Но когда Адам повернулся к толпе с поднятым ружьем, раздались возгласы разочарования, непристойные крики и насмешки. Оба спутника Адама последовали его примеру. При виде пяти стволов толпа затихла и дружно отступила назад.
— Что здесь происходит, черт побери? — спросил Адам.
— Скажи ему, Дикки! Скажи, что сделал этот ублюдок с Элфи, — выпалил один из шайки «уток».
— Этот стрелок-полукровка убил несчастного Элфи. Нет ему прощения! — крикнул худой мужчина по имени Дикки.
— А что ты скажешь, Сэм? — Адам не спускал глаз с толпы.
— Я искал его, а когда нашел, он и вот этот тип достали ножи и бросились на меня. Я был вынужден защищаться.
— Он врет! — крикнул Дикки. — Я никогда не видел его, пока он не застрелил Элфи.
— Это ложь. Я столкнулся с этим тощим негодяем несколько месяцев назад, — мрачно заявил Сэм.
Адам не сомневался, что Сэм нашел и убил человека, который устроил пожар. Главное, чтобы и толпа узнала об этом.
— Ты сказал, что искал этого Элфи. Зачем? Что ты хотел от него?
Сэм разволновался.
— Изобличить его в поджоге кондитерской.
— Этот гнусный индеец врет! — закричал Дикки. — Элфи не поджигал. — Он указал костлявым пальцем в сторону Сэма. — Это он поджег кондитерскую.
В толпе раздались крики «сиднейских уток», поддерживающих своего человека. Для большинства собравшихся поджог являлся преступлением хуже убийства, потому что огонь мог уничтожить весь город. Толпа снова двинулась вперед, утвердившись в своем решении линчевать преступника.
Именно в этот момент появились Эви и Симона. Их самые худшие опасения подтвердились, когда они услышали гневные выкрики в толпе и увидели безжизненное тело Элфи, лежащее на улице. Черный котелок слетел с его головы и валялся рядом растоптанный.
Несмотря на свое волнение, Эви сразу узнала лицо мужчины.
— Это он. Этот тот человек, который ударил меня и пытался ограбить. В день пожара он заходил в кондитерскую! — крикнула она.
Ее крики привлекли внимание толпы. Эви с удивлением увидела среди разгневанных лиц преподобного Уильямса.
Человек, известный как Дикки, вышел вперед: — Не обращайте на нее внимания. Эта черноволосая шлюха — полукровка и проститутка.
Удар, который Адам нанес ему прикладом ружья, сбил его с ног на землю и сломал челюсть.
— Даю тебе десять секунд, чтобы принести извинения моей жене, ублюдок, иначе отправишься вслед за своим дружком.
Оцепеневший бандит, держась за челюсть, заскулил от боли и страха. Адам стоял над ним, глаза его бешено сверкали.
— Что здесь происходит?
Адам взглянул на только что прибывшего человека. Он подошел, слегка прихрамывая, и остановился около Адама. Эви с облегчением схватила Симону за руку, она узнала шерифа, который прибыл вовремя и предотвратил новое кровопролитие.
— Эта толпа хочет линчевать Сэма Монтгомери за убийство человека, который поджег «Запретный плод», шериф.
Тот взглянул на Сэма, который стоял у стены, по-прежнему держа наготове оба револьвера.
— Ты убил этого человека, Монтгомери? — Сэм кивнул. — Ладно, убери свои железки в кобуру, пока не прикончил еще кого-нибудь.
Сэм Монтгомери был отчаянным человеком. Он смело смотрел на толпу линчевателей и не собирался сдаваться без боя.
— Вы думаете, я буду смирно стоять здесь и позволю этим ублюдкам повесить меня?
Шериф был справедливым человеком, выполнявшим невероятно трудную работу в быстрорастущем, кишащем всеми существующими в мире пороками городе, но он никогда не принимал решений без существенных оснований.
— Никто здесь не будет повешен, пока я не узнаю все факты.
