– махнул рукой другой условник. – Чё, и кошмары не снятся?
– Не-а, – ответил Твилли. – Я не вижу снов. Может, если б видел, здесь бы не оказался.
Он послюнявил карандаш и вернулся к сочинению, которое после занятия сдал доктору Бостону. Психиатр не сказал, ознакомился ли с этим творением, но на другое утро, как и все последующие четыре недели, стенку на задах класса подпирал вооруженный охранник. Доктор Бостон больше не вызывал Твилли Спри на разговор. По окончании срока Твилли получил нотариально заверенную справку о благополучном прохождении курса самоконтроля, и его передали куратору условно осужденных, который похвалил подопечного за успехи.
Видели бы они меня сейчас, думал Твилли. Готовясь к угону.
Сначала Твилли сопроводил пачкуна до дома. Особняк располагался около пляжа на одном из престижных островков в конце бульвара Лас-Олас. Парень занимал недурные хоромы: старинный двухэтажный дом в испанском стиле с лепниной, круглой черепицей и увитыми лозой стенами. Дом стоял в тупике, и Твилли негде было спрятаться со своим грязным черным пикапом. Он укрылся на стройплощадке по соседству, где возводился особняк в киношном («Лицо со шрамом») стиле колумбийской мафии: сплошь острые углы, мраморная облицовка, тонированные стекла. Грузовичок удачно затерялся среди экскаваторов и бетономешалок. В сумерках Твилли подошел к дому пачкуна и засел в густой живой изгороди фикуса. На подъезде к дому рядом с «рэнджровером» был припаркован «БМВ»-кабриолет с опущенным верхом, – кабриолетом, наверное, владела жена, подруга или дружок пачкуна. Твилли улыбнулся при мысли о дружке.
Спустя час пачкун вышел через парадную дверь. Стоя в янтарном свете под аркой с лепниной, он закурил сигару. Чуть позже появилась женщина – она попятилась, закрывая дверь, и нагнулась, словно прощаясь с ребенком или собакой. Когда пачкун с подругой шли к подъездной аллее, дама нарочито разгоняла воздух, демонстрируя, что ей не нравится табачный дым. Твилли опять улыбнулся, выбрался из кустов и прошмыгнул к пикапу. Верх автомобиля поднимут, подумал он. Чтобы тетеньке дышалось.
Твилли проследовал за парочкой к итальянскому ресторану, неживописно расположившемуся у федерального шоссе неподалеку от порта. Идеальное место для задумки. Пачкун запарковал кабриолет в самой жлобской манере – по диагонали на двух стояночных местах. Это делалось для того, чтобы простые смертные не парковались рядом, а то, не дай бог, поцарапают или помнут дорогое и роскошное импортное изделие. Увидев сей сволочной трюк, Твилли воодушевился. Когда любитель и ненавистница сигар вошли в ресторан, Твилли подождал минут десять, чтобы они наверняка сели за столик. После чего, не теряя времени, приступил к выполнению плана.
Ее сценический псевдоним был Тия. Мотая завязанными в конский хвост волосами (парик куплен в фирме «Товары – почтой»), она танцевала на столе гостей и уже стаскивала кружевной лифчик, когда в нос ударила волна страшной вони. «Черт! – подумала она. – Канализацию, что ли, прорвало?»
Сидевшие за столиком три мужика в синих спецовках с засаленными рукавами беспрестанно лыбились и орали: «Дай пять!» Они хохотали, курили, пили шестидолларовое пиво и выкрикивали: «Как звать-то? Тэ-ю? Ни хрена себе имечко!»
Все трое размахивали полусотенными! Воняли, как кошачье дерьмо, выпевали ее имя и засовывали под резинку ее трусиков хрустящие пятидесятидолларовые купюры! Тие нужно было принять важное решение и сделать выбор: перетерпеть невообразимую помойную вонь, либо отказаться от невообразимо легких денег. Она постаралась дышать ртом, и вскоре зловоние уже не казалось непереносимым, а парни выглядели довольно милыми. Они даже извинились, что всё тут провоняли. После нескольких танцев на столе парни пригласили Тию посидеть с ними – они хотели рассказать невероятнейшую историю. Тия сказала: «О'кей, вернусь через минутку», – и поспешила в гримерку. Отыскала в шкафчике носовой платок и спрыснула его дорогими французскими духами – очередной ненужный презент от очередного чокнутого завсегдатая. Тия вернулась к столику, где компания в грязных спецовках открывала самое дорогое клубное шампанское, почти годное для питья, и орала в чей-то адрес прочувствованный тост. Парни чокались и умоляли Тию присесть: «Давай, чё как неродная! Прими шипучки!» Им не терпелось рассказать о происшествии, и все трое разом гомонили, перекрикивая друг друга. Тия прижимала к носику надушенный платочек и от души веселилась, не поверив, разумеется, ни единому слову троицы, за исключением их профессии, которую нельзя было скрыть благодаря исходившему благоуханию.
– Почему не веришь, что у нас мусорку угнали? – орал один.
– Потому что это курам на смех! – отвечала Тия.
