Она видела шрамы.
– Это случилось, когда ты пропадал? – спросила Эвелин, все еще исследуя его руку.
– Да. – Люсьен не отрывал глаз от ее бледного пальца, скользящего по его более темной коже. Шрам оборвался, но рядом начинался другой, и Эвелин повела пальцем дальше, по его плечу.
– Можно посмотреть остальные?
Люсьен закрыл глаза и кивнул, внутри у него все тревожно сжалось. До того, как Эвелин решительно отказалась делить с ним постель, он надеялся постепенно приучить ее не пугаться его изувеченного тела. Коль скоро он напомнил ей о наслаждениях, которые они могли бы испытать вместе, можно было бы сначала заниматься с ней любовью в темноте, а затем понемногу знакомить ее со своими увечьями.
Все получилось иначе.
Эвелин переместилась за спину Люсьена, он почувствовал это по легкому дуновению аромата лаванды. Он не раскрывал глаз и дрожал, как жеребец, ощутивший запах кобылы, в то время как ее мягкие пальцы изучали линии, которыми была исполосована его спина. Их было много, одни извивались по его плечам, другие обвивали поясницу и ребра, а были и такие, что скрывались под поясом его брюк. Эвелин потрогала их все.
Вряд ли она подозревала, что каждое прикосновение ее пальцев все в большей степени разжигало в нем страстное желание.
К тому моменту, когда она обошла вокруг него, и они снова оказались лицом к лицу, плоть Люсьена была твердой, как камень, а сам он потел и едва не стонал от острого желания. Эвелин убрала волосы с его лба и коснулась шрама на виске.
Люсьен открыл глаза и схватил ее за руки.
– Не надо.
Эвелин замерла, обеспокоенно глядя на него.
– В чем дело?
– Просто не надо. Если только ты не передумала не спать со мной. – Люсьен отпустил ее руки, и Эвелин резко отдернула их. Был ли его вид неприятен ей? Люсьен не знал этого.
Эвелин отступила на шаг от него.
– Извини. Мне было просто любопытно.
– Думаю, твое любопытство удовлетворено.
– Не уверена. Могу я задать тебе вопрос?
Люсьен пожал плечами, неопределенность и желание скрутили его внутренности в тугой узел.
– Так вот что случилось с тобой во время твоего отсутствия! Именно за это ты считаешь ответственным моего отца?
– Да. – На этот раз он встретил взгляд Эвелин с вызовом.
Она кивнула, будто и не ожидала другого ответа.
– Я не могу абсолютно точно сказать, виновен мой отец или нет. Но, насколько я его знаю, он не смог бы поступить так жестоко.
– Ты смотришь на него глазами любящей дочери. А я вижу в нем просто человека, причем человека слабого.
Эвелин вспылила:
– Ты обижаешь меня.
– Обижайся, если хочешь, но мы говорим о человеке, настолько погрязшем в игре, что его дочери пришлось бороться за выживание, в то время как ей пристало бы жить в холе и неге. О человеке столь нечистоплотном, что он решился обвинить меня в мошенничестве только потому, что проиграл больше, чем мог заплатить.
– Понимая, сколько тебе пришлось пережить, я постараюсь не обращать внимания на твои высказывания, – вздохнула Эвелин.
– Так же, как ты не обращала внимания на поведение своего отца.
– Хватит об этом! Что бы он ни сделал, это мой отец, и я не хочу обсуждать его поступки.
Горечь, с которой были произнесены эти слова, побудила Люсьена отказаться от новых резких высказываний.
– Ты права, – сказал он спокойно. – Извини.
– Конечно, ты вправе ненавидеть моего отца за то, что он, как ты полагаешь, сделал, но, пожалуйста, пойми меня, я ведь так не могу.
– Ты преданная дочь, но ведь теперь ты и моя жена. Как долго я должен ждать, пока ты преодолеешь это препятствие в наших отношениях?
– Ты снова просишь меня сделать выбор, Люсьен? На этот раз выбор между отцом и мужем?
– Для каждой дочери наступает время, когда ее детство остается позади и она должна начать поддерживать мужа.
– Здесь дело не в этом. – Эвелин передернула плечами, будто от озноба. – Нас разделяет нечто гораздо большее.
– Согласен. – Люсьен взглянул на ее обручальное кольцо, блестевшее в отсветах огня. – Ты уже не ребенок, Эвелин. Я знаю это лучше кого бы то ни было.
– Ты хочешь, чтобы я спала с тобой.
Ее прямота удивила Люсьена, но он ухватился за эту тему с почти унизительной готовностью.
– Хочу, да. Так же, как и любой другой новобрачный.
– Думаешь, я отказываю тебе в этом, чтобы наказать тебя? Думаешь, мне легко осознавать, что мое замужество начинается не так, как следовало бы?
– Я понятия не имею, что ты думаешь по этому поводу.