Его дальнейший разговор с Сэмом был прерван Хильгой Свенсен, чьи дочери работали в кондитерской. Она вышла вперед, запыхавшись от бега. Одной рукой она обнимала за плечи мальчика с волосами цвета пакли.
— Шериф Фландерс, мой сын хочет что-то сказать вам.
— Что, сынок?
Голубые глаза девятилетнего Гунара Свенсена округлились от волнения.
— Это он, шериф, — сказал мальчик, указывая на труп. — Я видел, как этот человек крадучись выходил из кондитерской в тот вечер, когда случился пожар.
— Ты уверен, сынок? — доброжелательно спросил шериф. — Это очень важно, и нельзя ошибаться.
— Да, сэр, — убежденно сказал юнец. — Я шел от Бовзера и хорошо видел его, потому что было полнолуние.
— Ладно, Монтгомери, можешь убрать свое оружие. Кажется, ты избавил город от необходимости повесить его. Но запомни на будущее: здесь я представляю закон и слежу за порядком. — Угловатое лицо шерифа сморщилось. — И я не потерплю больше никаких убийств.
Сэм поколебался, затем спрятал револьверы в кобуры.
— Представление окончено, господа. Приказываю всем разойтись по домам! — крикнул шериф Фландерс.
Разочарованная толпа начала рассеиваться, недовольная тем, что их лишили развлечения.
— Убирайтесь отсюда. Я отведу этого человека к врачу, — приказал шериф, когда несколько мужчин из числа «уток» попытались помочь Дикки встать на ноги.
Однако Адам не желал так легко успокаиваться.
— У меня еще не окончено дело с вашим приятелем, шериф. Я не забыл, как он оскорбил мою жену.
— Пожалуйста, Адам. Это не имеет значения, — умоляла его Эви, дергая за рукав рубашки. — Я рада, что все кончилось и ты с Сэмом в безопасности.
— Забудь об этом, Ролинз, — заявил шериф. — В следующий раз, прежде чем открыть рот и обратиться к порядочной женщине, этот парень дважды подумает.
— Я говорил вам, леди, что среди порядочных людей города ходят нехорошие слухи о вас, — хихикнул преподобный Уильямс, возникнув перед ними. — Теперь вы верите мне?
Эви посмотрела на него с надменным презрением:
— В самом деле, преподобный Уильямс? Что-то я не заметила в этой толпе ни одного порядочного человека, включая и вас. — Она повернулась и быстро пошла прочь.
— Эй, подожди меня! — крикнул ей вслед Адам. Он догнал ее и обнял за плечи. — Не много ли волнений для одного вечера?
Эви оглянулась на Сэма и Симону, которые шли за ними.
— Не понимаю, почему так много людей ненавидят Сэма только за то, что он наполовину индеец? Он никому не причинял вреда.
Адам прижал ее теснее к себе.
— Не думай, что я могу объяснить человеческую натуру. Мой старый мудрый дед часто говорил: единственное, что известно о природе человека, так это то, что ее нельзя изменить.
— А этот преподобный Уильямс — просто лицемер, — сердито сказала Эви. — Неудивительно, что в городе царит беззаконие, если духовенство подает дурной пример.
— Милая, он всего лишь один из пасторов. Не суди обо всех по действиям одного человека.
К тому времени, когда они вернулись в казино, Эви наконец немного поостыла, но ее, Адама и Симону ждало новое потрясение. Сэм объявил, что собирается покинуть Сан-Франциско.
— Думаю, мне пора уезжать отсюда. Я уже достаточно долго проторчал здесь.
— Мы надеялись, что ты поедешь с нами в Сакраменто, — сказала Эви разочарованно.
Сэм покачал головой. Он чувствовал, что жизни всех четверых тесно переплелись и что он всегда будет причинять беспокойство этим людям.
— Я привык бороться в одиночку.
Адам понял смысл его слов и то, каким гордым и благородным был этот человек.
