Атака была стремительной и яростной, и команда противника оказалась в явном замешательстве, ее игроки стали действовать грубее и за один чуккер получили четыре штрафных наказания, что принесло команде Роба два пенальти с сорокаярдовой линии и еще одно с шестидесятиярдовой.
К концу четвертого периода команда Кинкейда сократила разрыв. Теперь их с соперниками разделяли только два очка. Как считала Лес, у Роба и его товарищей появился шанс на выигрыш.
Однако в шестом оживление угасло. Что случилось? Лес полагала: все дело в том, что успела отдохнуть чистокровная гнедая, на которой играл в первом тайме аргентинец. У этого животного были молниеносные рефлексы, а по скорости оно оставляло далеко позади всех прочих лошадей. Лес не раз видела, как в этом предпоследнем периоде всадник на гнедой возникал словно ниоткуда и, застигнув врасплох игрока в голубой рубахе, мешал ему ударить по воротам или передать пас.
Заключительный чуккер огорчил поклонников «Блю-Чипс». Конечно, все понимали, что выиграть должны были «Блэк-Оук», но не с таким же счетом! Четырнадцать – девять… Лес буквально ощущала горькое разочарование Роба, когда тот поздравил победителей и поехал прочь с поля. Жаль парня! Ему так хотелось выиграть приз Кинкейда. Она понимала, что Роб винит себя в том, что нe кто иной, как он сам, неверно повел игру, и при этом не делает себе никаких скидок на молодость. Он убежден, что приз Кинкейда должен был выиграть только кто-то из Кинкейдов. Проиграть – это то же самое, что утратить семейную часть.
– Бедный Роб, – сестра сочувствующе положила руку на плечо Лес.
– Да, не повезло. Теперь он две или три недели только и будет делать, что каждую свободную минуту отрабатывать удары по мячу. – Лес знала, как сын наказывает себя за поражение, в чем бы оно ни заключалось.
– Лес, не забудь, пожалуйста, передать от меня Робу, что он играл очень хорошо. – Одра Кинкейд встала, а вслед за ней поднялись и все остальные. – Он ничуть нас не посрамил. Ну а теперь меня ждет сомнительная привилегия вручить трофей победителям. Росс, вы не проводите меня к кругу?
Все понимали, что это не просьба, а приказание. Муж Мэри выдвинулся вперед, взял свекровь под руку и вывел из ложи.
У Лес не было ни малейшего желания смотреть на церемонию вручения приза, а потому она отвернулась и принялась собирать сумку, бинокль и камеру. Она знала, что Честер Мартин будет тайно злорадствовать по поводу поражения. В последние годы перед смертью отца спортивная вражда между Мартином и Джейком Кинкейдом граничила с междoусобицей. И вот теперь Мартин победил.
Чья-то рука коснулась плеча Лес.
– Простите, миссис Томас.
Голос принадлежал Клодии Бейнз. Лес обернулась, оттягивая тесный ворот вязаного голубого свитера.
– Я знаю, что ваша матушка будет довольно долго занята вручением приза и прочими торжествами, – сказала брюнетка. – Передайте ей, пожалуйста, что я была счастлива с ней познакомиться. Филу и мне надо ехать. Мне хотелось бы, чтоб вы знали, какое я получила удовольствие от соревнований. Очень жаль, что команда вашего сына не выиграла.
– А почему бы вам с Филом не выпить вместе с нами в клубе, а затем и пообедать? – предложил Эндрю, подходя к ним.
Глаза Клодии, устремленные на Лес, заискрились шутливой насмешкой.
– Он приглашает, зная, что завтра утром потребует от меня на просмотр заключительный проект некоего сложного контракта о слиянии двух фирм. – Она улыбнулась Эндрю. – Хотелось бы присоединиться к вам, но меня ждет пропасть работы. Однако обещаю, что приду к вам на прием в следующую субботу. Спасибо за приглашение, миссис Томас.
– О, пустяки. – Лес не могла вспомнить, чтобы вносила имя Клодии Бейнз в список приглашенных, но ничем не выдала своего удивления.
– Тогда всего хорошего.
– Подождите, я провожу вас до машины, – сказал Эндрю уходящей паре, а затем повернулся к Лес: – Ты собираешься проведать Роба?
– Да, – кивнула она, слегка нахмурившись. Обычно они вместе подходили к сыну после игры.
– Когда закончишь, возвращайся в холл клуба. Я буду тебя ждать. Пойдем вместе выпьем, – проговорил Эндрю.
– О'кей, – улыбнулась в ответ Лес, но улыбка увяла, когда он отвернулся и вместе со своими гостями двинулся к автомобильной стоянке.
Лес глядела им вслед. Рука Эндрю легко покоилась на плечах брюнетки. И Лес припомнила, что большую часть игры муж просидел, небрежно положив руку на спинку стула своей молодой сотрудницы. Пожав плечами, она решительно отвернулась, испытывая неловкость.
– Насколько я понимаю, она в фирме всего только месяц. – Рядом с ней стояла Мэри.