Эвелин покачала головой, ее светлые волосы рассыпались по плечам.
– Как жена я должна быть предана тебе. Так оно и будет. Но я должна также сохранять преданность своему отцу. Я вышла за тебя замуж, как обещала. Я буду вести твое хозяйство. Я всегда буду матерью твоей дочери. Но совесть не позволяет мне отдаться тебе, зная, что ты оставил моего отца умирать в одиночестве. Даже, – поспешила добавить она, прежде чем Люсьен попытался что-то возразить, – если я понимаю, почему ты сделал это.
– Красиво сказано. – Все еще полный желания, все еще уязвленный ее отказом, Люсьен притянул Эвелин в свои объятия и положил ее руку на свою восставшую плоть, чтобы у нее не было и тени сомнения в его намерениях. – Но мне кажется, ты сама себя обманываешь. Что, если я прямо сейчас привезу твоего отца в Лондон? Тогда ты сможешь вытерпеть мои ласки?
Эвелин замерла, подняв на него глаза. В них светилась надежда. Она открыла было рот, намереваясь что-то сказать, но не решилась. Люсьен хмуро улыбнулся.
– Ты можешь злиться на меня из-за отца, но я думаю, что не это настоящая причина твоего отказа делить со мной постель.
– Думай что хочешь, – резко ответила Эвелин.
Люсьен засмеялся:
– Для нас с тобой нет никакой загадки в первой брачной ночи, как это обычно бывает у новобрачных. Ты знаешь, какое наслаждение я могу доставить тебе. Ты уверена, что сможешь жить со мной день за днем, год за годом и постоянно сопротивляться искушению?
Эвелин уперлась руками в его грудь, но Люсьен не отпускал ее.
– По-моему, брак – это не только общая постель.
– Конечно, но без нее все остальное мало значит. – Ты что угодно скажешь, лишь бы добиться своего.
Неожиданно Люсьен оттолкнул ее.
– Ты слишком высокого мнения о себе. Дай мне знать, когда будешь готова поступать как женщина, а не как маленькая девочка. Может быть, я еще не утрачу интерес к тебе. – Он повернулся спиной к пораженной Эвелин и вернулся в свою комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь. Затем с сильно бьющимся сердцем он прислонился к ней спиной.
В какой степени отказ Эвелин спать с ним обусловлен эмоциями, а в какой – его изуродованным телом? Люсьен не мог бы сказать, что она чувствовала отвращение, когда касалась его шрамов, но она ведь никак не реагировала и тогда, когда он ее обнял. Эвелин казалась... безразличной.
Раньше достаточно было прикоснуться к Эвелин рукой, чтобы пробудить в ней готовность к любви. А сейчас...
Люсьен с силой стукнул кулаком по двери. Проклятый Чезвик! Все из-за него! Четыре года ада. Незаконнорожденная дочь. А сейчас отставка, полученная от единственной женщины, которую он никогда не забывал.
Одна надежда на то, что барон еще долго будет влачить свою нищую жизнь, мучимый угрызениями совести.
Оттолкнувшись от двери, Люсьен направился к столику с бренди.
Эвелин вздрогнула от удара кулака Люсьена по двери. Она обеспокоенно смотрела на дверь, ожидая, что сейчас ворвется Люсьен и станет требовать от нее исполнения супружеского долга. Но он не пришел.
Кто он – этот человек, за которого она вышла замуж?
Внешне это тот же Люсьен, которого Эвелин знала когда-то, но его сегодняшние слова и поступки свидетельствовали о скрытых страданиях. Как она могла не подумать о том воздействии, которое оказали на него пережитые испытания?
Эвелин провела пальцами по ладони, стараясь напомнить себе ощущение, испытываемое от прикосновения его иссеченной кожи. Вся спина Люсьена была покрыта шрамами, местами они пересекались, а кое-где один накладывался на другой. Эвелин могла только догадываться, какую боль он должен был испытывать, но она почувствовала, что существуют еще более глубокие отметины, которых Люсьен не показывает никому. Шрамы в его душе.
Сердце Эвелин разрывалось от жалости к Люсьену. Его похищение повлияло на всю их дальнейшую жизнь, и изменить этого уже невозможно. А ее отказ разделить с ним постель еще больше усугублял ситуацию. Но как еще она могла поступить?
Эвелин не так легко было сопротивляться напору Люсьена, поскольку она хорошо помнила, какое удовольствие сулили его объятия. Теперь же, понимая, через какие испытания ему пришлось пройти, ей больше, чем когда бы то ни было, хотелось обнять и приласкать его.
Однако она не забыла, что этот же человек пять лет назад бесстыдно воспользовался ее безвыходной ситуацией. Этот же человек отвернулся от нее, когда она ждала от него ребенка. И он же не оставил ей иного выхода, как бросить отца, когда тот более всего в ней нуждался.
