Близких друзей у них не осталось. Родителей ни у нее, ни у него не было, а дальняя родня никогда не считалась частью жизни. В этом мирном уголке они были только вдвоем, и денег у них было вполне достаточно, чтобы безбедно прожить остаток жизни. А что им еще нужно было кроме общества друг друга? Оба прекрасно сознавали это, и обсуждению эта мысль не подлежала, поскольку за последние несколько лет, когда они почти все время были разлучены, Алексей с Еленой много раз об этом думали.
- Может, соберусь, напишу книгу и издам под псевдонимом, - неожиданно сказала Елена, закрывая глаза.
- И кто ее будет читать?
- Конечно же, ты, глупенький. Мне всегда хотелось написать книгу.
- Приключения?
- Еще не уверена. Но обязательно нечто такое, что оставит хоть какую-то память обо мне.
- Хочется доказать, что в этом мире твоя жизнь прошла не напрасно, - скорее не спросил, а констатировал он.
- В таком ключе я об этом не думала, - улыбнулась Елена, не поворачиваясь к нему. - Но, в принципе, вопрос интересный.
- А вот лично я хочу просто состариться, растолстеть и остаток жизни быть любимым.
- Слишком много ты хочешь.
- Слушай, так как насчет той яхты, которую мы смотрели?
- А сколько за нее хотят?
- Десять тысяч, - сообщил он.
- Она требует кое-какого ремонта.
- Подумаешь! Будет даже приятно с ней повозиться.
- Что ж, любимый, если это доставит тебе удовольствие, - глаза женщины были по-прежнему закрыты, и она чувствовала, как солнечные лучи обжигают кожу. - Мы сможем ходить под парусом и рыбачить, а я буду готовить и вышивать. Как тебе такая перспектива?
- Чудесно, - Алексей сделал глоток пива, снова откинулся на спинку кресла и тоже закрыл глаза. - С меня более чем достаточно того, что осталось у нас позади. Мы пытались стать счастливыми, но в том мире у нас мало что вышло.
- По крайней мере, мы остались живы. Судьбу надо благодарить хотя бы за это.
Он бросил на жену короткий взгляд, потянулся и взял ее за руку.
- Слушайте, Елена Александровна, а я вам сегодня уже говорил, что страшно вас люблю?
- Всего один раз, - откликнулась она. - А мне это требуется минимум четыре раза в день.
- Обещаю.
Наступила тишина, они лежали, овеваемые океанским бризом. Неизвестно почему, но Елена вдруг вспомнила о своем погибшем отце. В детстве она была особенно близка именно с ним, а еще больше они сблизились, когда она стала учиться в Ленинградском университете на Васильевском острове. Ей по-прежнему его не хватало, и всегда будет не хватать. У нее в ушах до сих пор стоял папин смех, она часто вспоминала, как морозными зимами он брал ее на подледную рыбалку. Ей даже иной раз удавалось вытянуть разную мелочь, которую они потом жарили на обед. У папы же был врожденный талант рыболова, и ему всегда попадалась крупная рыба, как будто он знал какой-то секрет. Он говорил ей, будто все дело в движении запястья.
И с чего она вспомнила об этом именно сейчас, именно в этот момент? Возможно, причиной тому был негромкий плеск волн, лижущих песок у самых ее ног. Она открыла глаза и уставилась на узкую полоску пены. Ей не хотелось, чтобы Алексей спрашивал, о чем она думает, поскольку Елена никогда не любила говорить о своих детских воспоминаниях. Прежняя жизнь больше уже никогда не вернется. Да и вообще, если она и дальше будет вспоминать обо всем этом, то расплачется. Поэтому она продолжала молчать, просто нежась под солнцем в обществе единственного человека, которого любила. Елена до конца дней своих будет заботиться о нем, не испытывая при этом ничего кроме счастья.
Когда она размышляла, что именно представляет для нее наивысшую ценность, то на ум сразу приходили слова из песен и строки стихов: любить и быть любимой. А действительно, что еще имело значение? По крайней мере, уж этого-то мы все заслуживаем. Ведь речь идет о самой малости. А может, это вовсе не такая уж и малость, порой размышляла она.
- А что у нас сегодня на обед? - вдруг спросил Алексей.
Она подумала и сказала:
- Полный интернационал. Борщ и маца. Устроит?
- Звучит восхитительно.
- Наверняка на этом острове где-нибудь найдется поваренная книга.
- Я сам тебя научу, - не открывая глаз, пообещал он.
Мысли Алексея Владимировича сейчас были в прямом смысле слова космически далеко от Елены. Есть другая планета где-то в этой же вселенной, на которой существует разум. Может быть, даже и не одна. И что же стало с Посетителем? Где он находится сейчас, в данный момент? Алексею, как и любому мало-мальски разумному человеку, хотелось бы задать ему кучу вопросов, испокон веку мучающих людей, но Гость не захотел разговаривать.
