Ее мощная грудь оставляла кильватерный след, словно рыболовецкий траулер. Девушки раздвинули Стоуту ноги и, шутливо пихаясь, устроились между ними.
– Послушайте, Боб… – начал Палмер.
– Надо принести видеокамеру, – заржал Клэпли.
– Несите, если хотите увидеть, как я ее расколошмачу! – Стоут никогда не возражал против развлечений, но сегодня был не в настроении. Из головы не выходили Дези и доставленное экпресс-почтой отрезанное собачье ухо.
– Расслабьтесь, дружище, – сказал Клэпли.
– Я заскочил переговорить по делу, Боб, и не рассчитывал на забавы.
– Ладно вам, после поговорим. Часто ли мужику выпадает случай, чтоб ему отсосали почти неразличимые близняшки? Вряд ли у вас это происходит каждый день, Палмер. А потому заткнитесь к черту и получите удовольствие. Мне нужно сделать пару звонков.
Клэпли шустро выскочил из ванны. Стоут слышал, как Роберт разговаривает по телефону, но ничего не видел – обзор заслоняли Барби, их прически из обесцвеченных волос возвышались по меньшей мере на фут. Девушки трудились над Стоутом, и наконец, не желая выглядеть неблагодарным, он закрыл глаза и покорился. Было приятно, но не до такой степени, чтобы забыть о причине визита.
Когда Клэпли закончил со звонками, Барби уже выполнили работу и отправились в душ. Раскоряченный, словно лягушка, Стоут лежал в ванне и делал вид, что любуется звездами.
– Ну как близняшки отстрочили? – спросил Клэпли.
– Просто песня, – сказал Стоут и выразительно присвистнул. – Как это поется: «Сладкая блондинка…»
– Да уж. – Клэпли уже поднабрался, и ему было плевать на песни. – А я ведь знаю, почему вы здесь.
Подтянув под себя розовые коленки, Стоут медленно приподнялся. Откуда Клэпли может знать? Неужели этот маньяк, похищающий собак и отрезающий им уши, связался с его клиентом?
– Кажется, я остался вам что-то должен? – спросил Клэпли.
– Да, должны, – с облегчением выдохнул Стоут.
Облачившись в большие махровые полотенца и шлепанцы, мужчины прошли в комнату. Клэпли сел за стол со стеклянной столешницей и раскрыл чековую книжку.
– В прошлый раз совсем вылетело из головы, – сказал он.
– Ничего страшного.
– Ага… Сколько там?
– Пятьдесят тысяч, – ответил Стоут и подумал: засранец. Ведь прекрасно помнит – сколько.
– Пятьдесят? До хрена можно патронов накупить.
Намекает на голубиную охоту, понял Стоут. Полагает, что за нее и проворных Барби получит скидку. На-ка, выкуси, Бобби.
Клэпли чуть помешкал, но Стоут выжидательно молчал.
– Прекрасно. Стало быть, пятьдесят. – Клэпли с трудом сохранял обходительность.
Стоут забавлялся, глядя, как Роберт выписывает чек. Хотелось растянуть удовольствие от явного огорчения Клэпли. Тут дело принципа, вопрос уважения. Стоут считал себя профессионалом в лоббистском ремесле, а настоящий профи не потерпит, чтобы его динамили с гонораром, особенно сдвинутые на Барби экс-контрабандисты с кукольными личиками. Он заехал к Клэпли предупредить о временной задержке ассигнования строительства моста на Жабий остров. Он даже готов был подождать с получением второй части гонорара, пока не урегулируется ситуация с вымогателем, похитившим собаку. Но Клэпли оказался дешевкой и разозлил Стоута – «Сколько там?» – а потому лоббист передумал. Просто молча возьмет деньги. К тому же Дези пригрозила уйти от него, если он не выполнит требования похитителя, и тогда ему понадобятся лишние пятьдесят тысяч (а то и больше) на адвокатов для развода.
