Она внезапно ощутила, как прохладен ночной воздух.
– Холодно.
Она принялась разливать по чашкам кофе, дрожа от легкого озноба.
– Иди сюда. – Когда чашки были наполнены, Эндрю крепко обнял Лес и привлек ее к себе, согревая своим теплом. Пить кофе обнявшись было не слишком удобно, но зато каким было вознаграждение за неловкую позу!
Час спустя они лежали рядом, деля на двоих стоящий на балконе шезлонг. Шерстяной плед двойной вязки укрывал их до самой шеи, защищая от предрассветного холодка. На востоке, на перламутровом горизонте, забрезжили первые розовые краски.
– Ты не спишь? – Лес пошевелилась и приподняла голову, чтобы посмотреть, открыты ли у Эндрю глаза.
– М-м-м-м… – Можно было догадаться, что это означает подтверждение.
– Перед тем как уехать, Роб просил меня кое о чем с тобой поговорить. – Лес сомневалась, что сумеет в будущем застать Эндрю в более подходящем настроении.
– О чем? – сонно пробормотал Эндрю.
– Об университете. Он хочет пропустить один год.
– Что? Почему? – Эндрю мгновенно проснулся.
– Говорит, что думает сосредоточиться на тренировках и посмотреть, чего ему удастся добиться в поло, но я предполагаю, что это не единственная причина.
– В чем же, по-твоему, дело?
Лес перевернулась на бок, чтобы смотреть мужу в лицо во время разговора. Кончиком пальца она провела по ямочке на его подбородке.
– Ты знаешь, как тяжело дается Робу учеба в школе. Последние четыре года он выбивался из сил, чтобы иметь достаточно высокие оценки для поступления в университет. Думаю, он устал от напряжения и ему хочется сделать небольшой перерыв.
– Мне эта идея совсем не по душе.
– Я и не думала, что она тебе понравится.
– А ты, полагаю, ее одобряешь…
– Я его понимаю. – Лес подчеркнула разницу между двумя понятиями, слегка постучав мужа по губам. – То, о чем он просит, не столь уж необычно. Есть немало ребят, которые пропускают год под предлогом поездки по Европе или чего-нибудь в этом роде.
– Это верно.
– Итак? Что мне сказать Робу? – Она пробежала пальцами по уголкам его рта.
– Значит, ты не хочешь, чтобы мы заставляли его поступить этой осенью в университет, не так ли? – Эндрю смотрел ей прямо в глаза.
– Да.
– Ну, в таком случае мне вряд ли удастся переспорить вас обоих, – криво усмехнулся Эндрю.
– Эндрю! – Легкость, с которой он капитулировал после такого непродолжительного спора, ошеломила Лес. Она погрузила пальцы в волосы на затылке Эндрю и притянула голову мужа вниз, чтобы поцеловать его. Поцелуй длился долго и был таким же волшебным, как и те, какими они обменивались недавно в постели.
– Я люблю тебя, – Лес вздохнула, когда губы их наконец расстались.
– А знаешь что?
– Что? – Она улыбнулась, ожидая конца фразы.
– Ты пропустила свой рассвет.
Лес повернулась и увидела золотую полосу света, венчавшую, как корона, горизонт. Рождался новый день – новая любовь, новое взаимопонимание. Именно так было в их первую брачную ночь, когда они стояли вмести и встречали рассвет – своего рода символ начала новой жизни вдвоем. Вместе. «Помнит ли это Эндрю?» – подумала Лес. Она крепче прижала к себе обнимавшие ее руки мужа и откинулась назад, глядя, как на небе восходит солнце.
5
Солнечный свет блестел на гладкой поверхности бассейна, голубое дно которого, казалось, сияет под стать голубизне неба. Лес слегка опустила спинку шезлонга, чтобы было удобнее полулежать, и откинулась на сиденье, сплетенное из разноцветных пластиковых полос. Белая шляпа с широкими полями защищала от солнца ее волосы, зато яркий купальник открывал навстречу жгучим лучам большую часть умащенного кремом тела. Рядом с ней лежала в шезлонге Мэри. Сестры специально расположились поближе друг к другу, чтобы, загорая, беседовать, не повышая голоса.
– Просто поверить не могу, насколько я была сердита в тот вечер. – Лес прикрыла глаза за стеклами темных очков и говорила, не поворачивая головы. – Я так ненавидела эту Клодию, что готова была выцарапать ей глаза.
– Охотно верю.
– У меня не было для этого никаких причин. Потом я чувствовала себя так глупо. Мне не следовало сомневаться в Эндрю, хотя я и рада, что усомнилась.
– Ты что-то очень странное говоришь, – сказала Мэри.
– Нет, в самом деле. Если бы я не высказала Эндрю все мои грязные подозрения, то не произошло бы ничего, что потом случилось. Эти последние две недели были похожи на медовый месяц, – улыбнулась Лес. – Честно говоря, я думаю, что опять влюбилась в Эндрю. После двадцати лет в наших отношениях многое поблекло. Мы слишком привыкли, что другой постоянно находится рядом, и невольно придавали слишком большое значение взаимным промахам. Мы позволяли себе раздражаться по всяким мелочам.
