Поймите, я не подвергаю сомнению вашу добродетель. — Он откашлялся. — Однако поговаривают, что он ночует здесь.
Симона возмутилась. Добродетель Эви подвергалась сомнению, потому что она была красивой, а ее добродетель вне подозрений, так как она не отличалась красотой.
— Эти слухи верные, преподобный Уильямс. Мистер Монтгомери действительно ночует здесь. Он спит на кухне на полу, а мисс Макгрегор и я спим в одной кровати наверху. — Будучи застенчивой от природы, Симона покраснела, сообщив ему такие интимные подробности. Хорошо воспитанная женщина никогда не упоминает о спальне в обществе мужчины. — Потому что, преподобный Уильямс, жители этого города предупредили нас, что двум беззащитным женщинам далеко не безопасно находиться здесь. Мы наняли Сэма для охраны.
— И тем не менее, мисс Лиль, такое положение обескураживает моих прихожан. Присутствие в вашем доме стрелка-метиса недопустимо и к тому же не обеспечивает должной защиты.
Несмотря на то что Симона Лиль всю жизнь являлась послушной и скромной женщиной, она готова была без колебаний защищать тех, кто завоевал ее доверие.
— Ваше возражение несостоятельно, сэр. Поведение мистера Монтгомери по отношению ко мне и мисс Макгрегор не заслуживает никаких упреков. Если это единственная цель вашего визита, я передам мисс Макгрегор ваше неудовольствие. — Симона встала, давая понять, что разговор закончен.
— Нет, мисс Лиль, не это является целью моего визита. Присядьте, пожалуйста, чтобы я мог продолжить нашу беседу.
Симона уже настолько наслушалась его проповедей, что едва сдерживалась. Однако она была слишком хорошо воспитана, чтобы выставить человека, да еще священника, на улицу. Симона села и приготовилась слушать.
— Возможно, вы слышали, мисс Лиль, что я потерял жену десять лет назад. Все эти годы я был очень одинок. Я был лишен всех тех удобств и радостей, которые женщина вносит в жизнь мужчины, и частенько задумывался о возможности когда-нибудь снова жениться. Однако мои виды на будущее были весьма ограничены.
Симоне казалось, что он говорит так, будто читает проповедь. Священник, должно быть, почувствовал это, потому что улыбнулся, стараясь смягчить впечатление:
— Появление здесь таких благовоспитанных женщин, как мисс Макгрегор и вы, вселяет в меня новую надежду. Поэтому мне не хочется, чтобы вы общались с этим пользующимся дурной славой изгоем. Видите ли, я намерен жениться.
Возможно, Симона отнеслась бы с сочувствием к этому человеку, если бы он не был таким несносным ослом. О Боже, неужели он действительна полагает, что Эви может выйти за него замуж, в то время как ее красота и ум способны привлечь любого мужчину, какого она пожелает? Одним из таких мужчин был Адам Ролинз, который не только красив, но и очень богат.
— Мне кажется, что вам следует обратиться с этим непосредственно к мисс Макгрегор, преподобный Уильямс. Я не могу говорить за нее.
Священник выглядел озадаченным.
— Вы не поняли, мисс Лиль. Я не имею в виду мисс Макгрегор. Я уже говорил с ее опекуном, который сообщил, что сам собирается жениться на ней. — Распираемый тщеславием, он напыщенно произнес нараспев: — Я хочу жениться на вас.
Симона ошеломленно уставилась на него. Хотя она уже давно не ждала предложений о браке, ей очень хотелось быть любимой и желанной. И главное, она знала, что способна в ответ беззаветно любить мужчину, который отдаст ей свое сердце.
Однако предложение этого человека Симона посчитала унизительным. Неужели он действительно думает, что она совсем отчаялась выйти замуж и потому готова согласиться на что угодно? Когда же люди поймут, что у простой скромной женщины тоже есть чувства и достоинство? Она часто сталкивалась в жизни с подобной бестактностью и, казалось, должна была бы уже закалиться и не испытывать душевной боли, но тем не менее каждый раз очень страдала. Призвав на помощь все свое самообладание, Симона встала.
— Благодарю вас, преподобный Уильямс, за ваше предложение, но в настоящее время я не собираюсь выходить замуж.
— Вы понимаете, что я предлагаю вам, мисс Лиль? — прошипел пастор. — Безопасность. Уважаемое положение в обществе. Когда у вас снова появится такая возможность?
— Думаю, что никогда, преподобный Уильямс, но все-таки вынуждена отказаться. Меня не интересует ваше предложение, так же как и то, что следует за ним. Уверена, что скоро в Сан-Франциско приедут другие женщины, и одна из них, несомненно, будет рада стать вашей женой. — Симона открыла дверь, давая понять, что ему пора уходить. — А сейчас, извините, мне надо работать.
Проповедник не ожидал, что Симона откажет ему, и был явно обескуражен.
— Я не буду еще раз просить вас, мисс Лиль. У меня тоже есть гордость, вы знаете.
— Да, конечно, преподобный Уильямс. Она закрыла дверь.
