Она пришла с Летицией на собрание и захотела остаться.
Не в силах справиться с овладевшим им гневом, Рис теперь уже с ненавистью поглядел туда, где недавно скрылись Джулиана и Летиция.
— Лгунья! Проклятая притворщица…
— Постой, не стоит так говорить о юной леди. Как тут не понять, ты расстроен, но…
— Леди, говоришь? — набросился Рис на Моргана. — Что же тогда эта «леди» делала на нашем собрании?
— Думаю, дело тут в любопытстве. Летиция, правда, толком так и не сказала, почему ее хозяйке вздумалось прийти сюда. Полагаю, что ей просто нравится все валлийское.
— Какого дьявола никто мне раньше не сказал, кто она такая? — Вне себя от гнева, Рис готов был все крушить, ломать на своем пути. Ну почему так должно было случиться, что она из проклятого рода Нортклиффов?
Однако ничто, казалось, не могло поколебать спокойствия Моргана.
— Думаю, только я один и знал, кто она на самом деле.
— Так почему же ты тогда не предупредил меня?
Парень лишь пожал плечами.
— А зачем? Чтобы ты обвинил девушку в грехах ее отца? Да Летиция бы со свету меня сжила, если бы по моей вине с ее хозяйкой что-нибудь стряслось.
— С ней-то ничего не случится. А вот она сама теперь нам может очень сильно навредить! Что ей стоит назвать наши имена своему отцу, и нами заинтересуется городской совет. А то еще хуже, нашлют сюда военных вербовщиков. А они, знаешь, всегда рады пополнить ряды военного флота Ее Величества парой-тройкой бунтовщиков.
— Нет, она нас не выдаст, — заверил его Морган, однако его голос прозвучал не слишком уверенно.
— Неужели? Тысяча чертей, разве она не сделает этого, чтобы угодить своему отцу!
— Не думаю, — пожал плечами Морган. — Да и к тому же она еще молоденькая, невинная барышня.
— Ну уж нет, — отрезал Рис, помня о том, с каким желанием прижималась Джулиана к нему там, в книжной лавке. — Леди Джулиана не так уж невинна, как кажется.
— Может, ты и прав, но не станешь же ты делать из нее шпионку!
— Именно так. Я обвиняю ее во лжи.
Морган похлопал приятеля по плечу.
— Тебя, я вижу, она здорово обидела. Она — девушка красивая, тебе не пара, вот ты и наговариваешь на нее.
Рис отшатнулся, словно от удара, понимая, однако, что Морган говорит сущую правду.
— Не смей обращаться со мной так, словно я желторотый юнец! Мне известны все уловки этой дрянной семейки! Была бы моя воля, вот уж я бы ею занялся!
Морган, прищурившись, внимательно посмотрел на Риса.
— Что значит занялся?
— А этого тебе знать не следует, — отрезал Воган, которому, вероятно, порядком надоело препираться с глуповатым Морганом.
— Только не наделай глупостей, приятель! — крикнул Пеннант ему вслед, но Рис не обратил на него внимания и принялся медленно спускаться к реке.
— Черт! — с досадой процедил он сквозь зубы. — Мало того, что она — англичанка, так еще и дочь этого Нортклиффа!
До сих пор у него в голове звучали ее слова о том, что она недостойна его внимания. И что же он, глупец, тогда ей ответил? Ах да, он сказал, что это он, может быть, недостоин ее, ведь она занимается честным и благородным трудом. Честным трудом, как бы не так! Весь этот ее честный труд заключается в том, чтобы шпионить в постели за врагами своего отца, соблазнять их своими прелестями.
В ожесточении сжав кулаки, он старался стереть из памяти ее нежное лицо, ее выразительный, полный поддержки взгляд, который он ловил на себе во время выступления, ее шелковистую кожу, ее податливые губы… Будь она проклята! Как может в женщине сочетаться невинность и вероломство? Весь ее вид выдавал в ней невиннейшее существо. Скорее миловидное, чем красивое, лицо Джулианы свидетельствовало о глубоком уме и неосознаваемой ею дотоле чувственности. Она не старалась завлечь его кокетством, показной скромностью, и поцелуй их был исполнен скорее простодушного восторга.
Воган досадливо поморщился: как он мог быть столь наивен, что поверил первому впечатлению? Эта девушка показалась ему ангелом во плоти. А кем она была на самом деле?
Путь его лежал через мост над речушкой Тауи. Рис подошел к парапету и задумчиво загляделся на быстрый бег ее вод. Однажды в глухую ночь здесь, на этом месте, его отец, никогда не умевший плавать, прыгнул с моста навстречу своей смерти.
— Господи, упокой его душу, — прошептал Рис, и тоска по отцу с новой силой нахлынула на него. Если бы месяц назад он мог оказаться здесь, а не в далеком Париже, откуда был вызван срочным письмом, содержащим в себе всего несколько слов, написанных рукою отца: «Сын, я потерял Ллинвидд».