– Понимаю, что ты хочешь сказать. Порой я просто выхожу из себя, когда слышу, как Росс шумно жует во время еды. А ест он, видит Бог, очень много.
– Да, я заметила.
– Ну так что с Клодией? Она все еще в центре внимания?
– Конечно. Эндрю по-прежнему часто говорит о ней, но меня это больше не волнует, – Лес попыталась пожать плечами, но почувствовала, что кожа ее прилипла к пластиковым полосам сиденья шезлонга. – Я начала покрываться испариной. Не пора ли нам передвинуться в тень?
– Еще нет, – сказала Мэри и после недолгого молчания добавила: – Я рада, что вы с Эндрю проводите теперь больше времени вместе. Совсем еще недавно его вообще было трудно застать дома.
– Я по-прежнему не слишком-то часто с ним вижусь. Работы в фирме не стало меньше.
– И ты называешь это медовым месяцем?
– Ну я не буквально, – слегка улыбнулась Лес. – Я просто старалась описать чувство, настроение.
– Ну раз ты так говоришь…
С океана повеял легкий ветерок, освеживший разгоряченную кожу Лес. Она почувствовала себя кошкой, которая, потихоньку урча, лениво нежится на зимнем солнце. Мир и тишина. Единственные звуки, которые доносились до нее, – шелест ветра в пальмовых листьях и шум прибоя, набегающего на берег на другом конце зимнего поместья Кинкейдов. Лес открыла глаза и обвела взглядом поросший травой газон возле дома, принадлежащего ее родителям. Стекла светозащитных очков окрасили все окружающее – и высокие пальмы, и цветущий кустарник – в темно-бронзовые тона. Лес никогда не ощущала этот дом как родной, может быть, потому что выросла не здесь. Ее родиной была Виргиния.
Она увидела, что со стороны оранжереи к ним приближается какая-то фигура в широких штанах и просторной свободной рубахе. Шляпа с широкими полями полностью закрывала лицо, но Лес без труда узнала мать. С руки Одры свисала плоская корзина со срезанными цветами.
– Сюда направляется Одра, – сказала Лес.
– Вижу, – сухо проговорила Мэри.
Вскоре Одра шагала по окружавшей бассейн площадке из плит песчаника. Она глянула в сторону дочерей.
– Лучше бы вам, девочки, убраться с солнцепека, пока у вас не обгорела кожа. Немного позагорать – очень полезно, но если слишком долго пробудете на солнце, то лица у вас сморщатся, как кожа на старом седле.
Все это она бросила на ходу, направляясь к столикам под зонтами, расставленным на лужайке.
Лес и Мэри обменялись молчаливыми взглядами и встали с шезлонгов.
– Хотела бы я знать, удастся ли мне хоть разок посидеть возле бассейна и не выслушать какого-нибудь ее замечания вроде вот этого, – пробормотала Мэри, набрасывая на себя длинный халат. – А впрочем, и верно: становится слишком жарко.
Когда сестры присоединились к матери, сидевшей за столиком, возле Одры стояла уже служанка, облаченная в униформу. Некогда Лес была уверена, что слуги в доме стоят у окон, следя за тем, не вернулась ли их хозяйка, или, по крайней мере, обладают каким-то неуловимым шестым чувством. Ее очень разочаровало, когда она узнала, что их обычно заранее предупреждают по телефону – как было и на этот раз: видимо, садовник позвонил из оранжереи в дом и сообщил прислуге, что миссис Кинкейд направляется обратно.
Одра протянула служанке корзину с цветами.
– Проследите за тем, чтобы их немедленно поставили в воду. И принесите нам чай.
– Слушаюсь, мэм. – И девушка исчезла в раздвижных дверях стеклянной стены, обращенной к бассейну и газону.
Через несколько минут она вернулась с кувшином чая и высокими стаканами со льдом. После того как чай был разлит по стаканам, разговор перешел на семейные новости. Сейчас, когда все дети Одры жили своими домами, она особенно тщательно следила за тем, чтобы каждую неделю все непременно собирались в доме и не теряли связи друг с другом.
– Я рассказала Майклу о твоем решении позволить Робу пропустить один год и не поступать этой осенью в университет, – сказала Одра. – Он с этим согласен. Роб очень серьезный мальчик. Майкл считает, что передышка позволит ему немного успокоиться и научит парня развлекаться.
– Роб заметно изменился с тех пор, как я сказала, что Эндрю согласился разрешить ему пропустить год. В эти выходные он устроил вечеринку, чтобы отпраздновать свободу. Должно быть, это было нечто грандиозное, – смеясь, объявила Лес. – Он позвонил мне в пятницу, сообщил, что он – на мели, и просил перевести на его текущий счет немного денег.
