– Раз уж речь зашла о делах, мистер Джовинни, не могли бы вы пойти похлопотать за меня, пока всеобщее внимание привлечено к другому вопросу? Кому интересен карманный вор, когда тут на волю вырвался ебарь-одиночка?
И тут Мэкки, его дружок и двое полицейских в форме ввели в общий зал Фрэн. Ее нагота была лишь частично прикрыта наскоро наброшенной на плечи курткой, обута она была по-прежнему в нелепые ботфорты. Ее привели как раз в тот момент, когда толпящиеся в участке полицейские собрались препроводить Янгера в камеру предварительного заключения.
Сперва она взвизгнула, потом истошно закричала:
– Этот сукин сын хотел меня изнасиловать! Лич позвонил по телефону.
– Свяжите меня со службой условно-досрочного освобождения. С тем мудаком, который выпустил Дэниэля Янгера из-за решетки.

Глава тридцать седьмая

Свистуну казалось, будто его с Фэй словно бы заперли в стеклянном боксе. О чем бы они ни заводили разговор, нить его моментально терялась.
– Жаль, что вынужден огорчить тебя, – сказал он.
– Не расстраивайся. Я не из тех, кто убивает горевестников.
– Мне кажется, кто-то тебя ищет. Он указал за окно.
Там стоял, жестами пытаясь привлечь к себе внимание Фэй, Джоджо. Она призывно помахала ему рукой. Немного поколебавшись, он вошел в кофейню. И направился к их столику.
Фэй познакомила мужчин.
– Присаживайтесь. Может быть, чего-нибудь хотите? – сказал Свистун.
– Нет, спасибо. Я зашел за Фэй. Она нужна немедленно.
– Иду.
Фэй начала выбираться из-за столика.
– Но не в приют Святой Магдалины, – сказал Джоджо. – Нам нужно в суд.
– А в чем дело?
– Помнишь двух белых девочек, двух малышек, одевающихся одинаково? Мими и Му?
– Ну конечно же!
– Одна из них мертва, а вторая сейчас предстанет перед судом по обвинению в уличном приставании.
– Пошли, – решительно сказал Фэй. Свистун придержал ее за руку.
– А что вы, собственно говоря, собираетесь делать?
– Надо избавить девочку от исправительного заведения, в котором ее не ждет ничего хорошего.
– Хочешь, чтобы я тоже пошел?
– Не имеет смысла. Я там себя вести умею.
– Надеюсь, ты справишься со своим делом лучше, чем я со своим.
– Знаешь, Свистун, в чем твоя беда? – Она погладила его по руке. – Ты так и остался Печальником Сэмом. Ты по-прежнему хочешь взвалить всю тяжесть мира себе на плечи.
И тут она вышла, оставив его наедине со свежим номером «Энквайрера».

Глава тридцать восьмая

Судье Филипу Эспозито не хотелось председательствовать на суде. А на этом суде – в особенности.
Он был судьей по гражданским делам, а в суд по делам несовершеннолетних попал лишь временно, потому что дел здесь было действительно невпроворот. Другой причиной его появления здесь было его собственное мягкосердечие.
Проведя две недели за разбором дел, связанных с изнасилованием, содомией, хулиганством и убийством, притом, что многие из обвиняемых по возрасту не подлежали не только тюремному заключению, но даже официальному допросу, проведя две недели в обществе запуганных детей едва ли не грудного возраста, которых то и дело передавали из одной юридической инстанции в другую, судья Эспозито оказался сыт всем этим по самое горло.
Достаточно быстро он смирился с тем, что здесь не выносят приговора. Если ответчик – которого здесь, впрочем, именовали не ответчиком, а респондентом, – оказывался изобличен в совершении преступления, из-за которого он или она попали на скамью подсудимых, следовало ожидать жалобы – сперва предварительной, а потом и официальной, – на которую суд должен был в обязательном порядке отреагировать с учетом интересов несовершеннолетнего респондента. Даже в том случае, если несовершеннолетний респондент железной палкой проломил голову старушке, чтобы завладеть ее кошельком.
И лишь отведя эту жалобу, можно было вновь допрашивать – и судить – того же самого респондента, в результате чего его или ее уже могли упечь за решетку на долгие годы.
Дела, связанные с мелким хулиганством и сравнительно безобидными проделками несовершеннолетних, подлежали рассмотрению по аналогичной процедуре. Бывали даже случаи, когда матери-одиночки, желая освободиться на уик-энд от домашних забот или просто-напросто устав от исполнения родительских обязанностей, приводили в суд сына или дочь с жалобой на то, что их дети являются совершенно неуправляемыми. При этом такие матери явно не осознавали, что само слушание в суде фиксируется в бумагах ребенка и раз и навсегда метит его как паршивую овцу в стаде.
Судья Эспозито ненавидел рыхлую и сугубо приблизительную процедуру, связанную с рассмотрением дел несовершеннолетних. Он ненавидел частных и общественных адвокатов, в борьбе с которыми часто оказывался бессилен из-за несовершенства правил, в рамках которых должен был оперировать.
