На «МацибуКом», этих жадных недоносков, которые сводят леса и поганят реки. А япошки – крепкие засранцы, все как один, даже бабы. Стеклопластиковые байдарки не такие уж легкие, Джим. Они тащили их на плечах две мили по весьма густым зарослям.
– Что именно ты с ними сделал, губернатор?
– Ничего. Мы болтали, гуляли, катались. Побаловались котлетками из ламы. Я показал им несколько достопримечательностей: молодого лысого орла, выводок бабочек, детенышей крокодила. – Сцинк пожал плечами. – Полагаю, расширил их кругозор.
– Они были не очень-то разговорчивы, когда вернулись.
– Я так и думал, поскольку объяснил им, как сильно ценю свое уединение. Знаешь, из освежающего у нас только старая добрая аш-два-о. Сгодится?
– Превосходно, – ответил Джим Тайл. Он уже давно не видел приятеля таким разговорчивым. – Приятно видеть тебя в цивилизованном настроении.
– Отголоски моего романа, – грустно сказал Сцинк. – «Женщина-змея» – ее цирковое амплуа. Говорила, может прогнуться в местах, каких у других женщин вообще нет. Смешила меня. Знаешь, это мне было нужнее, чем… все остальное. А значит, я либо действительно старею, либо шибко умнею. Бренда тебя смешит?
– Постоянно.
– Невероятно. Хватит болтать, давай поедим.
Умело приготовленная лама была отменного вкуса. После обеда Сцинк подхватил автомат и бодрым шагом повел полицейского по извилистой тропинке мимо заброшенного ринга для петушиных боев к месту своего нового становища. Он устроил его в тени кроны старого мангрового дерева, где кружили насекомые. Здесь слышался шум океана. Полога не было, но зато стоял настоящий гоночный болид «додж» под номером 77. Золотисто-голубой, от бампера до бампера покрытый цветастыми рекламными наклейками: «Масляный фильтр «Пьюролейтор», «Стартер «Делко», «Летние шины «Файрстоун», «Автошампунь «Рейн-Х», «Свечи «Автолит», «Аудиосистема «Боуз», «Компьютерная компания «Белл-Саут», «Система ресторанов «Аутбэк Стик Хаус», «Мочегонное «Судафед» и всякими другими. Джим Тайл уставился на машину, а губернатор сказал:
– Она с этого непотребного гоночного трека в Хомстеде, на который истратили пятьдесят миллионов долларов налогоплательщиков.
– Ты ее угнал!
– Точно.
– Потому что…
– Ужасно шумела. Ее везде было слышно. У меня начиналась страшная мигрень, а ты знаешь, как я ею мучаюсь.
Ошарашенный полицейский обошел вокруг элитной машины.
– Это только кузов, – сказал Сцинк. – Без двигателя и начинки.
– Как же тебе удалось?
– Она стояла на тягаче. Команда после гонок наклюкалась и припарковалась за Мьютиниром. Полагаю, они победили, потому что повесили на антенну клетчатый флаг, благослови господь простаков. – Сцинк полюбовался килтом. – Зато теперь я сплю в машине.
Джим Тайл предпочел бы не знать об угоне.
– А где тягач? – встревоженно спросил он.
– Дальше по берегу, у заброшенного причала. Я там храню свои книги, кроме Грэма Грина. Он всегда со мной. – Сцинк забрался на сверкающий капот «доджа» и поиграл клювами в бороде. – Ну, выкладывай свою плохую новость, Джим.
Полицейский в упор посмотрел на губернатора.
– Они хотят, чтобы ты выследил одного человека. Неуправляемого парня, он скрывается в окрестностях. Похоже, он напоминает им молодого Клинтона Тайри.
– Они – это…
– Наш действующий губернатор, досточтимый Дик Артемус.
– Никогда о таком не слышал, – фыркнул Сцинк.
– А он о тебе знает и хочет как-нибудь встретиться. – В ответ прозвучал смешок, но Тайл продолжил: – Парень, которого тебе нужно найти, пытается остановить строительство моста.
