– Мистер Рутхаус считает, вы превосходно справляетесь с работой. Только его слегка беспокоят эти жабы.
– Они абсолютно безвредны, – сказал Бринкман.
– Дело не в том. Сейчас ничего не стоит развернуть кампанию, вроде той, по спасению улиток. Ну, если какой-нибудь радетель древесных возжелает поломать проект.
– Я же сказал, они не под охраной. Даже на учете не стоят.
Криммлер пожал плечами.
– Как бы там ни было, осторожность не помешает. Где точно вы их нашли, доктор Бринкман?
– Говорю же, они повсюду.
– На сухих местах или в заболоченных?
– В основном на сухих.
– Превосходно.
– Они в перелеске, в кустарнике. Их столько, всех не переловить.
– Вы абсолютно правы, – сказал Криммлер. – Потому-то мы их и закопаем.
4
По дороге в аэропорт владелец «рэнджровера» выбросил в окошко пластиковый стаканчик из-под кофе и целлофановую обертку «Крошки Дэбби» – булочки с корицей и изюмом. Это произошло на скорости восемьдесят миль в час, на шоссе было полно машин, и Твилли не смог подобрать мусор. Он бросил свой старый черный пикап и взял в прокате неброский темно-малиновый «шевроле-корсика»; в туристский сезон таких машин на дорогах Южной Флориды не меньше полумиллиона. Твилли вел машину и радовался своей неприметности; для видимости даже положил на колени дорожный атлас вверх тормашками. Он проследовал за пачкуном к аэропортовской стоянке, а потом прошел за ним к терминалу. Чего бы Твилли удивляться, когда у выхода компании «Дельта» пачкуна нежно приветствовала полногрудая блондинка с дорожной сумкой от Гуччи? Тем не менее Твилли удивился и даже немного опешил. Он и сам не знал, почему. Твилли вернулся к дому пачкуна и дождался ухода жены/подружки. Та вышла в костюме для тенниса с тремя большими ракетками и села в черный «БМВ». Наверняка, подумал Твилли, муж/приятель предоставил авто как временную замену погубленного красного.
Когда женщина уехала, Твилли пробрался сквозь живую изгородь на зады особняка и осмотрел оконные рамы с проводками сигнализации. Это не страшно. Слежка за пачкуном и его женой/подружкой подсказывала, что сигнализация вряд ли подключена. И наверняка оба забыли запереть черный ход. Эту дверь Твилли и толкнул. Никаких тебе сирен, бибиканий и свистков. Твилли вошел в дом и прислушался – нет ли служанки, кухарки или няньки. От дверей просматривалась кухня. Вроде бы никаких шевелений, но словно кто-то дышит.
– Есть кто? – окликнул Твилли. Он заготовил легенду – мол, окружной инспектор, проверяю защиту домов на случай урагана, увидел приоткрытую дверь, обеспокоился и так далее. Для достоверности Твилли надел узкий черный галстук и рубашку с короткими рукавами. – Эй! – позвал он громче.
Из-за угла появилась огромная иссиня-черная собака и ухватила его за голень. Лабрадор-ретривер, просто невиданных размеров, со здоровенной, как у медведя, мордой. Твилли обругал себя – мог бы предвидеть, что такие, как пачкун, непременно держат в доме крупного четвероного друга.
Твилли не пошевелился и не дернулся из собачьей хватки.
– Плохая собака, – сказал он, питая слабую надежду, что пса устрашит его хладнокровие. – Фу! – продолжил он. – Ай-ай-ай! Нехороший мальчик! – Твилли первый раз столкнулся с собакой, которая напала без рыков и ворчанья. Он потрепал Лабрадору шелковистые уши. – Ну все, ты долг выполнил. Отпусти!
Пес без всякой враждебности глянул исподлобья. Больно не было, собака не укусила, а просто невозмутимо и крепко держала ногу, словно любимый старый носок.
Времени на игры нет, подумал Твилли. Он нагнулся, сомкнул руки под бочкообразной собачьей талией и оторвал пса от пола. Твилли держал собаку вверх тормашками – уши обвисли, задние лапы вытянулись – пока та не выпустила ногу. Снова оказавшись на лапах, лабрадор выглядел скорее обалдевшим, чем разъяренным. Твилли потрепал его по макушке. Пес тотчас застучал хвостом и перевернулся на спину. В холодильнике Твилли нашел мясные обрезки и кинул их в миску на кухонном полу.
Потом крадучись прошел в дом. По нераспечатанной корреспонденции в прихожей Твилли установил, что пачкуна зовут Палмер Стоут, а женщина – его жена Дезирата. Затем прошел в спальню, чтобы ближе познакомиться с хозяевами. Там стояла кровать под тюлевым балдахином в оборках, что Твилли счел перебором. На одной тумбочке лежал роман Энн Тайлер и стопка журналов: «Город и деревня», «Гурман», «Вэнити Фэйр» и «Спин». Твилли заключил, что с этой стороны спит миссис Стоут. В верхнем ящике тумбочки лежали недокуренный косячок, тюбик вазелина, пакетик с заколками и мягкий флакончик дорогого увлажнителя для кожи. На другой тумбочке не было вообще никакого чтива, что совпадало с представлением Твилли о пачкуне. В ящике аккуратно расположились электрощипчики для удаления волос в носу, заряженный револьвер 38-го калибра, камера «поляроид» и пачка снимков, сделанных Палмером Стоутом во время постельных забав с женой. Примечательно, что Стоут, снимавший одной рукой, направлял объектив на себя, и на всех фотографиях красовался нагишом, а жена представала в виде поднятого колена, полукружья белой ягодицы или спутанных золотисто-каштановых волос.
