Немедленно.
Было ли это наказанием за те колкости, которые она позволила себе в разговоре? Или же он с самого начала так все задумал? Он что, воображает, будто она с легкостью уступит ему, словно и не было долгих шести лет? Забившись в угол, она с тревогой осмотрелась по сторонам. Не было выхода, не было спасения. Но ведь не станет же он силой брать женщину против ее воли? Неужели он мог так измениться!
Видимо, желая продлить ее страдания, Воган встал и подошел к столу, на котором стоял графин с кроваво-красной жидкостью, и неторопливым точным движением наполнил два бокала.
— Вина? — спросил он, поворачиваясь к Джулиане.
Она только отрицательно покачала головой. Бокала ей ни за что не удержать, слишком уж трясутся руки. Джулиане не хотелось, чтобы он видел, как она напугана. Если он рассчитывает услышать мольбы, призывы к снисхождению, то глубоко ошибается. И соблазнить себя она тоже не даст. Она уже не та неопытная и глупенькая девочка, которой можно вскружить голову стихами и подарками. Она теперь знает себя и поняла, как ошиблась, выйдя за него замуж.
Единственным ее спасением было теперь равнодушие и холодность. Джулиана надеялась, что он отстанет от нее, поняв, что ничего не может добиться. «Не смотри на постель, — заклинала она себя, — не показывай ему, как ты напугана». Но это было легче сказать, чем сделать.
Воган же тем временем преспокойно потягивал вино и разглядывал жену с наглостью торговца лошадьми, рассматривающего призовую кобылу.
— Ты не поверишь, — произнес он через минуту дрогнувшим голосом, — но я забыл, как ты прекрасна.
Джулиана ничего не ответила, только еще глубже забилась в угол. Тогда он отставил бокал и двинулся к ней, обходя кровать. С трудом Джулиана заставила себя остаться там, где она находилась, недвижно и спокойно. Рис замер в нескольких дюймах от нее и осторожно вынул из ее волос одну из украшенных драгоценностями шпилек. Затем еще одну, и еще, и Джулиана с дрожью почувствовала, как ее роскошные волосы рассыпались по плечам.
Он стоял так близко к ней, что она легко могла бы до него дотянуться, погладить по его черной бородке, по щеке, если бы ей этого захотелось. Его дыхание, смешанное с запахом вина, обвевало ее лицо, вызывая забытые ощущения: вот его рот прижимается к ее губам, лаская, дразня, соблазняя… Она застыла, гоня воспоминания прочь. Теперь это был уже не тот Рис, который так нежно обладал ею в ночь их свадьбы. Теперешний Рис уверен, что она лгунья и интриганка. А такому человеку она не подчинится.
Воган поднял ее волосы, и они водопадом рассыпались у него в руках; он пропустил их сквозь пальцы и залюбовался их золотистыми переливами в неровном свете свечей. Глаза его возбужденно заблестели.
— Я забыл, какие у тебя мягкие волосы.
Она замерла, не в силах совладать с нахлынувшими на нее чувствами, когда он в последний раз нежно погладил ее волосы и откинул их назад, ей за плечи. Вдруг он замер и отдернул руку; затем с мрачным видом, не глядя на нее, отошел на другой конец комнаты и снова взялся за бокал.
— Раздевайся, — коротко бросил он, отпил большой глоток и со стуком поставил бокал на стол.
Джулиана застыла от изумления.
— Ч-что?
Он бешено глянул на нее.
— Я сказал, раздевайся!
— Нет! Нет, только когда ты уйдешь.
По ее нервам резанул его мрачный, недобрый смех.
— Возможно, ты не поняла, дорогая. Ты моя законная жена, и я не уйду от тебя. Теперь уже никогда. — Его взгляд дерзко изучал ее тело. — Когда я сказал, что намерен вернуть мое поместье и тебя, именно это я и имел в виду. Я надеюсь, ты достаточно умна, чтобы не разжигать мой гнев еще больше, разыгрывая из себя невинность.
— Но я и не разыгрываю невинность!
— Придет время, и ты во всем признаешься. А пока я жду твоего полного повиновения, как ты и обещала, когда легкомысленно произнесла свои брачные обеты. Раздевайся. Быстро!
Гордо вздернув голову, Джулиана пыталась подавить страх.
— Не собираюсь!
— Мне это безразлично. — Беспощадность, с какой он посмотрел на нее, не оставляла в этом никаких сомнений. — Делай, что я говорю, не то я просто сорву с тебя одежду. Было бы жаль испортить ;гакое дорогое и красивое платье.
Можно подумать, она когда-нибудь сможет его вновь надеть, не испытывая при этом отвращения! В отчаянии Джулиана покосилась на дверь, но Воган перехватил ее взгляд и, язвительно усмехнувшись, помахал висящим на шее ключом. Она с ужасом наблюдала, как он снял камзол и бросил его на стул, затем расстегнул жилет.
— Слугам приказано не обращать внимания на звуки, доносящиеся из этой комнаты, так что на их помощь не надейся.
Смысл сказанного поверг ее в ужас. Не оставалось никаких сомнений, что он собирается овладеть ею, хочет она того или нет. Но Джулиана не могла заставить себя подчиниться его приказу.