Снаружи, прислонившись к стене, стоял Сэм Монтгомери. Он не мог не слышать их последние слова и видел, что проповедник ушел очень обиженным. Сэм заглянул в окно и увидел, что Симона утирает слезы.
Челюсти его едва заметно сжались. Он пересек улицу и вошел в «Первородный грех».
Адам привел Эви в расположенную неподалеку конюшню. Как только они вошли внутрь, Эви услышала знакомое фырканье. Лошадь в одном из стойл возбужденно подняла голову и начала бить землю копытом, желая выбраться на волю.
— Калли!
Эви бросилась к стойлу и обняла лошадь, прижавшись щекой к бархатистой шее кобылы. Не в силах справиться с охватившим ее волнением, девушка плакала и смеялась одновременно.
Громкое ржание в соседнем стойле возвестило, что рядом находится товарищ Калли по конюшне.
— Эквус! — радостно взвизгнула Эви. Жеребец вскинул свою гордую голову, приветствуя ее.
Эви повернулась к Адаму со слезами на глазах:
— Когда же ты привез их сюда?
— Они прибыли сегодня утром. И уверен, что оба готовы к испытанию.
Через несколько минут, как только они оказались за городом, Эви ослабила поводья и пустила Калли вскачь. Ей доставляло огромное наслаждение мчаться по полям во весь опор.
Ветер вздымал волнами ее юбку вокруг ног и трепал волосы, так что выбившиеся длинные шелковистые пряди развевались сзади черным блестящим потоком.
Спокойная холмистая зеленая долина представляла собой резкий контраст тесному переполненному городу. Даже воздух здесь казался Эви свежее. Ее лицо пылало от возбуждения. Она чувствовала себя свободной, как ветер. Душа и тело слились воедино. В этот момент Эви совершенно забыла о человеке, который скакал рядом.
Адам не пытался вторгнуться в ее святилище. Он часто видел Эви в таком состоянии. Впервые это произошло, когда ей было только шестнадцать. Тогда он понял, что должен завладеть ею. Жениться.
Наконец Эви остановилась у ручья и слезла с кобылы. Она отпустила поводья, чтобы Калли могла наклонить голову и дотянуться до воды. Адам, спешившись, сделал то же самое с Эквусом. Когда животные напились, он привязал поводья лошадей к кустам, росшим вдоль берега речки. Эви все еще была красной от возбуждения.
От желания поцеловать ее у Адама заныло в паху, но он понимал, что сейчас этого нельзя делать. Должен наступить момент, когда ей самой захочется поцелуя.
Эви опустилась на колени и стала пить из ручья. Она посмотрела на него и улыбнулась, губы ее были влажными от воды. Его желание бурно нарастало.
Чтобы умерить свой пыл, он забрел на середину ручья, снял шляпу, наполнил ее водой, а затем вылил содержимое себе на голову. Вода стекала по его лицу и намочила рубашку. Холодный душ произвел желаемый эффект.
Когда он вышел на берег, Эви сидела в тени дерева и внимательно наблюдала за ним.
— Спасибо тебе, Адам.
— За что ты благодаришь меня? — спросил он. Это были первые слова, которые они произнесли с того момента, как покинули город.
— За то, что привез Калли. Он сурово нахмурился:
— Должен предупредить, что будешь ездить только в моем сопровождении. Здесь тебе не Сакраменто.
— Все понятно, Адам. Пожалуйста, не порти настроение своей обычной противной навязчивостью.
Он резко опустился на землю рядом с Эви и бросил ей яблоко, которое захватил из седельной сумки.
— Кто из нас сейчас противный?
Эви весело засмеялась и откусила кусочек яблока.
— Ты прав. Извини. Это было довольно неуклюжее замечание, не так ли?
Они удобно устроились в непривычной для них тишине. Эви наблюдала, как он жевал яблоко. Затем покачала головой:
— Я не привыкла видеть тебя таким, Адам. Спокойно сидишь под деревом, жуешь яблоко. Что с тобой произошло?
Он устало улыбнулся:
— Я решил, что не стоит ругаться, так зачем начинать разговор? Тем более ты не хуже меня знаешь ответ, Эви.
— Тогда ты зря теряешь время и напрасно хлопочешь. В конце концов это ничего не даст тебе, потому что я не собираюсь выходить замуж за тебя, Адам.
В его глазах сверкнули веселые искорки. Отбросив в сторону огрызок яблока, он поднялся и протянул руку, чтобы помочь ей встать.
— Давай заключим пари?
По всему телу Эви разлилась приятная теплота, когда его рука обхватила ее руку. Он поднял ее на ноги, и на несколько мгновений их взгляды встретились. Эви увидела в глазах Адама знакомый блеск. Она больше не боялась его. Он хотел ее и едва сдерживался. Это было очевидно, и теперь она чувствовала над ним власть: куда девалась его холодная и расчетливая сдержанность!
И хотя ей непросто было забыть его прошлые придирки, его раздражающую опеку, на мгновение все это отошло в сторону, для Эви началось новое, еще более трудное испытание — их конфликт превратился в извечное противостояние полов.