– Наверное, у парня есть имя?
– Его никто не знает.
– Где хотят строить мост?
– В Заливе есть такой Жабий остров. Парень выкрал собаку у важной шишки – дружка губернатора. И теперь тот получает пса частями. «Федерал Экспрессом».
– «ФедЭксом»? – поднял брови Сцинк. – Это может обойтись в кругленькую сумму. Смотря какая собака.
– Сказали, лабрадор. – Джим Тайл дотянулся до фляги и сделал большой глоток. – Дело в том, что губернатору Артемусу кровь из носу нужно, чтобы мост был построен…
– Мне-то что…
– …и он хочет, чтобы ты выследил и задержал этого смутьяна при первой же возможности. Пожалуйста, не смотри на меня так.
– Я не наемный охотник, – сказал Сцинк.
– Знаю.
– Больше того, Дик Артемус мне нужен, как слону геморрой. Клал я с прибором и на него, и на мост. Вот только жалко, что псину уродуют. Так что, мой большой черный друг, – Сцинк спрыгнул с капота гоночной машины, – можешь возвращаться в Таллахасси и передать от меня губернатору, чтобы засунул в задницу свои пожелания. Неоднократно и без смазки.
– Не спеши. – Полицейский достал из кармана промокший от пота коричневый конверт. – Он просил тебе передать. Сказал, это повлияет на твое решение. Боюсь, он прав.
– Что это?
– Сам посмотри.
– Ты уже заглянул?
– Естественно.
В конверте лежал один лист, на котором досточтимый Ричард Артемус благоразумно не проставил свое имя. Сцинк молча дважды прочитал бумагу. Потом сказал:
– Может, эта сволочь блефует?
– Может, и так.
– С другой стороны… – Сцинк задумчиво посмотрел на заросли мангровых деревьев, за которыми слышался шум волн на коралловых рифах. – Черт побери, Джим.
– Да уж.
– Получается, ничего другого не остается.
– Пожалуй, да. Иначе тебе не знать покоя.
– И что теперь?
– Отведи меня к лодке, черт его знает, где я ее оставил. Доберусь до «Океанского Рифа» и сделаю несколько звонков. Вечером встретимся у «Последнего Шанса», часов в десять.
– Ладно. – Теперь Сцинк казался постаревшим и усталым. Он перебросил через плечо «АК-47» и надел прозрачную шапочку.
– Думаю, сегодня к тебе явится еще один незваный гость, – сказал Тайл. – Сопровождавший меня толстозадый красавчик-охранник. Гейл его зовут. Будет орать, что изнемог от жажды, сожран насекомыми и весь день плутал по лесу, потому что один сумасшедший ниггер-коп бросил его на реке. В остальном он совсем безобидный.
– Я выведу его к дороге.
– Буду весьма признателен, губернатор.
По пути приятели натолкнулись на здоровенного крокодила, зажавшего в пасти голубую цаплю. Тварь разлеглась в камышах на краю соленого озерца, перегородив тропинку массивным рифленым хвостом. Сцинк остановился сам и подал знак полицейскому. Им обоим и в голову не пришло воспользоваться оружием. Они терпеливо подождали, пока рептилия, разбрасывая перья, заглотнет красивую тонконогую птицу.
– Зрелище печальное, но прекрасное, – прошептал Сцинк. – Потому что ни ты, ни я и никто из шести миллиардов эгоистичных человеческих особей не вмешался.
– Честно говоря, совсем не хотелось.
Джим Тайл вздохнул с облегчением, когда крокодил соскользнул по глинистому берегу в озеро. Через двадцать минут мужчины вышли к джонке. Сцинк придержал лодку, пока Тайл в нее забирался. Мотор остыл и завелся только с пятого рывка. Сцинк оттолкнул нос лодки.
– Увидимся вечером.
– Погоди, это не всё, – сказал Джим Тайл.