Он ненавидел также представителей общественного и частного обвинения, которые, главным образом, бессмысленно затягивали рассмотрение дел, потому что работали на условиях почасовой оплаты. Но сильнее всего он, пожалуй, ненавидел ревностных самаритян, которые являлись в зал суда не больше не меньше затем, чтобы спасти мир – и каждого насильника, убийцу, вора и грабителя в этом мире.
Он ненавидел и отвратительный зал заседаний, в котором вечно пахло нестиранными носками и заплесневелой апельсиновой кожурой, он ненавидел и обезвоживание, жертвой которого чувствовал себя нынешним утром.
Сегодня ему предстояло выслушать всех, явившихся в суд затем, чтобы похитить его, судьи, личное время, и он был преисполнен решимости свести все неизбежные с его стороны усилия к самому строгому минимуму.
Он назначит адвокатов тем, кто не позаботился об адвокате сам. Он отложит рассмотрение всех дел, которые ему удастся отложить. Применительно к подросткам, совершившим насильственные преступления, он, не дожидаясь начала слушаний, постарается с помощью сотрудника службы испытательного срока разобраться, кого из них можно будет отправить по домам до назначения конкретной даты суда, кого отправить в камеры предварительного заключения, а кого в какое-нибудь из исправительных заведений города.
– Ладно, – сказал он, придвигая к себе полицейский рапорт о Му, – подлинное имя неизвестно, постоянное место жительства отсутствует, род занятий – проституция, – подписанный детективом Фрэнсисом Хулиганом, голливудское отделение. -Кто представляет интересы этой молодой особы?
– Элен Данн, – откликнулся представитель института общественной защиты.
– И где она?
– Понятия не имею, ваша честь.
– А офицер, составивший рапорт, присутствует? – спросил Эспозито.
– Так точно, ваша честь. – Хулигэн вскочил со стула. – Детектив первого разряда Хулигэн.
– Ладно. Мистер Фарго, детектив Хулигэн, прошу сюда.
Когда они подошли к судейскому столу, Эспозито, сложив руки в трубочку, обратился к Хулигэну:
– Знаете, как мы привыкли обращаться с проститутками?
– Да, ваша честь.
– Мы их записываем, вызываем на определенное число и отправляем на все четыре стороны.
– Она несовершеннолетняя.
– Этого мы наверняка не знаем.
– Достаточно на нее взглянуть.
Эспозито посмотрел на Му и обнаружил, что она, если смыть с нее густой слой косметики, довольно привлекательна. И все же выглядела она жалко и смехотворно – как маленькая девочка, нацепившая на себя материнское нижнее белье, вызывающее, но в весьма непотребном состоянии.
– Я хочу сказать, что мы не можем судить о ее возрасте наверняка, поэтому нам следовало бы разобраться с этим вопросом как можно скорее. Разумеется, не причиняя ей никакого вреда. И мне не совсем понятно, по какой причине вы подали рапорт. Эта юная особа доставлена в суд в связи с какими-нибудь особыми обстоятельствами или только за приставание к мужчинам на улицах?
– Убийство, ваша честь.
– Это, конечно, меняет дело. Но в рапорте про убийство ничего не сказано.
– Мы не обвиняем ее в убийстве. Нам надо задержать ее в качестве свидетеля, – пояснил представитель прокурора Фарго.
– Тогда зачем этот рапорт?
– Это бездомная бродяжка, ваша честь. Если мы не задержим ее, она просто-напросто исчезнет, – пояснил Хулигэн.
– Вы уверены?
– Насчет того, чтобы исчезать, ваша честь, такие девочки – первоклассные мастерицы.
Эспозито вновь посмотрел на Му. На этот раз ему бросились в глаза ее перчатки.
– Вам холодно, барышня? – спросил он.
– Нет, сэр, не холодно, – поднявшись с места, ответила Му.
– Но вы в перчатках.
– Они без пальцев.
– Тогда зачем вы их носите?
– Их все носят.
– Вот как? Все?
– Ну, многие девочки.
– Впервые слышу. У меня нет дочерей. Да и что знать старому холостяку вроде меня о том, что носят или чего не носят молодые дамы?
– Вы мне не кажетесь старым, ваша честь.
– А как ты догадалась, что меня следует называть «вашей честью»?
– В кино видела. Главного мужика все называют вашей честью.
– Значит, я, по-твоему, главный мужик?
– Здесь вроде бы главный.
– Хорошо бы, чтобы это все поняли, – сказал Эспозито, окинув взглядом секретаря суда, стенографистку, адвокатов, Хулигэна и немногочисленных зрителей.
– А почему вы выбрали именно эту процедуру, мистер Фарго? – спросил судья.
– Понимаете, ваша честь, если мы попытаемся задержать ее как важного свидетеля, представители общественных организаций поднимут страшный крик. А так мы сумеем дождаться слушаний по основному делу. Они состоятся недели через две, через три. К тому времени мы соберем все улики и, может быть, Большое Жюри придет к окончательному выводу по делу об убийстве.