Откуда же он? Неужели мы не одиноки? Возможно, на своем веку мы этого так и не узнаем. Хотя в те последние моменты он лежал в Ленинской библиотеке, но одновременно пребывал и в букаевском «мерседесе», в котором подъезжали Посетитель и Елена. «Как будто это не мы с тобой», - сказала она тогда. Алексей будет всегда помнить этот момент, поскольку никогда не сможет открыть ей правду. Да она просто сочтет его сумасшедшим, что и не удивительно. Нет, о таком никому не расскажешь. Но больше всего его интересовала цель визита.
Что такое было известно Посетителю, чего никогда не узнает он, Алексей? Эта мысль будет мучить его до конца дней, поскольку он был единственным, кто знал о визите. А может, подобное случалось уже и раньше? Да, напомнил он себе, именно так оно и было. При рождении Алексея был взят образчик его ДНК. Кто-то получил его и доставил туда, где стали готовиться к новому визиту через сорок два года. Дорого бы он дал, чтобы узнать ответ на вопрос о том, как и для чего это делалось.
Алексей размышлял о цели Посетителя с того самого момента, как вернулся к Елене. Весь остаток жизни он проведет наедине с этими мыслями. И все же в каком-то смысле он мог считать себя счастливым, поскольку выбор пал именно на него. Вот только почему именно он, этого Алексей понять никак не мог. Ему нужно просто примириться с самим собой и быть благодарным судьбе уже за то, что случившееся с ним происходило с очень немногими людьми, которые тоже унесут эту тайну в могилу.
- О чем задумался? - спросила Елена.
- О борще и маце.
- Проголодался?
- Немного.
- Хочешь вернуться?
- Да нет, еще рано.
Она выпустила его руку и улыбнулась.
- Знаешь, я бы хотела пристроить дополнительную комнату.
Он прикрыл глаза ладонью от солнца и взглянул на жену.
- Это зачем?
Она кокетливо поморгала, но ничего не сказала. Наконец, он сообразил и улыбнулся.
- Да неужели?
Услышав это, она буквально покатилась со смеху.
- Быстро же ты прочитал мои мысли.
- Ты никогда не отказывалась заниматься любовью, но вопрос о детях мы никогда не обсуждали.
- Не отказывалась, но прошло уже довольно много времени с тех пор, когда мы занимались этим в последний раз.
Он застыл.
- Что ты имеешь в виду?
- Отель «Невский Палас» - давным-давно. А для меня давным-давно - это очень долго.
Отель «Невский Палас» - Посетитель. У Алексея появился неприятный комок в горле.
- Расскажи мне об этом.
- О чем?
- О том, как мы занимались любовью в отеле.
- А что тут рассказывать?
Он с трудом подбирал слова.
- Скажи… а я вел себя как обычно?
- В каком смысле?
Он постарался как можно равнодушнее пожать плечами.
- Да в любом. Например… тебе понравилось?
- Странный вопрос. Ты и сам всегда знаешь, что мне нравится, и в тот раз ты тоже это чувствовал.
- Значит… ты получила удовлетворение, - это было скорее утверждение, чем вопрос.
Она подозрительно прищурилась.
- Что ты хочешь сказать?
- Ничего, - так было безопаснее. Пусть она никогда не узнает правды.
Но тут уже ей стало любопытно.
- Раз уж ты упомянул об этом, то скажу, что у меня действительно было какое-то… необычное ощущение. Просто раньше я об этом как-то не задумывалась.
- Необычное в каком смысле?
Она с трудом подбирала слова.
- Я не уверена. Должно быть, это попросту мое воображение.
- Нет, ну скажи.
- Ну, знаешь, каким ты иногда становишься отстраненным? Впрочем, все мы порой таковы - как будто мысли блуждают неизвестно где. Что-то вроде этого. Но, с другой стороны, тогда на Невском были люди Юсуфова, и нам нужно было переждать. Возможно, дело было именно в этом - я имею в виду в опасности.
Он слегка напрягся и спросил:
- Я был отстраненным вообще или от тебя?
- Не знаю. Просто у меня возникло тогда такое ощущение.
- Значит, говоришь, необычное?
Она попыталась было получше собраться с мыслями, но в памяти так ничего и не всплыло.
- Нет, не могу этого описать. А почему ты спрашиваешь?
Он покачал головой, как будто разговор не имел большого значения.
- Да нет, просто так, - с этими словами он взял ее за шею и притянул к себе, нежно приникнув губами к ее губам. - Я люблю вас, Елена Александровна. Вот видите, я снова сказал это.
- А я люблю тебя, мой сверкающий рыцарь в купальном костюме. Так когда отправимся обедать? - спросила она. В голосе женщины явно слышалось неожиданно вспыхнувшее желание.
Без дальнейших слов они встали с кресел и начали их складывать. Но теперь в его подсознании затаился какой-то червячок. Алексей даже сам не понимал, в чем дело. Нет, вовсе не в том вечере в номере «Невского Паласа», а в чем-то другом. Может, это какое-то предзнаменование? Нечто такое, чему он не мог дать точного определения, и тем не менее червячок продолжал грызть его.
- Чет! - вдруг воскликнул он.
Она замерла и уставилась на него, зная, что Форсайт мертв.
- При чем тут Чет?