Мотор чихнул и заглох. Лодку медленно сносило.
– Потом расскажешь, Джим.
– Нет, нужно сейчас. Артемус сказал, что кто-то еще охотится за тем парнем. Нехороший человек.
– Могу себе представить.
– Ты должен это знать. – Полицейский помахал рукой. – Значит, ровно в десять?
– С боем часов, – мрачно кивнул Сцинк.
Он нагнулся, вытащил из-под корней банку «Швепса» и кинул ее в кучу на дне лодки.
– Меткий бросок, – усмехнулся полицейский.
Он дернул заводной шнур, и мотор, икнув, ожил. Сцинк на берегу крутил в руках клювы канюков.
– Я сожалею, Джим. Правда, сожалею.
– О чем, губернатор?
– О том, что бы ни произошло. Заранее сожалею, – ответил Сцинк и скрылся за деревьями.
15
Как и договаривались, губернатор Дик Артемус вычеркнул из сметы 27,7 миллиона долларов, выделенных на «реконструкцию шоссе и строительство моста на Жабий (Буревестника) остров». Губернатор также заблокировал выделение средств по следующим статьям: 17,5 миллиона на строительство и развитие «Зала Славы» в Золфо-Спрингсе; 14,2 миллиона на «агрономические исследования» по технологии генетического удаления пупкообразных рубчиков у апельсинов-навелей; 2,6 миллиона на восстановление имитирующего приливную волну аттракциона «Водотрясение», принадлежащего дяде сенатора от штата и разрушенного в результате подозрительного пожара; 375 000 на программу по разведению в неволе находящихся на грани исчезновения розовобрюхих саламандр, которых осталось всего семь особей (все самцы).
Всего по разным статьям Дик Артемус наложил вето на расходование впустую 75 миллионов долларов. Кроме моста на Жабий остров, все предложения исходили от демократов. Среди статей, не заблокированных губернатором, имелось множество легкомысленных прожектов, инициированных его приятелями-республиканцами. Например, выделялось 24,2 миллиона на перепланировку поля для гольфа в Сарасоте якобы для проведения турнира в рамках Ассоциации профессионального гольфа, но на самом деле с целью облагородить ландшафт для председателя законодательного комитета по субсидиям, владевшего тремя участками земли в этом районе; 8,4 миллиона шло на покупку заброшенной плантации помидоров, оцененной от фонаря в 561 000 долларов, будто бы для расширения пояса безопасности вокруг Национального парка в Эверглейдс, но в действительности для того, чтобы подкинуть деньжат отсутствующим собственникам земли, которые великодушно финансировали комитет республиканской партии; 19,1 миллиона отпускалось на то, чтобы замостить и расширить до шести рядов гравийную дорогу к коровьему пастбищу в 312 акров в округе Колльер – вышеозначенное пастбище должно было негласно превратиться в гигантский торговый центр, который втихую собирались построить супруга, свояченица и племянница республиканского спикера законодательного собрания.
Ни один из этих баловней, пропущенных губернатором Диком Артемусом, не возбудил прессу, а вот запреты возымели действие. В газете «Сан-Сентинел» Дези увидела перечень заблокированных статей подзаголовком:
ГУБЕРНАТОР СОКРАЩАЕТ РАСХОДЫ БЮДЖЕТА НА 75 МИЛЛИОНОВ И ОБЪЯВЛЯЕТ ВОЙНУ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОРМУШКЕ.
В машине Дези прочитала статью Твилли.
– Радуйся, – сказала она. – Ты своего добился. Мост канул в Лету.
– Посмотрим, – ответил Твилли. Он вел машину одной рукой, а другую выставил в окно, зачерпывая воздух. Когда Дези спросила, думает ли он еще о своем сне, Твилли кивнул.
– Знаешь, что сказал бы психолог? – спросила Дези. – Он бы сказал, что ты совершил прорыв.
– Вполне возможно. – Твилли не казался ни расстроенным, ни огорченным, просто задумчивым.
