Искоренение соревновательности приведет к ликвидации конфликтов в обществе. Мы приглашаем всех, кто достаточно целеустремлен, присоединиться к нам в единой попытке и добиться своей цели. В новом мире будет обеспечена справедливость и свобода для всех. Один мир, один свод законов, которым подчиняются все. Это будущее, Михаил Михайлович. Не будете же вы отрицать, что за этой сухой логикой скрывается еще и бездна чувств. Так почему же вы по-прежнему противитесь такому мирному решению?
- Еще до создания «Глоба-Линк» люди пришли в этот мир, будучи заведомо неравны друг другу, - пояснил Алекс. - Новая аристократия назовет их попросту рабами, рухнет общество, которое проделало столь долгий путь, стремящееся выкарабкаться из грязи.
Их разговор был прерван появлением одного из слуг. Он наклонился и что-то шепнул на ухо Румянцеву.
- Господа, прошу прощения, срочный телефонный звонок. Прошу вас, не стесняйтесь.
Румянцев вместе со слугой ушел, а Робеспьерр снова глотнул вина.
- Ваше намерение голосовать против помешает становлению общества равных возможностей для всех трудящихся, - сказал он. - Создание одной, единой корпорации гарантирует мирное сосуществование всех народов.
- Да, но только по установленному набору правил. И определять их будет «Глоба-Линк». Несогласие же с ними некоторых политических партий, стран или личностей немедленно навлечет на них карательные санкции.
- Согласен, нет в мире совершенства. Но взгляните сами, каково положение дел сейчас. Неужели не ясно, что мир, пройдя столь долгий путь, желает улучшения. Людей не устраивает постоянная борьба за власть, когда одна группа политиканов отбирает ее у другой. Согласитесь, наверняка есть путь и получше.
- Ну да, вроде фиксированных цен, чтобы бедные всегда оставались бедными.
- Бедные всегда остаются бедными и будут оставаться таковыми дальше, за исключением, может быть, одного на тысячу, который вытянет счастливый билет, давая надежду себе подобным. Именно корпорации заправляют финансами, занимаются производством товаров и предоставлением услуг, создают общий знаменатель для всех, готовых трудиться не покладая рук. Нет, Михаил Михайлович, перемены необходимы, и если вы можете предложить нечто лучшее, мы вас внимательнейшим образом выслушаем.
- Как вы верно заметили, совершенства в мире не существует, и в ваших рассуждениях есть определенная логика, но все равно для тех, кто родился вне системы «Глоба-Линк», это означает своего рода рабство. Разве у Гитлера и Наполеона не было на этот счет своих теорий?
- Но ведь они думали только о себе, варились в собственном соку. Это были совершенно приземленные правители, планировавшие уничтожение сотен миллионов людей, которые мешали осуществлению их целей. Лично я считаю, что такая аналогия неуместна. Впрочем, вы ничем не лучше их, поскольку хотите воспользоваться доставшейся вам властью для изменения хода исторического развития, переделки всего общества, формировавшегося многие тысячелетия.
Вернулся Румянцев с бутылкой коньяка, сел за стол и придвинул чистые коньячные рюмки.
- Прошу прощения, что прерываю вас, - извинился он, с явным удовольствием начиная разливать коньяк по рюмкам. - Между прочим, этот коньяк из собственных погребов Наполеона, - при этих словах Робеспьерр лишь недоверчиво усмехнулся. - Во всем мире осталось только четыре таких бутылки, причем местонахождение остальных трех является тщательно охраняемой тайной.
- Михаил Михайлович как раз пытался втолковать мне, что «Глоба-Линк», по его мнению, чем-то сродни нацизму и вообще тоталитаризму, поскольку она создает единую власть над всем миром.
- Единую власть - да, согласен, - кивнул Румянцев, любуясь янтарным напитком. - Но в случае с Гитлером все решал один человек. У нас же предполагается принимать решения коллегиально, на совете директоров, который будет переизбираться раз в два года.
- В плане руководства, возможно, и да, - сказал Алекс. - Но сам принцип власти остается прежним. Я считаю, что такой режим очень скоро покажет свою суть, предоставляя блага лишь избранным.
- Да разве не так оно и было испокон веку? - заметил Румянцев. - Сама по себе «Глоба-Линк» - система куда более честная и справедливая, чем все те, которые создавались в мире в течение последних шести тысяч лет. Неужели в ходе нашей беседы вы этого так и не уяснили?
- Я приехал сюда не только затем, чтобы выслушать ваши доводы, но и попытаться переубедить вас. Впрочем, похоже, мне это не удалось.
- Думаю, со временем вы все же примете нашу точку зрения. И крайне желательно, чтобы это произошло еще до начала женевского совещания, - заметил Робеспьерр.
Румянцев, наконец, завершил священнодействие и отставил бутылку в сторону.
- Предлагаю тост за то, чтобы мир становился все лучше, независимо от того, каким путем пойдет история.