– Я знаю, что сейчас он не может ни о чем думать, кроме поло, но надеюсь, однако, что ты приглядишь за тем, чтобы он съездил куда-нибудь. Ему просто необходимо попутешествовать. – Думаю, я нашла способ, как объединить и то и другое. Ты, наверное, помнишь, что я обещала Трише взять ее в июне в Париж. Это будет подарком к выпускным экзаменам. А как раз в июне в Англии в полном разгаре сезон поло. Так что я попытаюсь через некоторых английских друзей Джейка, увлекающихся поло, устроить, чтобы Роб играл в одной из их команд. Вначале мы все втроем полетим в Лондон, а затем Триша и я уедем в Париж. Это будет замечательно для них обоих. – Лес и самой чрезвычайно нравился ее план.
– Ну что ж, очень хорошо придумано. Я даже немного удивлена, Лес, – заметила мать, а затем продолжила: – Кстати, раз уж речь зашла о планах, я решила распрощаться с домом в Виргинии насовсем. И уже поговорила с Фрэнком насчет продажи Хоупуорта.
– Ах, нет, – пробормотала Лес.
– Я понимаю, – сказала Одра. – Все мы чувствуем сентиментальную привязанность к этим местам, но я подумала, что просто стыдно оставлять дом пустым, без людей, безо всякого использования. – Одра никогда не одобряла расточительства. Одно дело – позволять себе роскошь, и совсем другое – пускать деньги на ветер. – Однако Фрэнк напомнил мне, насколько выгодно держать ферму по выведению породистых лошадей, особенно в отношении налогов, и посоветовал не продавать ее.
– Хвала Фрэнку, – едва слышно пробурчала Мэри, и Лес молча с ней согласилась.
– Ну, а теперь поговорим о том, как нам быть с домом. Я надеюсь, что одна из вас или вы обе будете руководить приготовлениями. Надо упаковать все, что нам может понадобиться. Надо сложить и упаковать в ящики картины. На мансарде скопилось Бог знает сколько сундуков, наполненных вашими детскими вещами. Возможно, вам захочется разобрать их и посмотреть, нет ли там чего-нибудь, что вы желаете сохранить. Поговорите с Майклом и Фрэнком, чтобы узнать, что делать и с их вещами. – Одра говорила так, словно согласие дочерей – дело само собой разумеющееся.
Лес взглянулa на сестру:
– Это может быть забавным.
Мэри кивнула, однако без особой уверенности.
– Затея не такая уж простая. Чтобы сделать все как надо, вернее всего, понадобится пара недель. Не знаю, смогу ли я при моем выводке уехать так надолго. А как ты думаешь, сможет Эндрю выжить без тебя две недели? – поддразнила она Лес.
– Ему где-то в середине февраля надо съездить в Нью-Йорк. И хотя в таких деловых поездках редко удается проводить с мужем много времени, я собиралась поехать вместе с Эндрю. Вероятно, вместо этого могу отправиться в Виргинию. Я поговорю с Эндрю и узнаю, что он об этом думает.
Две недели назад Лес даже в голову бы не пришло советоваться с мужем по такому поводу, она бы просто поступила так, как сама сочла нужным, но теперь в их отношениях все настолько переменилось.
– Я дам тебе знать на следующей неделе, – сказала она сестре. – А ты тем временем подумай, сможешь ли уладить свои дела.
Найти время, чтобы обсудить с Эндрю будущую поездку, оказалось сложнее, чем Лес предполагала вначале. Следующие несколько дней оба они были заняты: Эндрю – деловыми свиданиями и встречами в мужском клубе, а Лес – благотворительной деятельностью, и в те редкие минуты, когда они встречались, они шутили: видимся, только проносясь мимо друг друга по дороге в автомобиле.
Вечером в пятницу Лес вернулась в семь часов из салона красоты и увидела, что коричневого «Мерседеса» Эндрю в гараже нет. Нахмурившись, она вошла в дом и направилась прямо в примыкающую к кухне маленькую столовую, где они обычно завтракали по утрам, но застала там одну только Эмму. Домоправительница сидела за письменным столом, стоящим в нише.
– Эндрю не звонил? – спросила Лес, кладя сумочку на круглый обеденный стол.
Эмма обернулась, сняла очки с толстыми стеклами.
– Он позвонил полчаса назад и сказал, чтобы к обеду его не ждали – он задержится.
– А как же концерт? У нас же билеты на сегодняшний вечер. – Она расстегнула пуговицу на красном жакете и сбросила его с плеч. – А он не сказал, где мы встретимся вечером?
– Он просил передать только, чтобы вы шли одна, а сам он никак не может.
Лес, разочарованная, задумчиво теребила воротник шелковой блузки.
– Ну, одной мне совсем не хочется идти, – пробормотала она и удрученно вздохнула. – Если хотите, Эмма, можете воспользоваться нашими билетами. А я наконец-то проведу дома спокойный вечер.
– Спасибо. Думаю, я схожу на концерт.
Лес взяла сумочку и жакет, вышла из комнаты и поднялась наверх. У нее было чем заняться, чтобы скоротать одинокий вечер. Она написала письма детям. Роба она заверила, что регулярно выгуливает его лошадей, а Трише предложила провести вместе выходные, когда Лес поедет в Виргинию. Однако все это время она то и дело прислушивалась – не раздастся ли на подъездном пути гул мотора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74