусеро. Здесь камешки ненадежны. Если Арнольд загонит вас сюда, то сможет использовать свое превосходство в весе, а вы не попрыгаете здесь, как бы вам этого ни хотелось.
– Вот почему он и выбрал сабли. Его удары будут сильнее моих…
– А вы еще сомневаетесь? – Принц усмехнулся. – Безумный немец все равно остается расчетливым немцем. Он пруссак и рожден для того, чтобы воевать. Его бы взяли в прусский генеральный штаб, если б не проблемы с женщинами. У него всегда были проблемы, потому что он жесток и глуп, но силенок у него хватает.
Ник представил себе характер будущего соперника.
– Что ж! Я понимаю теперь, почему он добивался дуэли со мной. Он помешался на утверждении своей личности. Хотя не могу догадаться, зачем он выбрал меня из всех прочих гасиендадо?
– Потому что вам, дон Лусеро, как я заметил, есть что терять.
Ник не ожидал, что принц Салм-Салм будет настолько проницателен. Позвякивающие на мундире многочисленные ордена и репутация легкомысленного придворного, оказывается, скрывали под этими покровами знание человеческой души и жизненный опыт.
Стук копыт по каменистому склону холма возвестил о приближении соперника и его секундантов. Фон Шелинг позаботился о том, чтобы собрать вокруг себя внушительную компанию. Дон Герман Руис, потерявший руку на войне и поэтому уважаемый всеми ветеран, согласился стать его секундантом.
Не поленился встать с рассветом и старый дон Энкарнасион, владелец всех окрестных земель, которые можно было обозревать с этой вершины.
Именно он низко поклонился принцу и Фортунато и спросил, соблюдая обычный ритуал:
– Могу ли я что-то сделать, чтобы предотвратить этот поединок?
– Ничего! – произнес Фортунато ясным и четко прозвучавшим в тишине голосом.
– Тогда, раз вы готовы, выбирайте оружие.
Николас не захотел утруждать себя открыванием обшитого черным бархатом тяжелого ящика. Дон Герман сам занялся этим делом. Тускло сверкнули в рассветных лучах две сабли.
Таким же мрачным огнем вспыхнул здоровый глаз фон Шелинга. Другой его глаз заплыл багровым синяком. Мерседес сказала правду – она отметила клеймом своего обидчика. Эта мысль согрела душу Фортунато, но еще больше заставила его возненавидеть противника.
Ник достал из ящика поочередно обе сабли и несколько раз взмахнул ими.
– По-моему, они одинаковы… Я выбираю эту. – Он остался с той, которая оказалась в его правой руке.
Дон Руис низко поклонился и вручил оружие фон Шелингу.
– Дуэль начнется, когда я подам знак, и прервется при появлении первой крови… если соперники будут удовлетворены. – Так заявил старый дон Варгас, тревожно оглядывая изготовившихся к сражению мужчин.
Фон Шелинг обнажил зубы в хищной акульей ухмылке.
– Я разрублю тебя на две половины, подонок! – сказал он по-немецки.
Никто из окружающих, кроме Ника, не понял смысла, но все уловили ненависть в его интонации.
– Не спеши, мон шер! – язвительно парировал Фортунато. – Неизвестно, как дело обернется. Синяк под глазом ты уже получил от женской ручки, а от моей руки ты… умрешь. Моя супруга жалеет, что не кастрировала тебя осколком бокала, который ты поднес ей там, в саду. Тебе было бы лучше сбежать подальше, пока она до тебя не добралась. Впрочем, ты нигде не спрячешься от возмездия.
Ник с удовольствием наблюдал, как его оскорбления действуют на пруссака. Лицо лейтенанта налилось кровью, зато рука, сжимающая эфес сабли, побелела.
Чем-то мексиканский гасиендадо испугал неустрашимого прусского дуэлянта. Может быть, он что-то не понял, попал не в ту страну, не с тем противником ввязался в поединок. Но если он убьет дона Лусеро, то рано или поздно овладеет золотоволосой вдовой и докажет себе и всем остальным, что он настоящий мужчина.
Дон Энкарнасион громким голосом пробудил лейтенанта от грез:
– Если вы не отказываетесь от поединка, то… начинайте.
В последнюю перед дуэлью ночь фон Шелинг приобрел много друзей, вернее, приятелей и собутыльников. Для молодых гасиендадо дуэль была развлечением, чем-то вроде петушиных боев. Ну а если в финале аттракциона появится труп, то почему бы не повеселиться на похоронах и здорово не напиться на поминках.
Чтобы еще поддразнить соперника, Ник пошутил:
– У меня в запасе парочка фокусов. Я их выну в свое время из рукава и развлеку господина лейтенанта.
– Я выпущу из тебя кишки, – пробормотал лейтенант.
– Черт побери, я уже вижу, как твой гроб опускается в могилу!
Так противники подзадоривали друг друга, сходясь на положенное расстояние.