– Вот. – Клэпли закрыл колпачком ручку «монблан» и подтолкнул Стоуту чек.
– Спасибо, Боб. – Улыбка Стоута вполне могла сойти за искреннюю. Он не сразу взял чек, дал ему полежать на стеклянном столе.
– Дик был прав насчет вас, – сказал Клэпли.
– С ним это случается.
– Когда он подпишет смету?
– Полагаю, через неделю-другую, – ответил Стоут.
– Офигенно! Как только начнут с мостом, я примусь за макеты домов.
Барби принесла на подносе коньяк и две большие сигары. Девушка была в кроваво-красном кружевном белье. Клэпли присвистнул, когда она наклонилась поставить поднос.
– Спасибо, дорогая, – плотоядно глядя на девушку, сказал он. Потом спросил Стоута: – Так как вам горячая ванна с двуствольным отсосом?
– Класс! – ответил Стоут и подумал: сколько еще долдонить одно и то же? – Лучший минет за всю жизнь, Боб.
– А все потому, что она серьезно относилась к учебе в школе. Как там говорится: «Нужно непременно овладеть языком». – Клэпли подмигнул Барби, та в ответ игриво помахала пальчиками и вышла из комнаты. – Это Катя. Я мечтаю о дне, когда не смогу их отличить.
– Теперь уже недолго, – ободрил Стоут.
Пока мужчины обрезали и прикуривали сигары, стояла церемониальная тишина. Потом Роберт Клэпли поднял бокал:
– За остров Буревестника!
– Аминь, – ответил Стоут.
– И хорошую компанию.
– Лучшей не найти, Боб.
Они потягивали коньяк и пускали в потолок кольца дыма. Клэпли рассказал сальный анекдот о близоруком раввине. Стоут ответил таким же о дальнозорком тамаде. Клэпли снова поднял бокал:
– За продолжение совместного бизнеса!
– В любое время, – ответил Стоут, а про себя сказал: «Это случится, раньше, чем ты думаешь, говнюк».
Как только Палмер уехал в Палм-Бич, Дези достала из морозилки пластиковый пакет с собачьим ухом. Она разглядывала его со смесью отвращения и интереса медэксперта. Вроде бы ухо не такое большое, как у Магарыча, но точно не скажешь. Бесспорно, оно принадлежало крупной черной собаке. Если окажется, что это собака Дези, значит, Твилли Спри – беспощадное чудовище, и Дези в нем жутко ошиблась.
Ужасно, что и она к этому причастна. Ведь сама рассказала Твилли про Жабий остров, сама подала идею его спасти. Зачем? Потому что захотелось стереть самодовольство с рожи Палмера, посмотреть на его реакцию, когда скользкая затея пойдет наперекосяк. Но поди знай, что этот юнец Твилли Спри зайдет так далеко.
Дези вернула ухо в морозилку – подальше с глаз, за коробку мороженого с ромом и изюмом – и пошла приготовить горячую ванну.
В полдень постучалась служанка и сказала, что звонит «мистер Эзра Паунд». Дези попросила переносную трубку.
На другом конце раздался голос Твилли:
– Ну что, теперь он верит?
– Судя по тому, как его вывернуло, полагаю, верит. Вы где?
– Неподалеку.
– Пожалуйста, скажите, что это ухо не Магарыча.
– Его зовут Макгуин, помните?
– Но ухо не его, правда? Господи, неужели вы изуродовали бедного пса ради кучи дохлых жаб?
– Нет, – ответил Твилли. – Я бы не смог.
– Я так и думала.
– Только причина не в жабах, а в разбое. Мы имеем дело с безнравственным преступлением, которому нет прощения. – Послышался горький вздох. – Вы не читаете газет, миссис Стоут? Не понимаете, кто всем заправляет?
– Не волнуйтесь, – сказала Дези.
Ей очень не хотелось, чтобы Твилли завелся.
– Теперь у меня к вам вопрос. Почему не сказали, что произошло с собакой?