Из спальни Твилли прошел в кабинет – обитель мертвой природы. На одной стене висели чучела голов: черный буйвол, баран-толсторог, ушастый олень, лось, лесной волк и канадская рысь. Соседняя стена представляла рыбные трофеи: тарпон, полосатый марлин, павлиний окунь, кобия и большеглазая сельдь, размером чуть больше банана. В центре кабинета на дубовом полулежала гривастая шкура африканского льва – душераздирающая победа белого охотника.
Твилли прошел к девственно чистому письменному столу – по краям лишь две фотографии в одинаковых серебряных рамках. На одной фотографии загорелая Дезирата в пронзительно розовом купальнике махала с носа парусной шлюпки. Море на фоне было слишком прозрачным и красивым для Флориды; наверное, Багамы или Карибы. На другой фотографии – лабрадор-ретривер в красном колпаке Санта-Клауса. Запечатленное собачье долготерпение очень рассмешило Твилли.
Он прослушал сообщения на автоответчике и кое-что себе пометил. Потом обследовал третью стену кабинета, где от пола до потолка разместился книжный шкаф, отполированный, но – предсказуемо – без книг. Твилли обнаружил три тонких книжицы о премудростях гольфа и глянцевое парадное издание, увековечившее участие «Флоридских Марлинов» в мировых чемпионатах по бейсболу от первого до последнего. Вот и вся библиотека Палмера Стоута; не было даже обязательных украшений – томов Фолкнера или Стейнбека в кожаных перелетах. Стоут не нашел ничего лучше, как заставить изысканного красного дерева полки коробками из-под сигар. Пустые коробки явно выставлены, чтобы впечатлить курильщиков: «Монтекристо № 1», «Коиба», «Императрица Кубы Робусто», «Дон Матео», «Партагас», «Лиценсиадос», «X. Апменн», «Бауза». Твилли не разбирался в элитном табаке, но догадался, что пустые коробки были для Стоута трофеями, как и чучела животных. На отдельной полке экспонировалось еще одно свидетельство пристрастия хозяина: рамка с обложкой журнала «Поклонники сигар», куда вклеена фотография 9x12 с изображением Стоута в белом смокинге и с громадной сигарой. Самодельный заголовок гласил: «Человек года».
Твилли услышал шорох в дверях и резко обернулся – явился перекусивший Лабрадор.
– Иди сюда, мордоворот, – позвал Твилли.
Оглядев чучела рыб и животных, пес вышел. Твилли сочувственно вздохнул ему вслед. С библиотечной лестницы на роликах легко добраться до чучел. Твилли скользил от одной головы к другой и перочинным ножом выковыривал стеклянные глаза. Укладывая их зрачками вверх, он выложил на столе Палмера Стоута идеальную пентаграмму.
– Чего ты хочешь, Вилли? – Палмер Стоут дождался, пока они доберутся до девятой лунки, и лишь тогда насел на скользкого как угорь вице-председателя парламентского Комитета ассигнований.
– Что за дурацкий вопрос? – ответил депутат Вилли Васкес-Вашингтон, выбирая клюшку для очередного удара. – Почему ты решил, будто я чего-то хочу?
Стоут передернул плечами:
– Ну давай, потянем время. Засекаю. – Он решил, что слишком мало запросил с Роберта Клэпли за работу. Сто тысяч – все-таки ничтожная плата за жуткий день, проведенный с Вилли Васкес-Вашингтоном на поле для гольфа.
Вилли не попал в лунку и спросил:
– Все насчет того чертова моста? – Закатив глаза, Стоут отвернулся. – Напомни-ка название острова.
– Какая на хрен разница, Вилли?
– Губернатор говорил, но я забыл.
Они сели в карт и подъехали к одиннадцатой метке. Первым бил Стоут; мячик срезался и улетел далеко в сосны. Вилли Васкес-Вашингтон скосил ярдов на пятьдесят.
«Чего ты хочешь!» Иногда Стоут слишком прямолинеен, думал Вилли. При такой постановке вопроса все выглядит неприкрыто корыстным.
– Дело не в хотении, а в необходимости, Палмер. Моему округу требуется общественный центр. С этаким хорошим залом. Чтобы днем там занимались детишки. По вечерам тренировались баскетболисты.
– Сколько? – спросил Стоут.
– Миллионов девять, плюс-минус, – ответил Вилли. – Так значилось в парламентском проекте, но по какой-то причине финансирование зарубили в Сенате. Думаю, опять эти белые босяки.