Еще не скрестились тяжелые сабли, как уже началась психологическая дуэль.
Для пруссака, приверженного к строгому этикету дуэли, появление посторонних зрителей было и непонятно, и неприятно. Но к вершине холма устремилась толпа всадников, пробудившихся от пьяного сна молодых гасиендадо, и женщин, с которыми они проводили ночь. Для молодежи это зрелище было нечто вроде корриды.
Дон Энкарнасион предпочел бы, чтобы кровавый спектакль не разыгрывался в его владениях. Он с осуждением посматривал на нежеланных гостей. Они отвлекли внимание дуэлянтов и их секундантов, поэтому Агнес и Мерседес вскарабкались на холм с другой стороны, никем не замеченные. Лошадей они укрыли в тени сосен, растущих у подножия холма.
Нику требовалось время, чтобы привыкнуть к неудобному оружию. Оба соперника были примерно одного роста, но фон Шелинг весил побольше. Его руки и грудь бугрились выпуклыми мускулами. Ник мрачно отметил, что ему придется рубиться на саблях с истинно германским «мясником».
Он заранее продумал свою тактику. И теперь, видя воочию, кто ему противостоит, решил, что она должна сработать. Лишь сам дьявол мог бы помешать ему. Во время службы в Иностранном легионе он усердно посещал уроки товарища по оружию, бывшего учителя фехтования из Нового Орлеана по имени Андре Виши.
Перед его мысленным взглядом мелькнуло заносчивое лицо стареющего галла, считающего, что искусство фехтования – величайшее из искусств, и оно родилось во Франции.
– Нет, нет, Ник! Сабля не оружие джентльменов. Ею можно только рубить наотмашь, как мясник рубит туши и разделывает их на бифштексы. Если тебе придется сражаться с подонком, который выберет саблю, значит, он хочет победить тебя лишь грубой силой. Не старайся парировать его удары, иначе твоя рука скоро устанет, кружись вокруг него, порхай, как бабочка, и пусть он рубит своей саблей воздух.
Мерседес видела, как фон Шелинг заставил Лусеро пятиться от его могучих ударов. Ее муж избегал скрещения сабель, не парируя выпады противника, он отступал и кружился вокруг пруссака, но пространство для его маневров постепенно сужалось.
Мерседес до крови закусила губу, чтобы сдержать тревожный крик. Ее рука опустилась в карман юбки, где был спрятан «кольт» тридцать второго калибра, заблаговременно ею заряженный. Прикосновение к рукояти охладило ее вспотевшую ладонь.
«Бог меня простит, если я застрелю фон Шелинга! Я обязана спасти своего супруга… А если он не мой супруг?»
Даже в этот страшный момент сознание Мерседес не покидала жуткая мысль, что она полюбила самозванца. Два разных человека, две души, два противоположных характера не могли жить в одном телесном облике. С каждым днем, с каждым своим поступком мужчина, который завоевал ее любовь, все менее походил на ее прежнего супруга.
– Арнольд использует свое превосходство в весе, – Агнес со знанием дела комментировала поединок. – Салми предсказывал это! Теперь одна надежда на то, что твой красавчик муж окажется достаточно подвижным и увертливым, чтобы измотать этого неуклюжего быка. Но, по-моему, он именно так и действует.
Николас в очередной раз избежал разящего удара фон Шелинга и мрачно усмехнулся, наблюдая, в какую слепую ярость впадает его противник, чувствуя, что поединок складывается не так, как ему хотелось.
Фортунато по-прежнему соблюдал безопасную для себя дистанцию и не тратил силы, отбивая рассекающие со свистом воздух удары вражеской сабли. Он не прибегал к рубящим ударам, зато, ловко вращая кистью руки, наносил уколы острием тяжелого оружия и мелкие порезы то тут, то там, но фон Шелинг, казалось, был невосприимчив к боли.
«Орудуя саблей, будь точен, как пикадор, колющий копьем быка», – советовал когда-то Нику легионер Андре. К сожалению, животное в образе человека, которое видел перед собой Ник, походило скорее на медведя из сказочного Черного Леса, чем на испанского быка.
Оба соперника уже покрылись потом и пылью, поднятой ими на каменистой площадке, на которой они совершали свои замысловатые маневры. Несколько раз Николас едва не терял равновесия, изгибаясь и уворачиваясь от смертельно опасных атак фон Шелинга.
– Ну что, притомился? – дразнил Ника пруссак.
– Нет, я заскучал, – откликнулся Ник, уходя резко влево от летящей на него сверху сабли.
И все же его клинок коснулся вражеского клинка, и хотя соприкосновение было лишь скользящим, он ощутил по страшной отдаче в руке и плече, какую мощь вложил в свой удар фон Шелинг.
Еще с полдюжины таких ударов, принятых на свою саблю, и Ник уже не способен будет даже поднять это чертово оружие мясников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57