– Не, так оно и было, – вступил второй. – Молодой парняга, дает три штуки, оставляет свой пикап и договаривается встретиться здесь через час…
Тия вскинула брови.
– Совершенно незнакомый человек дает вам три тысячи баксов и уезжает…
– Все полусотенными! – закричал третий, размахивая пачкой купюр. – В каждой – тыща!
– Вы, парни, настоящие брехуны! – похихикала в платочек Тия.
– Не, мэм, мы не такие. От нас, может, и несет, но мы не трепачи.
Обладатель самой толстой пачки кричал громче всех:
– Да как на духу! Мы ж потому тута и глядим на ваши пляски! Не верите? Ладно, через четверть часа пошлите с нами на парковку, когда этот парень вернется!
– Может, и схожу, – сказала Тия.
Но потом ей пришлось развлекать столик с администраторами кабельного телевидения, и она пропустила момент, когда к залитому неоном стрип-клубу на громадном мусоровозе подкатил Твилли Спри. Он вылез из кабины, и один из парней в синих спецовках кинул ему ключи от пикапа.
– Что, ребята, все денежки растранжирили? – дружелюбно спросил Твилли.
– Нет, но уже скоро.
– И, наверное, каждый доллар окупился?
– Уж оно так!
Твилли пожал всем руки и распрощался.
– Погодь, дружище, пошли пропустим по пивку. Там дамочка желает с тобой повидаться.
– В другой раз, – сказал Твилли.
– Нет, ты пойми, она нам не верит. Думает, мы грабанули игральные автоматы или чё-то. Пойдем на минутку, скажи ей, все путем и ты забашлял нам, чтоб покататься на говновозе.
– Не понимаю, о чем вы, – улыбнулся Твилли.
– Э! А где мусор? Машина-то пустая.
– Правильно, – сказал Твилли. – На свалку везти нечего. Дуйте по домам, ребята.
– А куда он делся-то?
– Вам лучше не знать.
– О, господи! – прошептал один мусорщик приятелям. – Парень на хрен сдвинутый. И натворил какую-то хренотень.
– Нет, – успокоил Твилли. – Вам бы понравилось. Я уверен.
Он уехал, думая, как не прав доктор Бостон. Злость – не такая уж сложная эмоция.
Палмер Стоут заказал овощной салат, чесночные булочки, лапшу и тефтели. Дези отворачивалась, боясь, что ее стошнит. Стоут до пота трудился над едой, капли струились по скулам. Дези стыдилась своего отвращения – муж все-таки. Ведь он не изменился после свадьбы, и через два года был таким же во всех отношениях. Дези казнилась замужеством, своими подлыми мыслями, убийством носорожихи.
– Она была вот как отсюда до буфета, – рассказывал Стоут.
– Зачем же тогда оптический прицел?
– «Лучше перебдеть, чем недобдеть» – девиз Дургеса.
На десерт Стоут заказал тортони и выковырял вилкой кусочки миндаля из мороженого, аккуратно выложив их по краю тарелки. Дези наблюдала за этим ритуалом привередливости и еще глубже погружалась в меланхолию. Когда Палмер занялся изучением счета, Дези прошла в дамскую комнату и смоченным бумажным полотенцем стерла помаду и косметику. Она сама не знала, зачем это сделала, но ей полегчало. Когда Дези вернулась, Палмер уже вышел из ресторана.
Запах на улице чуть не сбил ее с ног. Она прижала руку к лицу и взглядом поискала Палмера. Тот стоял под фонарем на парковке. Когда Дези подошла, прокисшее зловоние усилилось, и стало ясно почему – оно исходило от мусорного кургана высотой футов в десять и весом в несколько тонн. Муж стоял у подножия зловонного холма и скорбно созерцал его пик.
– А где машина? – спросила Дези и закашлялась.
Стоут всплеснул руками и мяукнул, как потерявшийся котенок.
– Что?! – Дези сдерживала рвотные позывы. – Пропади ты пропадом! Мой «БМВ»!
Ошалелый Палмер закружил перед тошнотворной дюной, спотыкаясь и тыча в нее пальцем. Его окутывала туча жужжащих мух, но он даже не пытался их отогнать.
– Черт! – завопила Дези. – Говорила же – подними верх! Говорила?
3
Твилли вернулся к итальянскому ресторану и поспел на представление. Под руководством изумленных полицейских рабочие с лопатами и граблями приступили к малоприятным раскопкам. Забравшись на сосну неподалеку, Твилли наблюдал за ними в полевой бинокль. Никаких следов прессы. Позор! Такой сюжет для телевидения! Сквозь ритмичное шарканье лопат доносился голос пачкуна, заклинавшего чистильщиков работать, черт возьми, осторожнее и не поцарапать краску. Забавно, если учесть нынешнее состояние машины. Твилли представил, как ее девственная кожаная обивка пропитывается благоуханием залежей апельсиновой кожуры, прессованного творога, пивных бутылок, кофейной гущи, яичной скорлупы, смятых бумажных платков, картофельной шелухи, гигиенических салфеток, корок пиццы, рыбьих голов, обглоданных ребрышек, продырявленных тюбиков зубной пасты, жирной грудинки, застывшей подливки, кошачьего песка и куриных шеек. Хотелось затесаться в бригаду мусорщиков и рассмотреть мерзкое зрелище поближе.
