— Почему? Если бы они мне тогда открыли всю правду…
— То ты бы им поверил. Я знаю. Но тогда я не хотела, чтобы ты поверил им. Я хотела, чтобы ты поверил мне. И предпочла дождаться, пока ты не поверишь мне, несмотря ни на какие свидетельства.
Рис вспомнил день приезда Оувертона в Ллинвидд, и его окатила такая безумная волна ненависти к себе, что он вздрогнул. Черт побери, после того как она пожертвовала собой ради их брака, он обвинил ее в неверности! Неудивительно, что у нее началась истерика! Проклятье, он заслужил самой суровой кары!
Но вместо этого она отдала ему свое тело… И свое сердце, хотя тогда он не осознавал этого…
Вне себя от стыда он опустил глаза.
— Я был гораздо более страшным монстром, чем думал. Как ты можешь теперь простить меня?
— Как я могу не простить? — Она сжала его руку. — Правда тогда для тебя не имела значения. Ты верил, что я предала тебя, что я превратила твою жизнь в ад. И все-таки в тот день ты простил мне все, сделав своей женой. Так что я просто не могла поступить иначе.
Их взгляды встретились, и оба почувствовали, как что-то глубоко проникновенное, трепетное возникло между ними, что-то, чего раньше они никогда не испытывали. Внезапно Воган осознал, что отдал бы душу, только бы сохранить румянец на ее лице, улыбку и обожание в ее взоре. Потому что без нее жизнь лишилась бы смысла, превратившись в череду шагов — один за другим — в пустоту.
— Я понимаю, что мое признание уже как бы не к месту, — нарушил молчание Нортклифф.
Рис повернулся и смерил его гневным взглядом.
— Вовсе нет! Джулиана объяснила, как все случилось, как вам удалось убедить меня в ее предательстве. Но я по-прежнему не понимаю, почему вы поступили столь подло. То есть я понимаю, что прежде всего вам нужно было убрать меня из ее жизни. У вас были насчет нее другие планы. Но зачем вы лгали мне той ночью? И почему продолжали лгать позже?
Со страдальческим вздохом Нортклифф отвернулся от всех и уставился в камин, судорожно сцепив за спиной руки.
— В первый раз я лгал в тщетной, как я сейчас понимаю, попытке отговорить вас вернуться обратно в Уэльс.
— А после того, как я вопреки вашим стараниям вернулся?
— Я думал, если вы поверите, что она предала вас, то согласитесь на аннулирование брака.
Рис постарался вспомнить все, что произошло той ночью.
— Да, но я ясно дал понять, что не соглашусь на расторжение брака. Но вы все равно продолжали лгать. Почему же вы делали это даже тогда, когда знали, что я любой ценой постараюсь удержать около себя вашу сестру?
Нортклифф замер.
— Причина, по которой я так поступил, столь низка, что я не уверен, что смогу об этом рассказать.
Джулиана впилась пальцами в руку Риса.
— Он боялся, что ты навредишь ему, если узнаешь, что все это его рук дело, — произнесла она жестким холодным голосом. — Когда ты рассказал о своем нынешнем богатстве и влиянии в политических кругах, он испугался, что ты употребишь свою власть, чтобы уничтожить его. Поэтому он и бросил меня между вами. Я должна была принять на себя всю тяжесть твоего гнева.
Потрясенный до глубины души, Воган пристально взглянул на жесткий, властный профиль ее брата, а затем на искаженное болью лицо Джулианы. О Боже, что она перенесла! Как мог брат спрятаться за юбками сестры и оставить ее наедине с разгневанным мужчиной? Нортклиффа нужно пристрелить… нет, выпороть так же безжалостно, как пороли Риса, а потом пристрелить.
Но… Разве события той ночи были только на совести Нортклиффа? Если бы Рис не упивался так своим гневом и постарался докопаться до правды, от скольких бы страданий он спас и себя, и Джулиану! Вместо этого он позволил графу использовать свою сестру в качестве щита, не желая слышать правды, поддался гневу, обнаружив, что она помолвлена с другим.
— Прости меня, любовь моя, — прошептал он. — Прости за все, что тебе пришлось испытать. Мы на самом деле в последнее время превратили нашу жизнь в ад.
Джулиана легко дотронулась до его щеки.
— Все было не так уж плохо. И я должна взять часть вины на себя. Если бы я не позволила Дарси уговорить меня скрыть наш брак, многого бы можно было избежать.
Нортклифф повернулся к ним:
— Нет, все это дело только моих рук. Я играл жизнями людей и заставил Оувертона последовать моему примеру. Все, что я могу предложить, так это принести мои глубочайшие извинения.
Джулиана резко повернула голову:
— Извинения? Ты думаешь, твои извинения смогут облегчить страдания, которые мой муж вынес по твоей вине? Ты думаешь, они вернут шесть лет супружества, которые мы потеряли, я в слезах, а Рис в изгнании? Как ты смеешь предлагать такую ерунду, как извинения!
Нортклифф отступил, словно пораженный молнией.
