Отчужденный. Между ними возникло неловкое молчание. Затем Люсьен взял руку девушки и слегка коснулся губами ее пальцев.
– До вечера.
Эвелин кивнула и направилась к выходу; она была расстроена. Как мог Люсьен быть таким холодным после того, что произошло между ними? Неужели она для него не более чем удобный случай? Она-то думала, что если эта ночь была такой потрясающей для нее, то и он должен был бы чувствовать нечто подобное. Что и его должно было бы затронуть очарование их близости.
Конечно, глупо так думать. Этот человек – повеса, законченный обольститель женщин. Лучше ей не забывать об этом.
Эвелин поспешила к экипажу, обеспокоенная быстрым восходом солнца; Она ощущала взгляд Люсьена и, перед тем как сесть в экипаж, не устояла перед искушением оглянуться. Люсьен признательно адресовал ей короткий кивок. Учтиво, но все же сдержанно.
Разочарованная в своих попытках обнаружить рыцаря в сияющих доспехах там, где его определенно нет, Эвелин оперлась на протянутую руку ожидавшего лакея и взобралась в экипаж. Едва она откинулась на удобном сиденье и лакей закрыл дверцу, раздался какой-то грохот. Эвелин посмотрела на Люсьена, который вышел из дома, глядя на что-то находившееся вне поля ее зрения.
Она выглянула из окошка как раз в тот момент, когда возница тронул лошадей. Экипаж качнуло, и капюшон соскользнул с головы Эвелин. В тот же миг она поймала заинтересованный взгляд джентльмена, верхом въезжавшего в Торнсгейт. Испуганно вскрикнув, Эвелин отпрянула от окна экипажа, успев увидеть выражение досады на лице Люсьена.
Кто этот молодой джентльмен? И теперь, когда он увидел ее, что скажет ему Люсьен? Нарушит ли он свое обещание держать их отношения в секрете?
Эвелин с колотящимся, как у загнанного кролика, сердцем терялась в догадках относительно своей дальнейшей судьбы. Может быть, она уже на грани публичного бесчестья?
– И кто это изящное создание? – Данте передал поводья заспанному конюху, ловко спрыгнул с лошади и уставился вслед удалявшемуся экипажу.
Люсьен нахмурился.
– Никто. Забудь, что видел ее. – Повернувшись на каблуках, он прошествовал назад в дом.
– Забыть ее? Ты что – с ума сошел? – Данте последовал за Люсьеном. – Разве можно забыть такую ангельскую красоту?
– Ты сможешь. Полагаю, ты не прочь позавтракать?
– Конечно.
– Тогда пойдем. – Люсьен шел в столовую, недоумевая, почему у него вдруг испортилось настроение. Отчего он не чувствовал себя расслабленным и умиротворенным, как это обычно бывало после бурно проведенного свидания? Он несколько раз обладал Эвелин в течение ночи, не считая любовной утренней игры. Он должен бы быть удовлетворенным и ленивым, а не раздраженным.
Нельзя сказать, чтобы он был недоволен чем-то. Напротив. Никогда не знаешь, как поведет себя девственница, но Эвелин показала себя в высшей степени способной и старательной ученицей, хотя ему и пришлось потрудиться над ее девственностью. Люсьен не сомневался, что и в оставшиеся по соглашению две ночи она проявит такое же старание и стремление к наслаждению.
А затем она уйдет.
Люсьен нахмурился. Ему нравилось общение с ней, нравился ее прагматичный подход к их соглашению и предельная честность в соблюдении условий договора. Со стороны Эвелин при потере девственности не было ни сентиментальных жалоб, ни оскорбленных слез. Она знала, чего добивается, и решила без лишнего шума достичь цели.
Люсьен вдруг осознал, что эта девушка нравится ему. Она вызывала в нем не только вожделение, она определенно нравилась ему как личность. По-видимому, именно из-за этого у него такое плохое настроение. Прежде такого не бывало.
Черт возьми! Кажется, он будет даже сожалеть об окончании их связи.
– Ты опять хмуришься, – заметил Данте, когда они вошли в столовую. Он тут же подошел к буфету и взял с большого блюда толстую сосиску. – Что? Твоя божья коровка не доставила тебе ночью удовольствия?
Люсьен выхватил сосиску у друга и откусил половину.
– Я сказал, чтобы ты забыл о ней. Если ты, Данте, хочешь и впредь есть за моим столом, не будь таким занудой.
– Зануда? Я? – Данте уставился на Люсьена круглыми от удивления карими глазами. – Полно, Люсьен! Зови меня развратником, даже изнеженным глупцом, но никогда не называй меня занудой, прошу тебя.
Люсьен выдавил кривую усмешку и налил себе чашку крепкого кофе.
– Прости, дружище. Ты ни при чем, слишком уж нудно в этой глуши.
– Это я могу понять. – Данте взял тарелку и начал на нее накладывать приготовленные яйца и сосиски. – Тебе все же стоило вчера прийти к Мелтону. Это единственное место в ваших краях, где можно цивилизованно развлечься.
– Ты хочешь сказать, что это единственное место, где играют по-крупному. Это тебя прежде всего и устраивает.