— Куда ты собираешься отправиться, Сэм?
— Возможно, попытаюсь найти Бэйли и посмотрю, как идут у него дела.
Во время этого разговора Симона не произнесла ни слова. Эви боялась даже смотреть в ее сторону, зная, как страдает подруга.
— Может быть, передумаешь, Сэм? — спросила она с надеждой. — Мы рассчитывали, что ты поможешь Симоне в восстановлении «Запретного плода», пока я и Адам проводим медовый месяц.
Сэм покачал головой:
— Нет, я уеду через пару дней. Если вы, девушки, имели бы хоть каплю разума, то забыли бы о кондитерской и вернулись в Сакраменто.
— Я тоже пытался убедить их в этом, — добавил Адам.
Симона встала с деланной улыбкой. Она чувствовала, что, если тотчас не уйдет, разрыдается перед всеми.
— У меня ужасно разболелась голова. Мне надо отдохнуть. Все, что вы решите, устраивает меня. — Она почти выбежала из комнаты. После ее ухода наступила неловкая тишина. Сэм извинился и последовал за Симоной.
Теперь Эви терзали сомнения. Может быть, действительно было бы разумнее забыть о восстановлении кондитерской, продать земельный участок, расплатиться с банком и вернуться в Сакраменто? Адам был бы счастлив.
Обратившись к прошлому, она поняла, что ее попытка избавиться от влияния Адама потерпела неудачу. Она не только вышла замуж за него, но и заставила Симону заплатить большую цену за все эти переезды и перемены, происходившие по ее, Эви, прихоти. Эви чувствовала, что выражение лица Симоны, когда та выбежала из комнаты, теперь всегда будет преследовать ее.
Раздеваясь, перед тем как лечь в постель, Эви вздохнула, чувствуя себя виноватой в несчастье Симоны. Надо все же что-то придумать, как-то помочь самой верной подруге.
Глава 18
Покинув кабинет Адама, Сэм пошел по коридору и остановился около комнаты Симоны. Оттуда раздавался плач. Он неуверенно поднял руку, чтобы постучаться, затем опустил ее и, нахмурившись, удалился.
Внизу в казино, как всегда, царило оживление. В этом городе, где все непрерывно меняется, пожар на прошлой неделе стал уже достоянием истории.
Сэм заказал порцию виски. Вяжущий напиток показался едким, когда он залпом выпил его. Сэм все поглядывал на верхнюю площадку лестницы, подчиняясь неведомой силе, которой пытался сопротивляться. Его преследовало воспоминание об убитом горем выражении лица Симоны в толпе в тот вечер, когда его хотели повесить.
Он заказал еще порцию спиртного, выпил одним глотком и резко поставил стакан на стол. Затем решительно направился наверх. На этот раз он без колебаний постучался в дверь.
— Кто это? — Голос Симоны все еще дрожал от рыданий.
— Это Сэм, Симона.
— Минуточку, — ответила она. Он не знал, зачем он здесь и что собирается делать. Это была ошибка.
Симона открыла дверь. Ее близорукие глаза, которые обычно чуть щурились, совсем превратились в щелочки, веки припухли.
— Что это значит, Сэм? Что-то не так?
— Могу я войти, Симона? Я хотел бы поговорить с тобой.
Она отошла в сторону и отвернулась, вытирая слезы. Сэм вошел и закрыл за собой дверь.
Симона покраснела от волнения. Сэм впервые находился в ее комнате. Даже в кондитерской он ни разу не входил в их спальню.
— Прошу прощения, но я могу предложить сесть только на кровать.
— Ничего, я постою. — Он чувствовал себя неловко и видел, что она тоже нервничает. Раньше в ее присутствии он не ощущал ничего подобного. Она казалась ему родственной душой, и теперь, когда пришло время расстаться, он сожалел, что между ними возникло чувство неловкости.
— Я решил уехать завтра и хотел попрощаться с тобой наедине.