Алекс взял рюмку, втянул носом чудесный аромат, в душе будучи наполовину согласен с тостом. Сделав глоток, он поставил рюмку и удовлетворенно откинулся на спинку кресла.
- Я явился сюда, чтобы попытаться переубедить вас, зная, что именно вы вместе с Раймондом Брукманном стоите у истоков «Глоба-Линк». Надеюсь, мне все же удалось заронить в ваши умы хоть тень сомнения в необходимости столь поспешного голосования. Наверное, подобную проблему все же стоит сначала обсудить с лучшими умами человечества.
- Кстати, с этими умами мы уже советовались, и все их возражения были внимательнейшим образом выслушаны и учтены, - сказал Румянцев. - Должен сказать, что некоторые из их соображений оказались весьма серьезными. Но, в конце концов, они хорошенько подумали и встали на ту точку зрения, которой придерживаемся мы и крупнейшие мировые лидеры, руководители Соединенных Штатов, России, Китая, Евросоюза, НАТО. Но вы, насколько мы понимаем, продолжаете пребывать в заблуждении. Ваше право голоса в решении столь важного для всего мира вопроса создает опасный прецедент.
Алекс знал, что главное не имена, а политические посты. Теперь все, что прозвучало за этим столом, было записано на пленку.
- Опасный для кого? - спросил он. - Уж, конечно, не для Уолл-Стрит и других мировых бирж.
- Очень жаль, - сказал Румянцев. - Мы считали вас вполне разумным человеком. Но теперь я понимаю, что мы ошибались. Вы твердо решили уничтожить то, что мы создавали с таким трудом. Друг мой, это было вашей ошибкой. К сожалению, ваше решение невозможно рассматривать иначе, как крайне вредное.
Какие-то нотки в голосе Румянцева - как будто Филиппов уже проголосовал против - насторожили Алекса. Он лихорадочно пытался оценить ситуацию, но мозг работал недостаточно быстро. Алекс только теперь заметил, что они так и не притронулись к коньяку, а просто ждали, когда напиток подействует на гостя. И теперь он вдруг ощутил подступающую дурноту, которая начала подниматься из желудка, захватывая мозг. Тело больше не слушалось, в коньяк явно было подмешано какое-то сильное средство. Окружающее стало медленно вращаться перед глазами, наконец, ясность мысли и вовсе покинула его.
Алекс попытался было встать, опершись руками о стол, но ноги стали как ватные. Он был бессилен что-либо предпринять. Напротив маячили два расплывчатых пятна, лица Румянцева и Робеспьера, а потом все поглотила темнота.
Алекс потерял сознание.

* * *
Рене Шометт бросил взгляд на часы, висящие в вестибюле гранд-отеля «Европа». Было 11.55 вечера. Он подошел к стойке портье, осведомился, в каком номере проживает Алексей Иванов, и сообщил, что у них назначена встреча. Портье снял трубку и стал звонить в номер, а Рене тем временем ждал, оглядывая вестибюль, ярко освещенный старинными люстрами. Вскоре портье положил трубку.
- Прошу прощения, господин Шометт, но господина Иванова в номере нет.
Рене такого никак не ожидал.
- Ничего не понимаю. Ведь именно на это время у нас с ним была назначена встреча.
- Если он не смог явиться к назначенному сроку, вы можете подождать его в номере, - портье нажал кнопку интеркома. - Дежурный!
Как из-под земли возник молодой человек в униформе, украшенной позументами.
- Проводи господина Шометта в номер господина Иванова, да, в триста четвертый, и отопри ему дверь, - велел портье молодому человеку, вручая ему ключ.
- Спасибо, - поблагодарил Рене.
С «дипломатом» в руке он последовал за своим провожатым к лифту. Из ресторана доносилась громкая музыка. Они в молчании поднялись на третий этаж, по толстой ковровой дорожке дошли до триста четвертого номера, и молодой человек отпер дверь.
- Благодарю, - сказал Рене и вручил парню пятидесятирублевую купюру.
- Спасибо, - кивнул коридорный и отправился обратно к лифту.
Рене между тем вошел в номер Алексея и запер за собой дверь. Как ни странно, но ничто в номере не говорило о том, что постоялец собирался ложиться спать. Кровать была не застелена, в ванной нет свежих полотенец. Рене уселся на диван и огляделся. Пустующий номер производил какое-то гнетущее впечатление. Почему же Алексей до сих пор не вернулся от Румянцева? Может, он все еще там?
День выдался тяжелый, и Шометт страшно устал. Нужно было найти стенографистку для записи завтрашнего разговора со Светланой Нармоновой, а потом договориться с нотариусом. Еще предстояло подготовить кое-какие официальные бумаги и набросать список вопросов. От еды и вина, выпитого в кафе на канале Грибоедова, его разморило, и он почувствовал, что вот-вот заснет. Рене встал, сходил в ванную, умылся холодной водой и взглянул на свое усталое лицо в зеркале над раковиной. Может быть, это старость подкрадывается куда быстрее, чем он рассчитывал? Может, это связано с нависшей над миром опасностью и неожиданными убийствами американского посла и главнокомандующего силами НАТО? Не говоря уже об аресте Елены и вынужденном бегстве Алексея ради спасения своей жизни.