– Зачем по-доброму, когда можно по-злому. Так, что ли?
– Детектив прав, когда он говорит о том, что такие девочки имеют обыкновение исчезать.
– Ну, знаете ли, мне не хочется портить репутацию суда, пряча за решетку девочку лишь затем, чтобы облегчить жизнь следователю и прокурору.
– Но ее жизни может угрожать опасность, – сказал Фарго.
– Ладно, возвращайтесь на свое место. И вы тоже, детектив Хулигэн.
На задних скамьях в зале возник небольшой переполох – и стройная женщина в бежевом костюме-тройке с сумкой через плечо и с портфелем в руке, на ходу поправляя растрепавшиеся волосы, быстро пошла по проходу к судейскому столу.
– Миссис Данн, – сказал Эспозито. – Это вы представляете интересы этой молодой особы в данном деле?
Опустив сумку на пол, а портфель – на сиденье кресла, миссис Данн подняла палец, давая тем самым понять, что просит слова.
Му села на место. Миссис Данн обеими руками раскрыла портфель, достала из него стопку бумаг и вновь подняла палец. Она пробежала взглядом титульный лист, кивнула, подошла к Му и быстро переговорила с нею.
Фэй пересела из задних рядов в первые, она очутилась прямо за спиной у Му и подалась вперед, пытаясь привлечь к себе внимание адвокатессы. Однако та полностью проигнорировала ее.
– Вы уже готовы ответить на мой вопрос, миссис Данн? – осведомился судья.
– Да. Я представляю интересы мисс Смит. Эспозито, поглядев на Му, заметил:
– Вы обратили внимание на то, что у миссис Данн отнюдь не такие хорошие манеры, как у вас? Она не назвала меня «вашей честью».
Му хихикнула.
Эспозито это понравилось. Ему вроде бы стало самую малость полегче.
– Я называю ее миссис Данн, – забалагурил он. -Вы обратили внимание на то, как я с нею вежлив? А она не желает называть меня «вашей честью».
Адвокатесса проигнорировала и замечание судьи.
Фэй сказала:
– Я могла бы помочь вам, миссис Данн.
– В каком смысле?
– Я работаю в приюте Святой Магдалины. Адвокатесса пристально посмотрела на нее, но тут же повернулась к судье, который меж тем произнес:
– Слушания по этому делу начались уже пять минут назад.
– Я не знала, что оно назначено к слушанию.
– А вам бы следовало это знать.
– Мне все равно не удалось бы поспеть вовремя!
– Трудности с пробуждением?
– Трудности с машиной.
– Купите новую.
– Это мне не по средствам.
– Приведите в порядок старую.
– Так я и сделаю, ваша честь.
– Ну вот, наконец вы назвали меня «вашей честью».
– Можно мне еще несколько минут потратить на консультацию с клиенткой?
– Валяйте, консультируйтесь.
– Вы в этом тоже можете поучаствовать, – сказала адвокатесса, обратившись к Фэй. – Как твое настоящее имя, Му?
– Все называют меня Му.
– Ладно, как хочешь. Му? Это, скорее всего, Мюриэл. Итак, Мюриэл, ты действительно приставала на улице к мужчинам?
– Если даже так, то никто нас не видел. Я хочу сказать, никто из легавых.
– Обвинение в приставании это не более чем уловка, – сказала Фэй.
– Что вы имеете в виду?
– Они хотят задержать Му, чтобы иметь под рукой важную свидетельницу по делу об убийстве.
– Значит, мы потребуем использования программы «Охрана свидетеля».
– Эта программа, скорее всего, будет означать исправительное заведение «Сибил Брэнд». Мне бы хотелось, чтобы вы вместо этого предложили отправить ее в приют Святой Магдалины.
– Как ты к этому относишься, Мюриэл?
– Никуда я не хочу, – сказала Му. – Только хочу поскорее отсюда выбраться.
– Что ж, тебя трудно в этом упрекнуть.
– Минуточку, – сказала Фэй. – На улицу ей возвращаться нельзя.
– Может быть, вы и правы, но моя задача заключается в том, чтобы выполнять пожелания своего клиента. А если, очутившись на воле, она решит поселиться у вас в приюте, это уж ее дело. – Миссис Данн встала с места. – Требую полного оправдания. Никто не засвидетельствовал факта приставания.
Тут же вскочил с места и Хулигэн.
– Ваша честь!
– Слушаю вас, детектив Хулигэн.
– Я могу выступить на суде свидетелем против респондентки, предлагавшей на улице платные сексуальные услуги и тем самым нарушавшей общественный порядок. Я собирался обыскать респондентку на предмет поиска улик, когда ее привлекли в качестве свидетельницы по делу об убийстве.
– Погодите-ка, – взвилась адвокатесса. – В каком, собственно, факте приставания ее обвиняют? В том, о котором идет речь сейчас, или в неких проступках, имевших место ранее?
– Протест отклоняется, – провозгласил судья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34