Скрестив руки на груди, жена/подружка пачкуна расхаживала взад-вперед в мерцающем свете фонаря. Лица не разглядеть, но вышагивает нервно. Интересно, ей вправду жалко «БМВ»? Ведь страховая компания купит новую машину. Еще Твилли подумал о мусорщиках, которых подняли середь ночи на странную работу. Наверное, потешаются, выкапывая из кучи отбросов огненную красавицу-машину, и, будем надеяться, сверхурочные получат.
Твилли провел грандиозную операцию, но полного удовлетворения почему-то не испытывал. Причина дискомфорта разъяснилась неприятным потрясением: Твилли увидел в бинокль, как пачкун что-то развернул – конфетку или послеобеденную мятную жвачку – и небрежно бросил на землю смятый фантик. Козел ничего не понял! Не связал свинское поведение на автостраде со злонамеренным осквернением автомобиля. Наверное, принял это за случайную хулиганскую выходку вандалов, за шалость.
Надо было оставить записку, чтоб все стало ясно, угрюмо думал Твилли. Он выругался и, осторожно спустившись в темноте с дерева, подошел к парковке. Раскопки машины завершились, пачкун с женой/подружкой уехали в такси. Грязный «БМВ» грузили на эвакуатор; водитель в голубой маске, словно у родильной няни, перешучивался с рабочими – те кидали в мусоровоз последние лопаты отбросов.
Твилли спросил у полицейского, что случилось с красным кабриолетом.
– Кто-то разгрузил на него мусорку, – криво усмехнулся офицер.
– Господи, зачем?
– А хрен его знает! Народ ополоумел.
– Столько патрульных машин, я подумал, кого-то убили, – сказал Твилли.
– Не, просто большая шишка оставила тачку не там, где надо.
– Он знаменитость, что ли?
– До сегодняшнего дня я о нем не слыхал, – ответил коп. – Но явно не из простых, иначе я бы здесь не торчал, а сидел бы в подштанниках дома и смотрел баскетбол. Ладно, отойди-ка.
Под руководством полицейского водитель эвакуатора маневрировал на стоянке. Из осторожности Твилли не выспросил фамилию пачкуна, да это и ни к чему. Он подошел к мусорщику и спросил о погибшем автомобиле.
– Зря это, конечно, – сказал рабочий. – Такая красивая машина.
– Напрочь загублена? – поинтересовался Твилли.
– Внутри теперь ни за что не отчистить. Я прикинул – мусора никак не меньше четырех тонн. – Чистильщик оперся на черенок лопаты. – Я не пойму, на кой поганить дорогущую тачку, когда можно просто угнать? Мудила, который оставляет кабриолет с открытым верхом, заслуживает, чтоб его лишили колес. Но так-то зачем? По мне, полная хренотень. Столько мучений, чтоб испортить классную колымагу. Я не врубаюсь.
– Ополоумел народ, – только и мог сказать Твилли Спри в свое оправдание.
Он родился в Ки-Уесте, где отец торговал земельными участками. Фил Спри-«маленький» был настоящим спецом по недвижимости. Его интересовали только участки на побережье или в Заливе. Он торговал землей на взморье, пока уже не оставалось участков на куплю-продажу, и тогда семья упаковывалась, переезжала в новый город, где Маленький Фил традиционно ликовал: «Горизонт чист!» Протяженность береговой линии Флориды тысяча триста миль, и юному Твилли пришлось насладиться ее географией в полной мере. Мать не любила тропики и не переносила солнца. Но Маленький Фил очень хорошо зарабатывал, и Эми Спри восемнадцать лет сидела дома, ухаживая за кожей лица и придумывая себе хобби. Выращивала бонсаи. Принималась писать любовный роман. Училась играть на кларнете. Увлекалась йогой, современными танцами и крепкими коктейлями. Твилли был полностью предоставлен сам себе. Все свободное время он проводил вне дома. Родители понятия не имели, чем он занят.
Когда Твилли было четыре года, Маленький Фил спешно перевез семью в Марко-Айленд, славившийся пляжами в окаймлении белых дюн. Здесь песок был усеян красивыми морскими раковинами, которые Твилли собирал и укладывал в коробки из-под ботинок. Обычно его сопровождала нянька, нанятая матерью следить, чтобы сын не утонул в Мексиканском Заливе. Время шло, и в четырнадцать лет Твилли, замкнув провода зажигания, угнал машину приятеля, чтобы съездить в Марко и пособирать на берегу раковины. До места он добрался к ночи под проливным дождем и уснул в машине. Проснувшись на рассвете, он впервые понял, чем его старик зарабатывал на жизнь. На горизонте остров ощетинился частоколом высотных отелей и многоэтажных домов. Ну да, это же взморье. Не отрывая взгляд от земли, Твилли с обувной коробкой подмышкой отправился к воде. Он надеялся, что это был мираж, причудливая игра тумана и облаков, но поднял взгляд, и отели с домами не исчезли, а надвинулись и выросли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47