Все это произошло слишком быстро, и Рене чувствовал, что опасность нарастает. Новые морщинки на лице появились совсем недавно, раньше их не было.
Похоже, к норме все уже никогда не вернется.
Он отвлекся от этих нерадостных размышлений и попытался трезво обдумать происходящее. Потом, повинуясь какому-то подсознательному порыву, взял трубку и, назвав номер, попросил телефонистку связать его с дачей Румянцева. Буквально через полминуты Шометт услышал гудки на другом конце линии, а потом трубку взяли.
- Дача господина Румянцева, - послышался мужской голос.
- Это Рене Шометт, коллега Михаила Филиппова. У господина Филиппова была назначена встреча с господином Румянцевым, но он так до сих пор и не вернулся в отель, где мы должны были с ним увидеться. Он, случайно, еще не у вас?
- Простите, о ком вы спрашиваете?
- О Михаиле Филиппове.
Наступила пауза.
- Прошу прощения, - снова послышался тот же голос, - но сегодня вечером никакого Михаила Филиппова здесь не было.
- Должно быть, это какая-то ошибка. С кем я говорю?
- Я коллега господина Румянцева, Андре Робеспьерр. Я провел с господином Румянцевым весь вечер, но Михаила Филиппова в гостях у него не было.
- Это совершенно невозможно, сэр, - возразил Рене. - А я не мог бы поговорить с самим господином Румянцевым?
- Секундочку…
На самом деле прошло, должно быть, секунд двадцать.
- Румянцев слушает. Коллега сообщил мне, что вы заблуждаетесь по поводу якобы пребывающего у меня гостя по имени Михаил Филиппов. Боюсь, это какая-то ошибка. Я вообще не знаю человека с таким именем. Жаль, что ваш приятель так подвел вас. Уверен, что он все же появится и все вам объяснит.
- Понятно, - пробормотал Шометт. - Извините за беспокойство.
- Ничего страшного. Спокойной ночи.
Только Румянцев положил трубку, как телефон зазвонил снова. Это оказалась Светлана Нармонова, которая тут же поведала боссу о состоявшемся сегодня разговоре с адвокатом, с которым у нее назначена еще одна встреча завтра утром у него в отеле.
- Он из Чикаго, - продолжала она, - и я должна предоставить ему юридически заверенные сведения о своей личности. Точно не знаю, о какой сумме идет речь, но, во всяком случае, о миллионах!
- А обо мне он ничего не спрашивал?
- Только просил, чтобы вы тоже заверили бумаги.
- Знаешь, Светлана, все это очень странно, да и время какое-то совсем неподходящее. Кстати, а он предъявил тебе какие-нибудь документы, удостоверяющие его личность?
- Ну конечно! Он настоящий джентльмен с самыми утонченными манерами. Мы должны встретиться с ним и с нотариусом у него в отеле и оформить все необходимые документы. Суд рассмотрит их в конфиденциальном порядке, так что можно будет избежать уплаты налогов. Короче, тогда вся сумма достанется мне целиком.
- Да, я знаю, это довольно распространенная практика, чтобы не кормить чиновников.
- Так ты будешь?
Он на мгновение задумался.
- Хорошо, завтра в десять в гранд-отеле «Европа». Как его зовут?
- Шометт. Рене Шометт. Я встречу тебя в вестибюле.
- Да. Послушаем, что нам скажет этот твой Шометт.
Румянцев положил трубку, обдумывая все то, что он только что услышал от Светланы, потом они с Робеспьерром без лишних слов встали, прошли по длинному коридору и, распахнув дверь, вошли в комнату. Алекс лежал на кровати в совершенно одурманенном состоянии. Зрачки его были расширены, глаза остекленели, из правого уголка рта стекала струйка слюны. Время от времени он мотал головой из стороны в сторону, было ясно, что сейчас его сознание полностью выключено. Когда они вошли, он пробормотал что-то нечленораздельное.
У кровати сидел врач. Ему было лет шестьдесят с небольшим, голову украшали редкие седые волосы, из-под халата выпирал изрядный животик. Сейчас доктор склонился над Алексом, пытаясь разобрать, что тот бормочет. Но, услышав, что кто-то пришел, он поднял голову и отрицательно покачал головой.
- Боюсь, этот человек бесполезен, - сообщил врач. - Либо он ничего не знает, либо наркотик на него просто не подействовал, что для любого человеческого организма практически невероятно. Единственное, что он мне поведал, так это историю о своей поездке в Архангельск и о стычке с Жан-Жаком в Плесецке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65