– Ты помнишь, что попросил меня остаться?
– Да.
– Почему?
– Я испугался.
– Чего? Что опять приснится?
– Нет, не снов, – улыбнулся Твилли. Он повернул зеркало заднего вида, чтобы посмотреть, как там Макгуин в кузове. – Думаешь, ему там хорошо?
– Наслаждается жизнью, – ответила Дези.
– Пожалуй, лучше ему ехать с нами.
– Твилли, он блаженствует.
– А вдруг дождь пойдет?
– Но он – собака!
– Хворая собака. Ему нельзя быть на улице в непогоду.
Твилли съехал на обочину и перевел Макгуина в кабину, посадив между собой и Дези. Дальше поездка проходила в тесноте, усугубленной собачьим ветроиспусканием.
– Это у него из-за корма для собак, – объяснила Дези. – Самый плохой – со вкусом печенки.
Твилли поморщился. На ближайшем съезде он подрулил к агентству по продаже «бьюиков» и сторговал свой пикап в обмен на фургон «роудмастер» 1992 года выпуска. Вся сделка заняла двадцать одну минуту, а разницу в цене Твилли покрыл наличными из пачки банкнот, которую достал из джинсовой куртки. Дези была заинтригована.
– Самый большой семейный фургон из когда-либо производившихся в Соединенных Штатах, – объявил Твилли, помещая Макгуина в просторный задний отсек машины. – Теперь воняй, сколько душе угодно.
И они поехали дальше.
Дези удержалась от вопроса, откуда у Твилли деньги, потому что это не имело значения. Даже если он ограбил церковь, ей бы не захотелось возвращаться домой. Она понимала его не лучше, чем себя, но рядом с ним почему-то было уютно. Иногда Дези ловила на себе его взгляды украдкой, ни один мужчина на нее так раньше не смотрел: сочетание неприкрытого желания, испытующего интереса и грусти. Наконец она спросила:
– Любопытно, о чем ты думаешь?
– Какая ты красивая.
– Брось.
– Ладно. Как мне хочется с тобой переспать.
– Да нет. Есть еще что-то.
– Ты права. Все забываю, какой я сложный человек. – Твилли глубоко вздохнул и положил сцепленные руки на рулевое колесо. – Я думаю, как сильно я хочу нуждаться в тебе.
– Так лучше, – сказала Дези. – Ответ не такой льстивый, как прежние, но зато оригинальный.
– А вдруг это правда?
– А вдруг и я то же самое чувствую?
Твилли тихо присвистнул.
– Вот именно, – сказала Дези.
– Значит, мы оба соскочили с катушек.
– Да, можно заводить историю болезни.
Несколько миль Твилли вел машину молча, потом сказал:
– Просто уточняю – я действительно тебя хочу.
– Я знаю. – Дези старалась не выглядеть польщенной.
– И как ты на это смотришь?
– Обсудим позже, когда кое-кто уснет. – Дези показала взглядом на задний отсек.
– Собака? – удивился Твилли.
– Собака моего мужа. Как-то не по себе – на глазах у пса изменить его хозяину.
– А он вылизывает у нас на глазах свои причиндалы и не стесняется.
– Дело не в стеснительности, а в чувстве вины. Давай сменим тему. Например, куда это мы едем?
– Не знаю. Я просто еду за той машиной.
– Зачем? – спросила Дези, глядя на четырехдверный синий «лексус» с мичиганским номером. – Можно узнать?
– Ничего не могу с собой поделать, – ответил Твилли. – Миль двадцать назад она выбросила непогашенную сигарету. А вокруг сосновые посадки!
– Ну, идиотка. И что дальше?
– По счастью, окурок упал в лужу. Иначе мог быть пожар.
Дожили, подумала Дези, еду в компании с медвежонком Смоки.
– Значит, она выбросила сигарету, и ты ее преследуешь…
В синем «лексусе» сидел лишь водитель – женщина с копной кудрявых волос пугающе голубого цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47