И снова линия фронта пролегла между ними, двумя противниками, которые не раз сталкивались и хорошо знали силы и слабости друг друга.
Глава 12
На следующее утро, спустившись вниз, Эви обнаружила записку, которую Адам подсунул под дверь. В ней он сообщал, что возвращается в Сакраменто по делам, и настаивал, чтобы она ни при каких обстоятельствах не выезжала на Калли в его отсутствие.
Эви насмешливо фыркнула. Адам лучше других знал, что она уже достаточно взрослая, но это вполне в его вкусе — давать ей указания, как будто она ребенок. Эви скомкала записку и с недовольным видом бросила ее в печку.
В кондитерской, как всегда, было полно дел, и Эви отбросила мысли об Адаме. Ее больше беспокоила Симона, необычно молчаливая и замкнутая.
Во время короткого дневного затишья Эви с беспокойством спросила:
— Ты хорошо себя чувствуешь, Симона?
К удивлению Эви, Симона села и заплакала. Эви подбежала к ней.
— Что случилось, Симона? Ты заболела? Девушка покачала головой и вытерла слезы передником.
— Нет. Прости меня.
Эви не могла спокойно смотреть на плачущую подругу. Она любила ее, как сестру.
— Так в чем дело, дорогая?
В последние пять лет Симона всегда была опорой Эви. Теперь пришла очередь Эви утешать и поддерживать.
— Вчера, пока тебя не было, преподобный Уильямс нанес мне визит, — запинаясь, начала Симона.
— Ну и что? — спросила Эви, опускаясь на колени к ногам Симоны. — Что ему было нужно? Надеюсь, не пожертвование на новую церковь? — Она сразу же пожалела о своем замечании. Симона была слишком расстроена, чтобы вести разговор в таком легкомысленном тоне.
— Он сказал, что в городе ходят различные слухи по поводу того, что Сэм ночует у нас. По-видимому, его преподобие Уильямс и его добропорядочные прихожане плохо относятся к нему, и тот факт, что он делит с нами кров… — Симона подыскивала слова, не в силах выразить намек, сделанный священником.
— Люди всегда найдут, о чем посплетничать, но, если это беспокоит тебя, Симона, мы можем попросить Сэма покинуть нас.
Симона в панике схватила Эви за руку.
— Нет, я вовсе не хочу, чтобы он уходил.
— Хорошо, тогда не расстраивайся. Почему нас должна беспокоить глупая болтовня?
— Я больше не хочу ходить в эту церковь, Эви! — Глаза и голос Симоны выражали крайнее волнение.
Эви чувствовала, что Симона рассказала ей не все.
— Если мы не пойдем в церковь, Симона, люди подумают, что мы действительно в чем-то виноваты. Может быть, ты что-то не договариваешь? — осторожно спросила она.
— Преподобный Уильямс просил меня выйти за него замуж. — Она виновато посмотрела на Эви.
После этого сообщения Эви несколько секунд сидела ошеломленная. Сначала мысль о том, что Симона может выйти замуж и покинуть ее, показалась ей ужасающей. Затем Эви охватила радость за подругу, и слезы счастья потекли по ее щекам, когда она обняла ее.
— Я так рада за тебя. Но… — Эви отпрянула назад, притворно нахмурившись, — почему ты ничего не сказала мне раньше? А я думала, что Сэм… — Она отбросила эту мысль. — Вот как, а я и не подозревала, что ты и преподобный Уильямс полюбили друг друга.
Но тут она взглянула на лицо Симоны, и слова поздравлений замерли в ее горле.
— В чем дело, Симона, ты ведь не все мне рассказала, не так ли? — спросила она, поднимаясь на ноги.
Симона бросила на нее быстрый взгляд:
— Я отказала ему. Его предложение унизительно для меня. Он сделал его только потому, что отчаялся найти себе новую жену.
Теперь Симона успокоилась, зато Эви расстроилась. Настроение ее упало.
— Ты хочешь сказать, что вы не любите друг друга?
— Конечно, нет. Мне совсем не нравится этот напыщенный идиот.
Эви в отчаянии опустилась в кресло.
— Мы с тобой влипли в одинаковые истории, тебе не кажется? Мужчины, которых мы привлекаем, не нравятся нам.
Симона печально улыбнулась:
— Это верно. Но ты, прости меня, дорогая, ведешь себя очень глупо.
Эви понимала, что Симона имела в виду ее отношение к Адаму. Но ведь она совершенно не знала его.
Эви спасло от ответа появление Сэма.
— Ремонт сарая закончен. Хотите взглянуть? — Он заметил мрачные выражения их лиц и понял, что прервал серьезный разговор. — Я подожду.
Когда он повернулся, чтобы уйти, Симона внезапно вскочила.
— Я хочу посмотреть. — И последовала за ним наружу.
Эви наблюдала, как они вместе пересекли двор, затем грустно покачала головой и вернулась в комнату.
Ближе к сумеркам Эви захватила пару яблок и, сказав Симоне, что скоро вернется, выскользнула на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38