— Все в порядке, любимая. — Рис прижал руку Джулианы к своим губам. — Я ценю твой гнев… и разделяю его. Но у меня есть более продуктивный ответ на предложение твоего брата.
Он серьезно взглянул на графа.
— Поскольку вы, Нортклифф, и ваш брат никогда не сможете расплатиться с нами за эти шесть потерянных лет, у вас остается единственный шанс продемонстрировать свое раскаяние. В Ллинвидде есть валлийский мальчик, чьи способности пропадают даром из-за неразумия его отца и нежелания ваших соотечественников позаботиться об его образовании. Я посылаю его в Итон, поскольку здесь, в Уэльсе, у него нет иной возможности учиться. Но есть и другие дети, и у них также нет покровителей, но есть острейшая тяга к знаниям. Так дайте же им возможность учиться! Пусть валлийцы видят не только ваше английское властолюбие. Употребите часть ваших денег и влияния и откройте колледж, такой же престижный и уважаемый, как Итон, где смогут получить образование валлийские дети, которые когда-нибудь обязательно прославят свою отчизну.
Он взглянул на Джулиану, которая кивнула головой, затем опять повернулся к Сент-Албансам.
— Уверяю вас, это удовлетворит нас обоих больше любых извинений. А через несколько лет это удовлетворит также и вас.
— Идет! — с охотой откликнулся Оувертон.
Нортклифф какую-то долю секунды колебался, потом нехотя кивнул головой.
— Хорошо, я посмотрю, что можно сделать для этого.
Рис улыбнулся. Сейчас он был доброжелателен ко всему миру, даже к Сент-Албансам. Его обожаемая супруга была рядом с ним и излучала любовь и надежду на будущее, казавшееся ему теперь безоблачным. У них был Ллинвидд, и они были вместе. И, может быть, скоро у них будут и дети.
Жизнь была прекрасна!
Оувертон шагнул вперед и со вздохом облегчения сказал:
— А теперь, друзья, давайте закрепим наше соглашение обедом. Я боюсь, если мы дольше здесь задержимся, мама вообще забудет о нашем существовании.
Пробормотав что-то утвердительное, Нортклифф повернулся к двери, и Джулиана последовала за братьями.
Но Рис поймал ее за руку.
— Мы будем через минуту, — крикнул он удалявшимся Сент-Албансам, — я хочу сказать жене пару слов наедине.
Братья обменялись понимающими взглядами и немедленно удалились.
С трудом дождавшись их ухода, Рис наконец смог обвить руками ее талию и прильнуть к ее губам, упиваясь их удивительной мягкостью и податливостью.
Она позволила поцелую длиться целую вечность, а затем со смехом отстранилась.
— Правильно ли я поняла, что ты хотел сказать мне «пару слов»? Теперь же мне кажется, о мой нетерпеливый муж, ты затевал что-то другое. Увы, но сейчас не время и не место для этого.
Он подумал о напыщенном семействе, ожидавшем их за обеденным столом, о слугах, сплетничающих о его появлении и о внезапном отъезде лорда Девоншира. Он подумал, что им придется провести два долгих часа за столом, пока не будет найден какой-нибудь вежливый предлог, чтобы удалиться. Рис таинственно улыбнулся и пошел к двери кабинета. Сент-Албансы заставили его страдать так невыносимо долго, а значит, и они смогут еще немного подождать, пока он согласится играть роль послушного зятя.
Воган плотно прикрыл дверь и повернул ключ в замке.
— Рис! — воскликнула Джулиана.
Но ее глаза уже загорелись желанием, и она устремилась навстречу мужу. Он вновь заключил ее в свои объятия и прижал ее к своему жаждущему телу.
Она с притворной суровостью погрозила ему пальчиком.
— Клянусь жизнью, вы ужасный развратник, Рис Воган!
Нежно покусывая ей мочку уха, он начал нетерпеливо расстегивать крючки ее корсажа.
— Да, дорогая. Ужасный развратник. Но, подозреваю, не больший, чем моя жена. Давай проверим?
Ее дыхание участилось, сопротивление ослабло, и она обвила руки вокруг его талии.
— Что ж… я полагаю, мы сможем присоединиться к ним только за завтраком…
И заглушила его смех долгим поцелуем.

Эпилог
— Мама, я хочу домой! — заявил пятилетний Оуэн и растянулся поперек кроватки в детской Нортклифф-Холла. В ночной фланелевой рубашке до пят, с золотистыми кудрями и решительно скрещенными на груди руками он смотрел на взрослых с надменностью, достойной лорда.
— Ш-ш-ш! — Джулиана предостерегающе качнула головой в сторону его сестренки. — Ты разбудишь Мэгги, и мне придется ее долго укачивать.
К счастью, Маргарет просто зашевелилась во сне, пожевала краешек одеяла и опять уснула.
Оуэн прошептал трагическим тоном:
— Я не хочу спать. Можно мне не ложиться? — Его глаза блеснули хитрецой. — Ты должна разрешить мне не ложиться. Миссис Пеннант позволила Эдгару прийти сегодня к дяде Оувертону. Дядя Оувертон покажет Эдгару свои французские картины, и я тоже хочу посмотреть на них!