– Да. – Лес быстро собирала свои вещи, думая про себя, что порой сестры бывают чересчур назойливыми. – Она новенькая в этой области, так что Эндрю знакомит ее со всем, стараясь, чтобы девушка поскорее освоилась.
– Мужчины всегда наводят нас на мысль: а лезли бы они точно так же из кожи вон, если бы она не была хорошенькой.
– Возможно, и нет.
– Эта аргентинская гнедая была названа «Лучшей лошадью для поло», – сказала Мэри, и Лес оценила тактичность сестры, сменившей тему беседы.
– Меня это не удивляет…
Сама Лес этих слов комментатора не слышала. Она глянула на кучку людей, столпившихся вокруг места награждения. Церемония уже закончилась, и все всадники разъезжались на своих блестящих от пота лошадях к местам, где стояли запасные кони. Все, кроме наездника в черном. Возле него стоял Честер Мартин с несколькими фотографами, чтобы еще раз заснять момент, когда Одра Кинкейд вручает победителю большой медный призовой кубок.
– Ты пойдешь со мной в конюшню? – спросила Лес сестру.
– Нет, я подожду их, – ответила Мэри, имея в виду мать и мужа. – Встретимся в клубном холле.
Лес собрала в большую соломенную сумку, чтобы удобнее было нести, кожаный чехол с фотокамерой, бинокль, темные очки и свою сумочку и вышла из ложи. Вокруг места награждения все еще толпились поздравляющие, фотографы и руководители клуба. На поле рабочие переворачивали вывернутые копытами куски дерна, приводя густой травяной покров в порядок. Пройдет пара часов, и трава примет прежний вид – свежий и нетронутый, словно на ней никто и никогда не играл.
2
С той минуты, когда Роб спрыгнул с седла возле своих запасных лошадей, стоящих в конце поля, он не промолвил ни слова. Триша начала уставать от угрюмого молчания брата. Она протерла губкой рот пони, а Роб тем временем распустил подпругу.
– Роб, ты прекратишь наконец вести себя так, словно у тебя на плечах держится весь мир? – Девушка подавила желание запустить в него мокрой губкой, а вместо того опустила ее в ведро с водой. – Ради всего святого, пойми, ведь это только лишь игра.
Голубая рубашка для поло, влажная от пота, прилипла к спине юноши, и там, где падавшие на плечи длинные пепельные волосы касались мокрой ткани, их кончики завивались колечками. Роб снял с лошадиной спины седло и обернулся, сердито глядя на сестру:
– А тебя кто, черт побери, спрашивает?
– Он еще разговаривает, – саркастически пробормотала Триша и встала, с вызовом уперев руки в бока. Но Роб просто прошел мимо нее, неся седло, и опустил его на траву рядом с влажной упряжью, спортивным шлемом, клюшками и хлыстом.
– Сними с коня бандаж.
– Сними сам! – Триша ненавидела, когда брат начинал говорить с ней хозяйским тоном, который она называла «кинкейдовским». – Подумаешь, какой принц нашелся.
Ни слова не говоря, Роб подошел к соловому коню и начал снимать бандаж, удерживающий во время игры конский хвост, чтобы тот случайно не помешал взмаху клюшки. Его взгляд смерил сестру от головы до ног – от скрученной налобной повязки на рыжевато-каштановых волосах, запятнанной белой майки и до выцветших джинсов, туго обтягивающих бедра, и истрепанных, запачканных конским навозом, но дорогих кожаных сапог.
– Ты выглядишь как какой-нибудь техасский навозник, – ответил он обидой на обиду.
– А ты что ожидаешь, что я буду одеваться как на бал, чтобы возиться с твоими лошадьми? – гневно вопросила Триша. – Они постоянно тычутся в меня мордами или пускают на меня слюни. Я не собираюсь портить здесь хорошие платья! И это не моя вина, что ты сегодня дал Джимми Рею выходной.
Она говорила о постоянном конюхе.
– Эй, я не просил тебя помогать мне с лошадьми. Это твоя собственная идея! – Рой ткнул в ее сторону пальцем. – Я всегда могу найти конюха.
– Ну конечно, можешь. Ведь ты же Кинкейд. Ты можешь получить все, что захочешь! – протянула Триша, издеваясь над его высокомерием.
– Я вовсе не это имел в виду, – пробормотал Роб, задохнувшись от возмущения. Он скатал клубком бандаж, который держал в руках, и бросил его на землю рядом с другим снаряжением. – Если бабушка Кинкейд увидит тебя в таком виде, ее может хватить удар.
– Ах вот как? Я не буду показываться ей на глаза, – Триша нашла простое решение.
– Но ей все равно кто-нибудь об этом расскажет. Следовало бы одеть что-нибудь получше, Триш. Тут многие тебя знают. Тебе разве безразлично, что подумают люди, когда увидят…
– Понимаю, – прервала его девушка, – когда увидят кого-либо из Кинкейдов в отрепьях. Всем, по-видимому, удобно забывать, что я не только Кинкейд, но еще и Томас. Почему ты так на этом зациклился?
– Не знаю… – Роб безнадежным жестом запустил пальцы, как гребень, в свои длинные волосы. – Должно быть, это из-за игры. Мне так хотелось завоевать этот кубок.