Заметив, что она по-прежнему стоит неподвижно, Воган сжал кулаки и шагнул к ней.
— Сними… эту… проклятую одежду! Я хочу видеть то, за что мне пришлось проливать кровь!
Оцепенев от ужаса, она выполнила его приказ. Дрожащими пальцами расстегнула корсаж, затем лиф платья, юбку, кринолин и нижние юбки. Когда она обнажила руки и выбралась из одежд, взгляд его потемнел от желания, и лицо напряглось.
— Чулки, — хрипло приказал он. — Сними чулки.
С бьющимся сердцем она сняла туфельки, на секунду подняла край рубашки, чтобы расстегнуть подвязки, и спустила белые шелковые чулки. Она чувствовала, как его глаза жадно скользнули по ее ногам вслед за спускающимися чулками.
— Теперь корсет. — Его низкий голос дрогнул.
Она заколебалась.
— Я… я не смогу этого сделать сама.
Казалось, ее слова наконец немного ослабили напряжение, и, коротко кивнув, он подошел к ней. Его дыхание участилось. Джулиана почувствовала, как его пальцы распускают шнуровку корсета, легко касаясь ее кожи. Она вспомнила, каким опытным он оказался в их первую брачную ночь, и ее сердце сжалось от ревности.
Корсет упал на пол. Рис вплотную приблизился к ней и, тяжело дыша, выдавил:
— Теперь рубашку.
И тут она потеряла контроль над собой. Она просто Не могла больше двинуться и продолжала растерянно стоять под его взглядом, безжалостным и равнодушным.
Нет, это было выше ее сил!
— Пожалуйста, Рис, не делай этого, — умоляла она. Вся ее гордость исчезла. — Ты не можешь быть так безжалостен, ты только делаешь вид.
— Очень даже могу, — процедил он. Его глаза, казалось, прожигали ее насквозь.
— Я не верю. Что же такое случилось, что ты превратился в… в…
— Бессердечное животное? — закончил он за нее. Воган посмотрел на нее потемневшими глазами, на его скулах заиграли желваки. Затем он рванул на своей груди рубашку.
— Ты когда-нибудь видела выпоротого человека, Джулиана? Ты представляешь, что с ним происходит после нескольких порок «кошкой»-девятихвосткой? — Он повернулся к ней спиной, и она ахнула. Джулиана ожидала увидеть шрамы, но их не было. Все было значительно хуже — сплошное бесформенное месиво изуродованной кожи. Только на пояснице были заметны четкие следы от плети — видимо, туда «кошка» плохо доставала, и можно было разглядеть переплетение побелевших шрамов.
Джулиана не раз слышала рассказы об ужасах морской службы, но даже и представить себе не могла, что человеческое существо может быть столь жестоко с себе подобными. И вот перед ее глазами — чудовищное свидетельство этой жестокости. А ведь она прекрасно помнила, какой прекрасной, мускулистой, статной была спина Риса. Теперь же… Какую же боль ему, должно быть, пришлось вынести! А о скольких перенесенных им страданиях она еще даже и не подозревала!
И Воган не стал щадить ее воображение.
— После каждого удара «кошку» очищают от сгустков крови и мяса, дабы они не смягчали боли. После порки же спину окатывают соленой морской водой. Вода и соль разъедают раны, и несчастный теряет сознание, если не потерял его еще во время экзекуции. А кожа в конце концов заживает. Разумеется, до следующей порки.
Она почувствовала во рту привкус горечи. Сколько таких порок он вытерпел? И как он вообще смог их перенести? Рис повернулся, чтобы видеть ее глаза.
— По уставу дозволяется не более шести ударов за одну порку, но капитан по своему произволу может безнаказанно увеличить число ударов до трехсот… — Он нахмурился, увидев в ее глазах ужас. — А мой капитан был самым настоящим самодуром… Жестокий человек, он к тому же ненавидел валлийцев, в особенности валлийцев-мятежников. — Охваченный воспоминаниями, он вперился взглядом в стену. — Он приказывал пороть меня за малейшую провинность, да и без провинности тоже.
Джулиану охватила жалость. Пусть он был с ней груб и несправедлив в последние часы, но такой жестокости он не заслуживал.
— О, Рис, мне так тебя жалко! Ты столько выстрадал!
— Я все это рассказал не для того, чтобы ты пожалела меня, — зло огрызнулся Воган, — а для того, чтобы ты хоть отчасти поняла, на что меня обрекла, когда решила избавиться от меня.
— Но ты ведь знаешь, не я решала…
— Довольно! — загремел он. — Я не желаю выслушивать от тебя ни жалости, ни оправданий. Мне нужно от тебя только одно. Поэтому сними эту чертову рубашку!
В своем нетерпении он был столь страшен, что Джулиана без лишних слов подчинилась его приказу. Едва исподняя рубашка скользнула на пол, Воган замер в оцепенении. Онемев от стыда, она предстала перед ним во всей своей прекрасной наготе. И когда его взгляд начал жадно пожирать ее груди, живот, бедра, она внутренне сжалась, решив вытерпеть все до конца и позволить ему то, чего он так настойчиво, но так несправедливо добивался.