Джулиана, строго покачав головой, оправила сползшее одеяло на его кроватке. Она очень любила Оуверто-на, но тот по-прежнему оставался холостяком со всеми вытекающими отсюда последствиями. Французские картины, ну разумеется! Легко догадаться, что изображено на этих картинах! Летиция пришла бы в ужас, узнай она, как в отсутствие ее мужа Оувертон Сент-Албанс развлекает их сына. Летиция вообще не испытывала особого восторга от того, что ее сын изредка посещал Нортклифф-Холл, даже несмотря на то, что Дарси проводил большую часть времени в Лондоне.
— Нет, я не разрешаю тебе не ложиться спать и, безусловно, не разрешаю смотреть картины дяди Оувертона. Завтра возвращается папа, и нам нужно сделать очень многое. А потом мы обязательно поедем в Алинвидд. Будь умницей и спи. — Она задула свечи.
— Но я не хочу спать, — опять запротестовал Оуэн. И тут же так широко зевнул, что мог бы проглотить котенка. Он откинулся на подушку, его глаза уже начали отчаянно слипаться. — Я… не…
Джулиана постояла какое-то время, глядя на сына. Хотя он унаследовал ее золотистые волосы и зеленые глаза, характером он пошел весь в отца — дерзкий, надменный и самоуверенный.
И такой забавный! Вздохнув, она поправила на нем одеяло.
— Спокойной ночи, дорогой, — прошептала Джулиана. Затем взяла подсвечник и отправилась к себе.
До возвращения Риса оставался всего один день. Она не могла не радоваться за мужа, ведь он был избран в парламент от графства и таким образом присоединился к Моргану — представителю Кармартена. Но в то же время она терпеть не могла долгие периоды парламентских сессий.
Джулиана посчитала разумным наведаться в Норт-клифф-Холл на время сессии: она могла навестить родных, а заодно и развлечь малышей. К тому же было приятно повидаться с Летицией и поговорить с ней о детях. Как и у Джулианы, у Летиции были сын и дочь, и женщины могли болтать о них часами. Но так же, как и Оуэн, она страстно тосковала по Ллинвидду, где приготовления к зиме уже шли полным ходом.
Но пуще всего ей не хватало объятий Риса и их бурных ночей вдвоем. Даже шесть лет спустя она все еще не могла им насытиться. Джулиана улыбнулась. Ее мать была бы просто шокирована, узнав, какие «непристойные» мысли бродят в голове у дочери.
Со вздохом Джулиана вошла в спальню и опустила подсвечник на туалетный столик. Потом начала медленно раздеваться. Она понимала, что еще рано, но ей не хотелось сегодня быть с семьей. Ей хотелось пораньше лечь и почитать. И помечтать о завтрашнем дне.
Внезапно окно задребезжало от частого стука. Джулиана вздрогнула. Не может быть…
С сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, она бросилась к окну и увидела Риса, сидевшего верхом на ветке и с веселой ухмылкой бросавшего в стекло камешки.
Она быстро распахнула створки и высунулась наружу.
— Рис! Ты здесь! — Потом взглянула вниз, на землю, и в ужасе замерла. — Ты сошел с ума! Ты же мог упасть и сломать себе шею, ты, безумный…
— Я вхожу, — предупредил он и встал во весь рост на ветке, затем, выждав, пока Джулиана отскочит от окна, перебрался на подоконник и прыгнул в комнату.
Упреки мгновенно исчезли, так и не сорвавшись с ее губ, ибо он что есть силы сжал ее в объятиях и прижался к ее губам в жадном поцелуе.
— Я так скучал по тебе, — прошептал он. — Боже, как я скучал!
Счастье наконец увидеть его пересилило все, и Джулиана покрыла его лицо нежными поцелуями.
— Я тоже скучала по тебе, мой взрослый дурачок. Но если бы ты сломал шею, подбираясь к окну…
Он рассмеялся.
— Клянусь, это в последний раз. Теперь лазить по деревьям будет только Оуэн. Но сегодня я не смог удержаться. Увидел в твоем окне свет и понял, что если я войду в дом обычным путем, то перед тем, как пробраться к тебе в комнату, мне придется потратить массу времени на беседу с Оувертоном и твоей матерью, которая непременно захочет угостить меня чем-нибудь. — Его голос внезапно охрип от желания. — А я так хотел поскорее остаться с тобой наедине, дорогая.
Он многозначительно улыбнулся и развязал тесемки ее пеньюара, который с тихим шелестом соскользнул на пол.
— Почему ты вернулся раньше? — прошептала Джулиана. — Мы не ждали тебя до завтра.
Воган поспешно скидывал одежду.
— Сессия рано закончилась. И теперь я весь твой — до следующего года. — Его глаза горели. — Весь твой… и душой и телом. — Он схватил ее на руки и понес к кровати.
Много-много позже она лежала подле него, расслабленная и удовлетворенная, а Рис задумчиво перебирал ее рыжие кудри, рассыпавшиеся по подушке.
— Джулиана, — прошептал он.
— Да, дорогой?
Он провел рукой по гладкой, бархатистой коже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54