— Я не предполагала, что ты уедешь так скоро. — Она не могла смотреть на него и снова отвернулась.
Сэм взволнованно переминался с ноги на ногу.
— Думаю, ты вернешься в Сакраменто с Эви и Адамом.
Симона кивнула и снова вытерла слезы. Она повернулась лицом к нему, пытаясь улыбнуться. Но тщетно. При первом же взгляде на Сэма ее подбородок задрожал, и она едва сдерживала слезы.
— Я буду скучать без тебя, Сэм. Надеюсь, ты будешь осторожен. — Голос ее прервался.
Сэм смотрел на Симону, борясь с желанием обнять ее.
— Я тоже буду скучать по тебе.
Не в силах больше сдерживаться, он протянул руки и обхватил ее щеки ладонями. Большими пальцами утер ей слезы.
— Ты плачешь из-за меня, мышка? Симона кивнула и, смутившись, опустила глаза.
— Пожалуйста, не отворачивайся. — Он приподнял ее подбородок, и взгляды их встретились. Глаза Симоны были полны муки, а в его глазах сквозило отчаяние.
— Ни одна женщина никогда не плакала по мне. — Сэм опустил голову и слизнул языком одну из слезинок. — Теперь мы разделили сердечную боль.
Лицо Симоны смягчилось улыбкой.
— Какой прекрасный обычай. Ты научился этому у народа своей матери?
Мягкая улыбка и близость женщины заставили его потерять контроль над собой, он наклонил голову и поцеловал ее.
У Симоны никогда не было любовника, и ее никогда не целовал мужчина. Она ответила ему со страстным желанием, которое постоянно подавляла с того самого момента, как впервые увидела Сэма. Когда губы их разомкнулись, Симона была бледной и дрожала.
Карие глаза Сэма полнились раскаянием.
— Прости меня, мышка, я не имел на это права, но не мог уехать просто так.
Симона больше не могла сдерживаться. Лицо ее преобразилось и теперь сияло.
— Я люблю тебя, Сэм.
— Мышка, — грустно вздохнул он и обнял ее. Волосы Симоны были мягкими, как подушка, когда он прижался щекой к ее голове. — Обещай, что уедешь отсюда, иначе я могу обидеть тебя.
— Ты никогда не сможешь обидеть меня, Сэм. Я знаю это. Так подсказывает мое сердце.
Сэм отстранился и крепко взял ее за плечи.
— Ты не понимаешь. Я ничего не могу предложить тебе. Я метис. Мы не сможем жить вместе. Нет такого места, где бы нас приняли. Мы не сможем даже найти священника, который обвенчал бы нас.
— Меня не волнует это, Сэм! — отчаянно крикнула она. — Я хочу уйти с тобой. Всегда быть вместе с тобой. Все остальное не имеет для меня значения.
Она обхватила его шею руками, но он отнял их.
— Ты не понимаешь, что говоришь. Ты даже не представляешь, на что это похоже. Люди начнут презирать тебя так же, как меня.
Сердце Симоны наполнилось болью от страха, что ее счастье было таким коротким. Она теряла его.
— Мне все равно, что скажут люди. Меня волнуешь только ты. Ты единственный человек, имеющий для меня значение, Сэм.
— У тебя есть Эви, мышка. Ты можешь опереться на ее дружбу.
— Она навсегда останется моей подругой. Но у нас с тобой есть еще и личная жизнь. Я хочу, чтобы моя жизнь прошла с тобой. — Симона умоляюще смотрела на него. — У Эви теперь есть муж. Я буду только мешать им. Я знаю, что некрасива, Сэм…
Он прервал ее поцелуем, прежде чем она успела договорить. Резкие черты его лица смягчились от нежности, и в глубине глаз светилась явная любовь.
— Разве я не говорил, чтобы ты не унижала себя, мышка? А теперь ты скажи мне, неужели я заслуживаю большего, чем «такую женщину, как ты»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38