– И это тоже. – Ухмыляясь, Данте сел за стол, поставив перед собой тарелку, полную еды, и с видом очень проголодавшегося человека приступил к поглощению завтрака. – Между прочим, я вчера выиграл.
– Неужели? Очко в твою пользу. – Люсьен сел на свое место во главе стола.
– И я впереди тебя.
– Ненадолго. – Люсьен поднес чашку кофе ко рту, посмотрел поверх нее на Данте и перехватил его взгляд.
– Сначала ты отменил дуэль, а теперь я выиграл в карты. Увидишь, Люсьен, в этом году я выиграю у тебя в общем зачете.
– До конца года еще несколько недель.
– И полагаю, ты надеешься снова выиграть? – Данте задиристо посмотрел на Люсьена. – Ты мог бы остаться впереди, если бы решил включить в счет твою ночную гостью.
Люсьен раздраженно припечатал чашку к столу.
– Оставь, Данте. Это просто вертихвостка, которой я заплатил за ночь, и ничего больше. Она определенно не из тех, кого стоило бы включать в игру.
– Ну, как хочешь. – Данте хмыкнул, подбирая крошки от яйца со своей тарелки. – Хотя, похоже, она здорово отработала, коль скоро ты отправил ее в собственном экипаже.
Люсьен напрягся, стараясь ничем не выдать своих эмоций.
– По-моему, предосторожность никогда не помешает.
– Ты вспомнил о предосторожности? – Данте залился смехом. – Разве не ты заключал со мной пари на итальянскую графиню? Помнишь, ту, которую мы оба пытались на спор соблазнить?
– И которую мы оба успешно соблазнили. – Люсьен усмехнулся при воспоминании об этом. – Насколько я помню, узнав о пари, она высказала нам за это признательность.
– Точно. – Данте откинулся на стуле и поглядел на свою пустую тарелку. – Определенно, мы с тобой действуем, как пара развращенных мерзавцев. Данте и Люцифер – Дьявольская братия, бич общества.
– Боже правый, Данте! Ты говоришь о нас как о каких-то подонках, – со смехом ответил Люсьен.
– Общество, а не я, обозвало нас Дьявольской братией. Хотя, по правде говоря, в этом есть доля истины. Лично я помню об одной или даже паре успешных попыток посягательства на целомудрие девиц.
– И я. – В памяти Люсьена тут же всплыла Эвелин, и он в раздражении постарался отодвинуть ее образ подальше в глубь сознания. Женщины все одинаковы и мало чем отличаются друг от друга, как эти скалы вокруг. Но почему же эта храбрая маленькая девушка никак не выходит у него из головы?
Потому что она не такая. При всей ее женской страстности ей присуще достоинство, которое сделало бы честь и мужчине.
К тому же она уже и не девственница вовсе.
– Что? Приятные воспоминания? – лукаво спросил Данте.
Люсьен поспешно стер с лица невольно появившуюся улыбку и неопределенно пожал плечами.
– Не неприятные.
– Может быть, когда она тебе надоест, сообщишь мне ее адрес? – Невинный взгляд Данте не мог обмануть Люсьена.
– А может быть, тебе лучше побыстрее убраться в Лондон?
– Неужели так должен вести себя гостеприимный хозяин? – Данте встал из-за стола. – Честно говоря, я собирался уехать в Лондон уже сегодня, но попозже – после того, как получу свой выигрыш у добрых местных джентльменов. А сейчас, пожалуй, я пойду спать.
– Успокоился наконец, – растягивая слова, заметил Люсьен.
– Насколько скучнее была бы твоя жизнь, если бы мы не встретились с тобой на том давнишнем приеме, – с обычной своей наглой усмешкой сказал Данте. – Ведь правда?
– Скучно – значит спокойно, не так ли?
– Пусть будет так, раз ты этого хочешь. – Данте игриво помахал пальцем. – Но не зови меня, когда тебе надоест наблюдать за ростом травы на твоей лужайке. Слышишь ты, сын герцога? Я сделаю вид, что меня нет дома.
Люсьен рассмеялся и запустил в друга огрызком сосиски, но тот ловко увернулся.
– Только ты можешь нанести оскорбление таким словосочетанием, как «сын герцога».
– Секрет моего обаяния.
– Иди в свою спальню вместе со своим обаянием. – Люсьен вынул из кармана часы и посмотрел на них. – У меня встреча с моим деловым партнером менее чем через час.
– Фенуорти едет из Лондона в такую даль в Торнсгейт только для того, чтобы встретиться с тобой?
– Еще бы. – Люсьен поднялся и одарил Данте своим самым высокомерным взглядом, который, впрочем, был подпорчен непроизвольно вырвавшимся смешком. – Ты забыл, что я делаю золото из ничего? Мои вложения помогают Фенуорти быть богатым человеком. Он бы поехал к черту на рога только для того, чтобы встретиться со мной по моей просьбе.
– Да, ты вынуждаешь людей совершать такие поступки. – Тень недоверия в глазах Данте исчезла. – Знаешь, Люсьен, я устал. Пожалуй, встречусь с тобой позже, днем, когда буду готов к отъезду.