– Охо-хо! – выдохнула Дези.
Твилли рассказал о визите к ветеринару и малоприятном избавлении от стеклянного глаза.
– Вы тут ни при чем, – сказала Дези. – Он лопает что ни попадя.
– Нет, я больше всех виноват.
– Главное, как он сейчас себя чувствует?
– Вроде бы хорошо. Только скучает без вас.
– Я тоже по нему скучаю.
– Сильно? – спросил Твилли. – В смысле, хотите с ним увидеться?
– Да!
– Вот и пересчитаете его уши. Сами убедитесь, что я не кромсаю собак.
– Я очень хочу его повидать. – Дези выбралась из ванны и, перехватывая трубку, накинула халат. – Где вы сейчас?
– Только ничего не говорите своему придурку, поняли? Он должен верить, что это ухо Макгуина, иначе весь план рухнет. Обещаете? Если Палмер узнает правду, ни он, ни вы собаку больше не увидите. Я не причиню ей вреда, миссис Стоут, – надеюсь, это вы уже поняли. Но, богом клянусь, вам тогда пса не видать.
Дези понимала, что Твилли не блефует. Он зол на Стоута, хочет его наказать и запросто лишит собаки.
– Твилли, я ничего не скажу про ухо. Послушайте, я же вам поверила. Теперь ваша очередь.
Оставляя мокрые следы, Дези прошлепала в кухню и взяла блокнот. Она записала инструкции, и Твилли заставил их повторить.
– Вам что-нибудь привезти? – спросила Дези.
Возникла пауза.
– Да, книгу, если можно.
– Стихи? – Дези вспомнила, как он представился служанке Эзрой Паундом.
– Я сейчас не в том настроении. Вот что-нибудь из Джона Макдональда было бы здорово. И еще «Тик-Так». Мятный, если вас не слишком затруднит.
Дези невольно улыбнулась.
– Нисколько. – Что-то мягкое коснулось ее босых ног, и она подпрыгнула. Оказалось, усердная служанка подтирает накапавшие с Дези лужицы на плитчатом полу. – Почему вы думаете, что Макгуин по мне скучает?
– Он временами хандрит.
– Может, он скучает по Палмеру.
– Перестаньте. Ладно, увидимся.
– Погодите. Ухо… Что с ним делать?
– Что хотите, – сказал Твилли. – Хоть на рождественскую елку повесьте, мне все равно. Или прибейте к стене рядом с чучелами в кабинете мужа.
Да, у него действительно дерьмовое настроение, подумала Дези и сказала:
– Нет, просто интересно. Раз оно не Магарыча…
– Макгуина.
– Простите. Раз оно не Макгуина…
– Не его. Сколько раз повторять?
– Ладно, ладно. Но все же любопытно. Поди не заинтересуйся, когда прибывает такая посылочка. Правда, сейчас уже думаю, надо ли мне знать, откуда оно взялось.
– Не надо, – сказал Твилли. – Определенно не надо.
Дик Артемус и Палмер Стоут были знакомы три года. Впервые они встретились на перепелиной охоте в заповеднике Томасвилл, расположенном за границей штата неподалеку от Таллахасси. Дик Артемус был тогда мэром Джексонвилла, а также мультимиллионером, владельцем семи процветающих агентств по продаже автомобилей «Тойота». По понятным причинам он решил, что ему нужно стать губернатором Флориды, и методично стал искать расположения всех главных игроков в государственной политике. Одним из них был Палмер Стоут – известный лоббист, посредник в сделках, специалист по улаживанию проблем.
Стоут не особо желал знакомиться с Диком Артемусом, поскольку недавно приобрел «тойоту-лэндкрузер», доставлявшую одни неприятности: замкнуло электроподъемник окна, проигрыватель заклинило с компакт-диском Кэта Стивенса, четырехколесный привод функционировал лишь при задней передаче. Приятель Палмера, знакомый с Диком Артемусом, довел до сведения последнего сии огорчительные моменты, и через два дня к подъездной аллее Стоута доставили на платформе новехонький «лэндкрузер». Следующим утром Стоут чартерным рейсом вылетел в Томасвилл.