– Мы все хотели, чтобы ты его выиграл, – напомнила Триша.
Лицо юноши вновь вспыхнуло от гнева.
– Я и не думал, что ты сможешь меня понять, – хрипло пробормотал он.
– Почему? – Триша терпеть не могла, когда Роб пытался показать свое превосходство.
– Потому что я – Кинкейд! – воскликнул брат, словно считая, что это яростное заявление достаточно хорошо все объясняет и больше добавить к нему нечего.
– Ну и что из того? Ты не один такой на этой земле. У нас с два десятка родственников! И все они тоже Кинкейды.
Роб повернулся и привалился к горячему боку лошади, закинув руку на ее мокрую от пота спину.
– Но именно я играл сегодня, – еле слышно проговорил он.
Голос юноши прерывался от горечи. Он жестоко казнил себя за проигрыш.
У Триши мигом пропала вся злость. Меж ними постоянно случались столкновения. Чаще всего они начинались, когда она приходила в бешенство, сытая по горло разными проклятыми благородными идеями, которые брат вбивал себе в голову. Но она редко могла сердиться на него долго. Триша обошла лошадь и встала рядом с Робом, прислонясь плечом к холке солового коня и скрестив руки на груди. Ростом девушка была невелика – пять футов и пять дюймов, почти на голову ниже брата, но она никогда этого не замечала. От коня шел крепкий запах лошадиного пота – запах, который ей всегда нравился.
– Роб, кроме тебя, в команде еще три игрока. У двоих из них – гандикап в пять и шесть голов. И они тоже делали ошибки. Не ты один.
– Я должен был играть лучше, – проговорил он, ковыряя траву носком сапога.
– Роб, что ты заладил одно и то же? Ты можешь поговорить по-человечески?! – сердито воскликнула Триша.
Он наконец-то посмотрел на нее. Выражение его лица было настолько серьезным и напряженным, что Триша почти испугалась за брата.
– Ты не знаешь, что это такое – серьезно играть в поло, не так ли? Для тебя это всего лишь забава верхом на лошади. Но все не так-то просто. Поло – это позиция, которую игрок занимает в каждую минуту игры. Это всегда позиция…
Но Триша остановила его прежде, чем он успел начать лекцию по тактике игры в поло.
– Не наседай на меня всерьез. Я только хотела отвлечь тебя от тяжелых мыслей.
Роб шагнул в сторону, нагнулся за скребницей и начал чистить влажные бока и спину солового.
– Мне надо больше тренироваться.
Она взъерошила его волосы, примятые шлемом, ловко увернулась, когда Роб попытался смахнуть ее руку, и протараторила:
– Наш Роб в дружбе с делом, в ссоре с бездельем – бедняга Роб не знаком с весельем.
– Как оригинально, Триш, – насмешливо проговорил он. – Ходячее собрание пословиц и поговорок. Подозреваю, что все эти твои вечеринки делают тебя такой банальной и пошлой.
Его губы скривились в улыбке. Роб редко улыбался, и сейчас это означало, что он больше не сердится на сестру.
– Откуда ты знаешь о вечеринке? Я ведь не собиралась тебе ничего рассказывать, – засмеялась Триша. – Теперь честь обязывает тебя наябедничать обо всем Лес.
Роб, забавляясь, покачал головой.
– Как это мне в сестры досталась такая непоседа?
– Возмездие, дорогой братец, за то, что ты настолько совершенен. – Она шутливо ткнула его кулаком в ребра. – А знаешь, в настоящий момент ты далек от идеала. Что тебе сейчас надо, так это горячий душ и хороший секс. Они мигом развеют все невзгоды, которые тебя одолевают. – Триша рассмеялась, увидев, каким испуганным стало у брата лицо, шлепнула его по заду и пошла к стоящим поодаль лошадям. – Пока ты об этом размышляешь, я отведу Клоувера, Стоуни и Ханка к трейлеру, а затем вернусь за остальными.
Роб смотрел, как она отвязывает лошадей и уводит их с поля. Честно говоря, брат с сестрой не слишком-то между собой ладили. Несмотря на то что Роб был на полтора года старше, Триша никогда не относилась к нему как к старшему. Из-за того, что Роб в начальной школе остался на второй год, она догнала его и там, ну а что касается реальной жизни, то Триша считала себя куда лучше разбирающейся в ней, чем брат. По поводу себя и Роба она любила приводить в сравнение уксус и масло: можно трясти их в сосуде сколько угодно, но они никогда не смешаются. Каждый будет сам по себе.
Чувствуя, насколько он вымотался за игру, Роб потянулся, разминая плечи, сведенные усталостью. Горячий душ, о котором говорила Триша, это действительно неплохо. А вот что до второго совета… Роб почувствовал, как вспыхнуло и покраснело его лицо. Наверное, со стороны видно даже под загаром. Его до сих пор приводили в замешательство ее разговоры о сексе – возможно, оттого, что он знает, что парни делают с девушками. Может быть, нет ничего плохого, если и он сам проделает все это с чьей-нибудь сестрой, но с его собственной – пусть никто даже и не пытается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74