Страдальческий стон вырвался из его груди. Ну почему он не прислушался к тому, что говорила ему интуиция, и по настоянию отца послушно покинул родной кров? Ему ни за что не следовало уезжать отсюда. Но он был еще слишком молод тогда и не смог противиться настойчивому желанию отца дать сыну «образование, достойное дворянина», — сперва Итон и Оксфорд, затем долгие годы странствий.
Обучение проходило успешно и явно пошло на пользу молодому джентльмену, от которого вовсе не требовалось ни участия в ведении хозяйства, ни просиживания над ллинвиддскими гроссбухами. Ему все же следовало предвидеть беду и не оставлять отца одного. Предоставленный самому себе, отец был не способен здраво мыслить и слишком полагался на своего управляющего, не заметившего или не пожелавшего заметить, как катастрофически выросли долги отца.
И пока в Париже Рис изображал из себя послушного сына, днем изучая архитектуру, историю и искусство, а по вечерам засиживаясь в кабачках в компании любивших пофилософствовать приятелей, в это самое время проклятый Нортклифф коварно вынудил отца разыграть его, Рисово, наследство. А потом, в то самое время, когда сын на бешеной скорости преодолевал Ла-Манш, подгоняемым ужасной новостью, с запозданием дошедшей до него, его бедный отец задумал покончить счеты с жизнью здесь, на дне Тауи, от стыда не смея взглянуть в глаза сыну. Рис поспел как раз к тому моменту, когда случайно обнаруженное прохожим тело отца было найдено в реке в милях двух вниз по течению.
— Ну вот, отец… — горестно произнес он, глядя в безжалостные воды реки, — теперь у меня есть то, что ты называл «образованием, достойным дворянина». Разве принесло оно кому-нибудь из нас счастье?
Но ответом ему был лишь заунывный вой ветра над рекой. Рис с ожесточением вцепился в перила моста, не в силах бороться с горечью, переполнявшей его сердце. Пусть они с отцом никогда не сходились во взглядах на политику или на то, как рачительно вести хозяйство, но зато были близки во многом другом. Рис вспоминал, как в раннем детстве, поднявшись на самой заре, ему приходилось сопровождать отца в его регулярных поездках к окрестным фермерам-арендаторам. Он не мог забыть, как мальчишкой боготворил отца, умевшего найти подход к любому, даже самому неразговорчивому, фермеру благодаря своему зычному голосу и неукротимому чувству юмора.
Именно за этим чувством юмора скрывались до поры его природная склонность к беззаботности и страсть к развлечениям, во многом благодаря которым он быстро пристрастился к вину и картам, пирушкам и балам. Пока была жива мать, только она одна умела отрезвлять его и напоминать о долге перед семьей; после ее смерти отец с самозабвением отдался на волю своих природных инстинктов. Хозяйство быстро пришло в упадок, несмотря на все усилия самого Риса, а его продолжительное отсутствие лишь усугубило дело. Теперь же ему понадобится слишком много средств, чтобы привести в порядок расстроенные отцом дела.
Словно молния, его мозг пронзила горькая мысль: не ему, наследнику, поднимать хозяйство! Нынче поместье стало собственностью проклятого жадного до денег англичанина, который лишь выжмет из него еще больше соков.
Стон вырвался из груди Риса, и он с горечью обхватил голову руками.
— В который раз, отец, все приходится за тобой приводить в порядок. — Он устремил свой взор в темноту ночи. — Но я его наведу. Вот увидишь, я обязательно его наведу.
Воган уже побывал у стряпчего, и тот заверил, что у Риса есть шанс выиграть дело о наследовании имения. Упирать следовало на то, что отец его был не в здравом уме, когда отписывал графу Алинвидд, а также основываться на давно ходивших слухах о том, что Нортклифф сплутовал в этом деле. Стряпчий и его помощники уже собрали все необходимые материалы и оповестили графа о том, что Воган-младший заявил свои права на наследство.
Но, вероятно, лорд Нортклифф решил по-своему действовать против Риса — а именно, подослать свою дочь на собрание «Сынов Уэльса», чтобы та взяла на заметку его завсегдатаев. Такие сведения могли бы весьма пригодиться графу для запугивания своего противника.
Ну что ж, кажется, настал час поговорить с лордом начистоту и положить конец его козням. Решено, Рис явится в Нортклифф-Холл, по чести разберется с графом и не позволит ему шпионить за собой и своими друзьями. А если леди Джулиана окажется там, тем лучше. у него найдется, за что и с ней посчитаться.
На следующее утро Джулиана сидела за завтраком и задумчиво мешала ложечкой горячий шоколад. Сегодня она встала позже всех, и причиной тому были злополучное посещение ею тайного собрания «Сынов Уэльса»… и ночь, проведенная без сна.