Если он смог выдержать бесконечные порки, то и она сможет выдержать предстоящее испытание, думала Джулиана. И поэтому, под его горевшим от желания взглядом, любовно ощупывавшим каждый уголок ее выставленного напоказ тела, Джулиана заставила себя гордо выпрямиться.
Наконец он поднял глаза и посмотрел ей в лицо. На этот раз мягче, приветливее.
— Ты знаешь, много раз я выдерживал порку, просто вспоминая тебя… изгиб твоих бедер, полную грудь, шелковистую кожу.
Он приблизился к ней и провел пальцем легкую линию по ее шее вниз, вокруг одной из грудей, спускаясь ниже, к животу.
Его прикосновение было столь возбуждающим, столь нежным, что на миг Джулиана позабыла о том, как он изменился. Она почти поверила, что рядом с нею прежний Рис, что он наконец вернулся к ней таким, каким она его видела в своих снах каждую ночь все эти шесть лет. Затаив дыхание, Джулиана ждала, когда он ее поцелует.
Но вместо этого Рис замотал головой, словно желая отогнать наваждение, быстро отдернул руку и отступил на шаг.
— Ложись, — приказал он, расстегивая штаны. — На кровать!
Она пристально смотрела на него, до глубины души потрясенная внезапной переменой. Он опять стал жесток и небрежен. Но, может, этого он и добивался? Может, он хотел взять ее как животное, превратить их прежнюю нежность в скотство, чтобы отомстить за ту бесчеловечность, которую ему пришлось вынести?
Нет, этого нельзя допустить! Если он решил ее изнасиловать, она не станет для него покорной жертвой.
— Ложись, я сказал!
Она не ответила, просто ждала. Тогда он подошел ближе, и Джулиана быстрым движением дернула спасительный ключ и сорвала его с цепочки Риса. Но стоило ей повернуться к двери, как Воган грубо схватил ее за талию и бросил поперек кровати, навалившись сверху всем телом. Он силой разжал ей пальцы, выхватил ключ и отшвырнул его к двери, затем крепко сжал Джулиану за запястья.
Охваченная паникой, она извивалась под ним, чувствуя на себе тяжесть его тела. Низко склонившись к ее уху, Воган прорычал:
— Тебе от меня не избавиться, Джулиана. Твое желание мне не нужно, даже наоборот. Можешь сопротивляться сколько угодно, но я свое получу сегодня же ночью.
Он попытался поцеловать ее, но она принялась уворачиваться от ненавистных ей ласк. Несколькими минутами раньше она бы с радостью встретила его губы, наслаждалась бы тяжестью его мускулистого тела, но сейчас ей хотелось только избавиться от него.
— Как, ты больше не хочешь своего муженька? — злорадно прошипел ей в ухо Воган и, раздвинув ей ноги коленом, взгромоздился сверху так, что она могла чувствовать телом его восставшую плоть.
— Не делай этого, Рис!
Но он продолжал издевательским тоном:
— Что же это случилось со сладострастной, распутной Джулианой, которая стонала и жаждала продолжения… и поджидала тем временем своих братцев, которые избавят ее от мужа-валлийца?
Эти жестокие слова помогли ей справиться с охватившей ее паникой.
— Я запрещаю тебе! — Она брыкалась, тщетно пытаясь сбросить его с себя.
— Тебе же хуже. — И он теснее прижался к ней бедрами, демонстрируя, что она только больше возбудила его.
— Прекрати, — умоляла она, но Воган не обратил внимания на ее мольбы и с жаром впился губами в ее шею. Страстные поцелуи обожгли ее нежную кожу за ухом, затем очертили округлость плеча и, достигнув груди, обрушились на нее с невиданной страстью.
Сама того не сознавая, Джулиана вдруг на мгновение застыла. Поддавшись ее состоянию, замер и Рис. Затем он поднял голову, и она прочитала на его лице с трудом сдерживаемое желание. Взгляды их встретились, словно оценивая друг друга. Не отводя взора, Рис принялся медленно скользить кончиком языка по безупречным округлостям ее грудей.
Сначала это казалось насмешкой. Он словно хотел доказать Джулиане, что волен делать с ней все, что угодно, и ей его не остановить. Но, когда язык Риса, медленно подбираясь по спирали к ее маленькому соску, заставил его напрячься и затвердеть от желания, Воган неожиданно понял, что испытывает непонятное, но огромное наслаждение.
И, к ужасу Джулианы, его ласки вызвали в ней ответное желание. Теперь легкие поглаживания кончиком языка сменились жаркими поцелуями, пламенем обжигавшими ей кожу. Шесть лет так ее никто не касался. Шесть долгих лет она грезила об этих мгновениях.
Неожиданно он отпустил ее запястья, и его нежные, искусные в ласках руки овладели ее грудью. У Джулианы перехватило дыхание. В мгновение ока тот, кто еще недавно бесстрастным тоном велел ей раздеться, тот, кто угрожал взять ее силой, превратился в нежного любовника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54