– Общественный центр – чудесная идея. Хоть что-то для ребятишек.
– Именно. Хоть что-то для ребятишек.
А также кое-что для жены Вилли, которую назначат директором-распорядителем центра с годовым жалованьем в 49 500 долларов, плюс общемедицинская страховка и служебный автомобиль. И еще что-то для лучшего друга Вилли – владельца компании, которая получит контракт в 200 000 долларов на полносборное строительство. И также для мужа главы предвыборного штаба Вилли, который обеспечит круглосуточную охрану центра. И – последнее, но немаловажное, – кое-что для халявщика – младшего брата Вилли, который по случайности владеет обанкротившимся магазином, расположенным в юго-восточном углу площадки, предполагаемой для строительства общественного центра. Магазинчик придется снести и выплатить братцу государственную компенсацию, раз в пять-шесть превосходящую стоимость заведения.
Не было никакой необходимости расписывать все это Палмеру Стоуту. Ему совершенно ни к чему вязнуть в подробностях. Стоут допускал, что кто-то из близких и дорогих сердцу Вилли людей желает нажиться на строительстве новехонького девятимиллионного общественного центра, и только бы изумился, окажись оно по-другому. Кормушка – неотъемлемая часть жизни политиков. Кто-то всегда делает деньги даже на самых благородных вроде бы начинаниях на средства налогоплательщиков. Вилли Васкес-Вашингтон со товарищи получат новенький общественный центр, а губернатор с приятелями обретут новый мост на остров Буревестника. На взгляд Палмера, выходило так на так. Он организует, чтобы проект Вилли вошел в следующие сенатские слушания по бюджету, после чего бумага легко пройдет согласовательную комиссию и ляжет на стол губернатору. Несмотря на личную заинтересованность в продвижении «Буревестника», губернатор Дик Артемус ни в жизнь не наложит вето на финансирование общественного центра в округе бедняков, особенно когда их депутат заявляет, как неоднократно делал Вилли Васкес-Вашингтон, что отчасти является и афро-американцем, и гаитянином, и китайцем, и даже индейцем миккосуки. Никто никогда не требовал от Вилли документального подтверждения столь разномастного наследия. Никто не хотел задавать вопросы первым.
– Завтра я все устрою, – заверил Стоут. – Слушай, я уже на собрание законодателей опаздываю.
– Что значит «опаздываю»? У нас еще восемь лунок! – замахал клюшкой Вилли. – Ты не можешь бросить игру посредине! Особенно когда я проигрываю двадцать шесть баксов!
– Оставь себе деньги и карт. Я дойду пешком. – Стоут повесил через плечо мешок с клюшками и достал из сумки-холодильника пиво. Он весело, но решительно помахал вице-председателю парламентского Комитета ассигнований и направился к зданию клуба.
– Эй, Палмер! Погоди! – окликнул Вилли.
Стоут обернулся и приложил к уху ладонь. Вилли поманил к себе. Палмер шепотом выругался и вернулся.
– По поводу названия, – негромко сказал Вилли.
– А что такое?
– Ты видел, как оно обозначено в бюджетной статье?
– Я не читаю бюджетное послание парламента от корки до корки, Вилли, – сказал Стоут. – Как и телефонный справочник Майами. Ну давай, подскажи.
– В варианте для Сената название должно быть таким же. Только это я и хотел сказать.
Стоут испытал жгучее желание вырвать у Вилли клюшку и завязать узлом на его потной шее в фурункулах.
– Какое же название мне проставить в сенатском билле? – сдержанно спросил он.
– Общественный центр поддержки Вилли Васкес-Вашингтона.
– Заметано. – Стоут развернулся уходить.
– Может, запишешь?
– Ничего, я запомню.
Центр поддержки? – подумал Стоут. Именно, поддержки Вилли.
– Эй, Палмер! А как насчет твоего моста?
– Я набросаю тебе черновик выступления и пришлю по факсу. И мост не мой. – Стоут целеустремленно зашагал прочь.
– В смысле, его назовут в чью-то честь? – крикнул вслед Вилли. – Могу назвать в честь губернатора, если хочешь! Или даже в твою!
– Нет, спасибо! – не оборачиваясь и не останавливаясь, весело прокричал в ответ Стоут и пробормотал: – Гнус! Зажравшийся продажный подонок!
Население Жабьего острова, составлявшее 217 человек, уменьшалось. Остров неоднократно пытались переустроить, и многие его обитатели стали жертвами обреченных на неуспех предприятий. Неофициальным мэром острова был Нильс Фишбэк – бывший ландшафтный архитектор, автор амбициозного проекта, предполагавшего возведение трех высотных жилых домов и других шестисот шестидесяти объектов под названием «Башни Тарпоньего острова». (Все, кто брался за преобразование Жабьего острова, первым делом его переименовывали. Остров скоротечно менял названия: кроме Тарпоньего, он назывался Длинноносым, Дельфиньим, островом Голубой Цапли, Белой Цапли, Маленькой Колпицы, Большой Колпицы, Отмелью птицы Перевозчика, Рифом Перевозчика, Островом Перевозчика и Стаями Перевозчиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47