- Дело не в Чете. В Шепарде! Я ведь оставил их с Юсефом! - он подумал о емкостях с тритием, обнаруженных на той бруклинской квартире, казалось, целую вечность назад. И тут мозг Алексея лихорадочно заработал. Ротштейн о Юсефе ничего не знал.
- Шепард и Юсеф, - глухо пробормотал он, только сейчас сообразив, что эти двое до сих пор находятся где-то наедине друг с другом. Специальный агент Брайан Шепард вел свою собственную войну, поскольку всегда ненавидел правила, мешающие ему выполнить свою работу до конца.
- Боже мой!

* * *

День 13. 15.10, восточное поясное время.
Окровавленные пальцы Шепарда одиннадцать раз подряд отчаянно набирали номер на телефонном аппарате, а сам он едва не задыхался от спешки. Казалось, прошла целая вечность, пока ему ответили. Разговор, ведущийся по этой линии, невозможно было записать, она миновала любых операторов и выходила прямо на личного секретаря.
- Офис мистера Ротштейна, - ответил женский голос.
- Это специальный агент Шепард. Соедините меня с шефом - срочно!
- Да, агент Шепард, но он сейчас… в туалете.
- Так вытащите его оттуда, и быстрее, быстрее! Ситуация чрезвычайная! Действуйте!
- Эээ… один момент, агент Шепард.
- Да беги же за ним, тупая стерва!
Молчание продолжалось без малого тридцать секунд, показавшихся ему целой жизнью. Дрожащими пальцами Брайан вытащил сигарету из пачки, закурил и несколько раз жадно глотнул дым. Легкие его горели, грудь, казалось, готова была взорваться. Тридцать секунд могли стоить восьми миллионов человеческих жизней, а этому козлу приспичило в туалет! А если он отправился не по-маленькому? Вдруг ему приспичило по-большому? Значит, потребуются еще секунды на то, чтобы подтереть задницу! Проклятье!
В Нью-Йорке был обычный рабочий день. Сайяф слышал, что американцы называют этот город «Большое яблоко», вот только не мог понять почему. Какая связь между Манхэттеном и яблоками? Это оставалось для него полной загадкой, поскольку вокруг было стекло и бетон, а вовсе не фруктовые сады. Он знал, что ему надо переодеться. Иначе он выглядел подозрительно, именно как мексиканец, совсем недавно пересекший границу, но когда эта мысль пришла ему в голову и он совсем уже было решил купить деловой костюм и галстук, чтобы выглядеть как самый обычный житель Нью-Йорка, то понял, что времени на это уже не остается. Приходилось болтаться в прежнем обличье, хотя никто из множества проходящих мимо людей даже не удостоил его взглядом. Местные жители были слишком заняты своими делами, туристы же, как им и положено, разинув рот, искали, что бы еще снять на фотокамеру.
Он страшно хотел спать, но не обращал на это внимания. В грузовике он ни на секунду не сомкнул глаз, надо было постоянно следить за сумкой. Сайяф просто не мог допустить, чтобы сорвалось дело, порученное ему Аллахом. Но поездка здорово утомила его, впрочем, сейчас это уже не имело значения. «Теперь уже ничего не имеет значения», - подумал он, прислоняясь к металлическому ограждению на пересечении Седьмой авеню и Бродвея и глядя на электронное табло биржевых курсов «Насдак». Это самое табло он видел по телевизору и хорошо его запомнил.
На небе не было ни облачка, в этот весенний день солнце буквально заливало толпы людей, снующих в разных направлениях. На улице было полно такси и автобусов, то и дело раздавались гудки. Все заполнял никогда не прекращающийся шум делового перекрестка мира. Сайяф снова взглянул на часы. Оставалось еще восемнадцать минут, которые уже начинали казаться часами. Очень важно не нажать кнопку раньше, поскольку момент Очищения был назначен именно на время его третьего намаза. Как прекрасно, что таким образом он посвящает себя Аллаху! Это стало частью плана, столь тщательно разрабатывавшегося последние шесть месяцев.
Сайяф наблюдал, как мимо проезжает двухэтажный туристический автобус. Несколько человек, устроившихся на открытом верхнем этаже, заметили его и, улыбаясь, сделали по паре снимков. Кое-кто даже приветственно помахал ему, но он не обращал на них никакого внимания, ведь, когда все кончится, его фотография не будет иметь никакого значения. Впрочем, ничто уже не будет иметь никакого значения, поскольку сама жизнь изменится. Америка вступит в новый период своей истории, великая империалистическая держава перестанет быть таковой. Она будет поставлена на колени шквалом огня и бесчисленными смертями, гибелью миллионов ничего не подозревающих мужчин, женщин и детей, которые так никогда и не узнают, что случилось, почему на них рушатся небоскребы.
Он поднял лицо к солнцу, и его лучи мягко пощекотали кожу. Это было то же самое солнце, что и в его Афганистане, где он когда-то в детстве играл с другими мальчишками, которым в один прекрасный день предстояло отстаивать свое право исповедовать ислам, возделывать маковые поля и брать по три или четыре жены, чтобы нарожать много ребятишек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65