Перепелки оказались невероятно шустрыми, но ему удалось подстрелить несколько штук. Вторым приятным сюрпризом стал Дик Артемус: раскованный, весьма обаятельный и презентабельный, с непременно безупречными зубами и густой седой шевелюрой. Парень действительно может победить, подумал Стоут; Артемус был на три дюйма выше и в десять раз симпатичнее любых кандидатов-демократов.
В профессии Стоута было неразумно принимать чью-либо сторону (никогда не знаешь, как могут перемениться политические течения), но Палмер потихоньку свел Дика Артемуса с крупнейшими во Флориде донорами избирательной кампании; большинство оказалось клиентами Стоута в сделках по недвижимости, а также промышленным и сельскохозяйственным предприятиям. Симпатичный автомобильный магнат произвел на них благоприятное впечатление. К середине лета, за два месяца до того, как республиканцы выдвинули своего кандидата, Дик Артемус собрал более четырех миллионов долларов в пожертвованиях, в большинстве своем прослеживаемых и даже законных. Он отправился побеждать на всеобщих выборах, имея хорошенький запас в 200 000 голосов.
Дик Артемус не забывал ценного руководства Стоута на первых этапах, да Палмер и не позволял забыть. Обычно услуги требовались лоббисту, но бывали случаи, когда губернатор звонил сам. Они сократили выезды на охоту по выходным, поскольку оба согласились – неосмотрительно показываться на людях вдвоем. Стоут не мог себе позволить распрощаться с демократами, а Дик Артемус не мог допустить, чтобы его заклеймили марионеткой лоббиста скользких дельцов. Их отношения оставались дружескими, если не сказать близкими. Когда (меньше чем через год!) Палмер сдал «тойоту» в счет покупки нового «рэнджровера», Дик Артемус дипломатично скрыл свое огорчение. Будут новые выборы, и связи Стоута понадобятся.
Естественно, губернатор ответил согласием, когда Палмер обратился с редкой просьбой о встрече наедине. Помощник губернатора Лиза Джун Питерсон, ответившая на звонок, поняла, что дело серьезное, поскольку Стоут не пытался заигрывать, не приглашал посидеть в баре, не спрашивал размер платья, чтобы купить ей маленький подарок, когда в следующий раз окажется в Милане. Голос был напряженным и расстроенным, таким Лиза Джун Питерсон Стоута не помнила.
Дик Артемус организовал очередной закрытый прием в губернаторском доме (он ими славился) и устроил, чтобы Стоут вошел через служебный вход, не попадаясь на глаза гостям и репортерам. В меню значились запрещенные к лову детеныши омара, конфискованные морским патрулем у браконьеров в Ки-Ларго и доставленные в Таллахасси служебным вертолетом. (Тем, кто задавал вопросы, объясняли, что рачки-недомерки предназначены для кухни сиротского дома при местной церкви, и едва подвернется оказия – например, обед с настоятелем, – благотворительный акт состоится.)
Омарчики были такие мелкие, что Палмер Стоут тотчас отложил вилку и стал есть руками. Дик Артемус невольно отметил, как Стоут аккуратно складывает пустые скорлупки на край замасленной тарелки; такая педантичность совсем не вязалась с неряшливым чавканьем.
– Мост, – сказал Стоут после второго бокала вина.
– Какой мост?
– На Жабий остров. Проект «Буревестник». – Стоут, набивший рот омарчиками, походил на пятнистого пучеглазого окуня.
– А в чем проблема, Палмер? – спросил Дик Артемус. – Деньги заложены в смету. Дело сделано.
– Нужно, чтобы ты это отменил.
– Ты шутишь?
– Нет. Вопрос жизни и смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47