Оувертон без конца подшучивал над полусонной, невыспавшейся сестрой. Только что вернувшись из Кембриджа, он вместе с братом слонялся по дому и был не в меру любопытен. Но об одном ни один из них не должен был узнать: о том, что их сестру целовал валлиец…
Джулиана задумалась. Приходилось ли ее неуклюжему младшему братцу Оувертону когда-нибудь целовать женщину? Или старшему, Дарси, беседовать с дамой о поэзии? Вряд ли. Ни один из них не обладал столь тонким умом и благородством, какие присущи были Рису Вогану. Им бы чмокать, а не нежно целовать женщину.
Со вздохом положила она ложку и задумалась. Каким чудным, однако же, был этот мистер Воган, каким пылким, каким образованным! Но у Летиции на этот счет имелось совершенно иное мнение. Камеристка не уставала расписывать вероломство мужчин, способных на что угодно ради того, чтобы заманить женщину к себе в ловушку. Ну уж нет! Рис Воган совсем не таков. Просто тогда он был весь во власти своих чувств и, как она, не мог их сдержать.
Еще некоторое время Джулиана сидела, погрузившись в раздумья, пока звук отворенной двери, а затем громкие голоса в передней не привлекли ее внимание.
Она поднялась и отправилась посмотреть, кто же это мог явиться в столь ранний час. Отец уже встал и в данную минуту находился в своем кабинете, а для посетителей было еще слишком рано.
— Мне нет дела до того, который сейчас час! — донесся до нее голос из гостиной. — Я желаю видеть графа, и немедленно!
Джулиана в ужасе замерла, не дойдя до лестницы, ведущей вниз в гостиную, где находился неизвестный гость. Но ей не было надобности с ним знакомиться. Она прекрасно помнила этот звонкий голос — тот самый, что она слышала вчера с кафедры.
Она и не заметила, как дверь отцовского кабинета отворилась и на пороге поспешно появился отец. Стараясь ступать осторожно, с отчаянно бьющимся сердцем она выглянула вниз, туда, где у подножия лестницы лицом к лицу столкнулись отец и Рис Воган.
Напрасно два лакея пытались преградить путь Рису, он все же оказался там, куда стремился, и сейчас стоял гордо, в упор глядя на приближавшегося графа. Он был таким, каким его помнила Джулиана, — весь один сплошной комок нервов, заряженный мощной энергией, с напряженным лицом и лихорадочным блеском в глазах. Но, Боже мой, что его могло сюда привести?
Словно услышав ее немой вопрос, отец не слишком любезно обратился к посетителю:
— Как понимать ваше вторжение, сэр? Никому не дозволено вламываться в чужой дом без…
— Я сын человека, которого вы разорили. Мое имя — Рис Воган, а Уильям Воган — мой отец.
Затаив дыхание, Джулиана видела, как отец смерил гостя пронзительным взглядом, жестом велел лакеям оставить Вогана в покое и вернуться на свои места. Затем повернулся к Рису и сказал:
— Да, я слышал, вы недавно вернулись в родные края.
— А я и не сомневался в вашей осведомленности. Если эту новость не донес вам один из ваших соглядатаев, то уж наверняка вы ее узнали от вашей дочери.
Джулиана почувствовала, как задрожали ее коленки. Значит, он все-таки узнал, кто она на самом деле. Конечно, этот Пеннант проболтался. Но чего Рис хочет добиться тем, что сообщит отцу о знакомстве с нею? Неужели он не догадывается, что это может только навредить ей?
Лицо графа покраснело от гнева и раздулось, словно волынка, надутая воздухом.
— Какое все это имеет отношение к моей дочери?
— Только не говорите мне, что это не вы послали ее вчера вечером шпионить за мной и моими друзьями.
— Вчера вечером? — ошеломленно переспросил Сент-Албанс.
Но для Джулианы слова Риса прозвучали как гром среди ясного неба. Так, значит, он назвал ее шпионкой? Она за ним шпионила? И это говорит он, после тех слов любви, что вчера ей нашептывал? После нежных поцелуев? Джулиана едва сдержалась, чтобы не расплакаться. Значит, Летиция была права: ни одно его слово не стоило и ломаного гроша.
Воган сурово прищурился и жестким тоном произнес:
— Мне следовало предвидеть, что вы будете так действовать. Вы просто боитесь, что колесо правосудия наконец начнет вертеться в направлении, сообразном с законом. Вам же остается только бессильно прятаться за спиной вашей дочери и посылать ее шпионить за мной.
Джулиана чувствовала, как боль от несправедливого обвинения уступает в ее душе место праведному гневу. Да как он посмел обвинить ее в такой подлости! А она-то еще восхищалась благородством его натуры! До чего же низок, непорядочен оказался этот Рис Воган! Как жаль, что она не мужчина, иначе бы он ответил ей за такое оскорбление!
Но Джулиане оставалось лишь беспомощно наблюдать, как отец, гордо подняв голову, ответил на вызов:
— Вы, должно быть, сошли с ума, сэр, если думаете, что моя дочь могла связаться с такой шайкой негодяев, как вы и ваши дружки.
«Правильно, отец!» — мысленно поблагодарила она отца за поддержку, но тут же осеклась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54