– Конечно, Данте. – И, всматриваясь в лицо друга, Люсьен добавил: – Ты и впрямь выглядишь неважно.
– Просто последствия таких излишеств, как бессонная ночь с игрой в карты и тасканием по девицам, плюс обильный завтрак. Со мной будет все в порядке. – Данте направился к двери.
– Что ты сказал? Таскание по девицам? – заинтересовался Люсьен. – Ты ничего не говорил об этом. Следует ли нам добавить еще одно очко к твоему общему счету?
Данте оглянулся, подняв в саркастической усмешке бровь.
– Только в том случае, если ты добавишь очко к своему счету. – И, сказав это, он вышел.
Люсьен продолжал смотреть ему вслед даже после того, как его друг вышел из комнаты. Действительно ли у Данте была усталость в глазах, или это ему показалось?
Люсьен подумал, что сегодня ему следует повнимательнее присмотреться к Данте до его отъезда в Лондон. И если у него не пройдет ощущение, что с другом не всё в порядке, нужно будет настоять на том, чтобы он остался на ночь.
Но ведь сегодня ночью опять должна прийти Эвелин.
Бормоча проклятия, Люсьен забарабанил пальцами по столу. Он не может попросить ее не приходить, потому что тогда она решит, что на этом их сделка закончена. А это еще далеко не так.
И все же Данте – его лучший друг. Такой же незаконнорожденный, как и он сам, Данте был отличным партнером в безнравственных мероприятиях Люсьена. А популярность Люсьена в обществе (или, скорее, популярность его денег в обществе) позволяла Данте участвовать в карточных играх с высокими ставками, благодаря чему он получал возможность не изменять привычного для него образа жизни.
Они понимали друг друга – он и Данте. У них было слишком много общего. И ни одна женщина не должна была встать между ними.
Даже Эвелин.
Лицо незнакомца весь день не выходило у Эвелин из головы. Каждый стук в дверь она воспринимала со страхом: ей казалось, что это пришел незнакомец из Торнсгейта, чтобы разоблачить ее. Но шел час за часом, ничего подобного не происходило, и напряжение стало отпускать Эвелин. К тому времени, как они с отцом закончили вечернюю трапезу, она сумела убедить себя, что ее страх был беспочвенным.
После ужина она по обыкновению уселась со своим вышиванием у огня рядом с отцом, который читал вслух рассказ. Он читал выразительно, меняя голос под разных персонажей и сопровождая чтение мимикой и жестами. Эвелин не могла удержаться от смеха, когда он начинал читать тоненьким голоском, изображая женщину.
Все было настолько обычным, что, если бы не едва заметные болезненные ощущения в некоторых интимных местах, Эвелин могла бы поверить, что ночь с Люсьеном Дюфероном ей приснилась.
Но это было явью. Она отдала свою невинность самому отъявленному повесе Англии. Хотя Эвелин и была благодарна Люсьену за то, что он постарался сделать этот первый для нее опыт приятным, она четко осознавала, что, если кто-то еще узнает об этом, ей конец. Она взглянула на отца, который в очередной раз сменил тембр голоса, подражая новому персонажу. Едва заметная улыбка тронула ее губы.
В этот момент дверь в гостиную открылась, и слуга объявил:
– Мистер Данте Уэксфорд.
Эвелин с любопытством подняла взгляд от вышивки, а затем окаменела, потому что в комнату вошел тот самый джентльмен, которого она видела утром в Торнсгейте.
Трудно сказать, кто был более удивлен – Эвелин или мистер Уэксфорд. Однако после того как он вдруг сбился с уверенного шага и бросил быстрый ошеломленный взгляд в ее направлении, джентльмен вновь обрел самоуверенность. Он приветствовал ее отца с непринужденной фамильярностью, Эвелин же в смятении смотрела на вышивку, не в силах вникнуть в смысл дружеской беседы мужчин.
Как он ее нашел? Неужели Люсьен выдал ее? Ее нежное сердце пронзила боль разочарования.
– Разрешите представить вам мою дочь Эвелин, – услышала она слова отца, заставившие ее вернуться к действительности. – Дорогая, это мистер Данте Уэксфорд из Лондона. Мы познакомились с ним на приеме в доме Мелтона.
У Мелтона? Эвелин пытливо взглянула на склонившегося в поклоне джентльмена.
– С превеликим удовольствием, мисс Стоддард, – сказал он с обворожительной улыбкой. Однако взгляд говорил о его подлинных мыслях.
Он знал.
Эвелин пробормотала нечто соответствующее моменту и, охваченная паникой, опустила выдававшие ее глаза на вышивку в надежде, что это выглядит не более чем девичьей скромностью.
– Я не ожидал встретить такое очаровательное создание в поместье Чезвик, – продолжил мистер Уэксфорд.
Эвелин осмыслила то, что стояло за его словами. Похоже, он не знал, что она живет здесь. Это означало, что Люсьен, по крайней мере, не назвал этому джентльмену ее имени. Ободренная этой мыслью, Эвелин взглянула на нежеланного гостя и сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35