Как мог Люсьен ожидать от нее супружеской преданности и любви, если в течение всего того времени, что она его знала, сам он поступал столь предосудительно?
Эвелин понимала ярость Люсьена в отношении своего отца, поскольку единственной зацепкой для выявления того, кто организовал его похищение, было случайно услышанное им замечание одного из бандитов о «бароне». Нет сомнений, что на протяжении всех тех лет постоянных мучений Люсьен вынашивал идею мести, основываясь именно на этом.
В то же время случайное высказывание не заслуживающего доверия негодяя едва ли можно считать достаточным свидетельством вины отца. Действительно, отец был в ярости, когда она вернулась в то утро домой с его расписками в руке. Зная, какой репутацией пользуется Люсьен, отец сразу догадался, что произошло. И действительно, он помчался вызывать Люсьена на дуэль, от которой тот отказался.
А вдруг это все же отец? Что, если после удачно проведенной за карточным столом ночи он нанял каких-то бандитов? Нет, это маловероятно, поскольку отец никогда не мог удержаться, чтобы не начать хвастаться перед всеми своим выигрышем.
А вдруг отец не один участвовал в каком-то сумасшедшем плане, целью которого было избавиться от обесчестившего его дочь человека, тем более что он еще не знал о том, что она беременна? Знай он это, единственной его целью было бы заставить Люсьена жениться на ней.
Все версии казались Эвелин достаточно правдоподобными, но пока нет неопровержимых доказательств его вины, она не изменит мнения о своем отце.
И пока Люсьен не докажет, что ему можно доверять, пока у нее не будет уверенности, что он снова не бросит ее, она будет коротать ночи в одиночестве.
С сожалением посмотрев в последний раз на дверь, соединявшую их с мужем спальни, Эвелин легла в свою холодную постель.
Глава 12
Обычно следующий после свадьбы день бывает радостным, насыщенным яркими воспоминаниями о прошедшей ночи. Люсьен же смог вспомнить только опустевшую бутылку бренди. Он одиноко сидел за накрытым к завтраку столом, обхватив голову руками, и пытался вспомнить, когда он в последний раз так перебирал.
Однако иногда даже умеренно пьющие люди вынуждены прибегать к такому радикальному средству.
– Мистер Данте Уэксфорд.
Когда Люсьен поднял голову, его новый лондонский дворецкий Элтон уже покидал комнату. Вошел Данте.
– Вижу, ты уже вернулся из своей таинственной поездки в провинцию, – сказал Данте, на правах старого друга без приглашения усаживаясь за стол. – Нашел, куда еще вложить деньги? Готов биться об заклад, что твой Фенуорти будет прыгать от радости. Он каждое воскресенье ходит в церковь, чтобы поблагодарить Господа за твое спасение.
– Приятно сознавать, что кому-то тебя не хватало, даже если это только твой деловой партнер.
– Ну-ну, Люсьен. – Данте с бодрой улыбкой взял апельсин и начал очищать его от кожуры. – Ты же знаешь, что мне тоже тебя недоставало.
– Охотно верю, иначе зачем бы ты пришел в такую рань? Сколько сейчас, часов десять? Готов спорить, обычно ты не просыпаешься раньше двух.
– Если честно, то я вообще еще не ложился. – Данте со смешком положил в рот дольку апельсина. – Но я знал, что ты должен вернуться, и поэтому поспешил к тебе. Разве я не лучший твой друг?
– Хочешь сказать, что тебе не давало покоя любопытство? – Усмехаясь, Люсьен отпил из чашки глоток горячего черного кофе. – Поздравь меня, Данте. Я женатый человек.
Данте едва не подавился только что проглоченной долькой апельсина.
– Я не ослышался? Ты сказал – женатый?
– Именно так.
– Быстрая, однако, работа. И кто же твоя избранница?
– Та, которую я давно знаю. Эвелин Стоддард.
– Дочь Чезвика? – Данте поднялся и налил себе кофе. – Встречал ее однажды. Очаровательное создание.
– И я так думаю.
– Значит ли это, что ты не собираешься сегодня вечером на бал к Портуорти? – Данте пригубил кофе, скривился и потянулся за сахаром. – Старик Портуорти дает бал в честь своей младшей дочери. Лошадиное лицо и состояние Мидаса. Говорят, это будет самый большой прием нынешнего сезона.
– И естественно, ты там будешь.
Данте приподнял бровь и потянулся за сливками.
– Естественно.
– Хочу заметить, дружище, я рад, что ты сейчас запросто вращаешься в обществе. Кто твой покровитель?
Данте чуть не опрокинул кувшин со сливками.
– Некий человек по имени Админтон взял меня под свое крыло и ввел в высший свет.
– Хорошо, что он это сделал, раз уж меня не было рядом.
– Да. – Данте помешал кофе и постучал ложечкой о край чашки. – Я случайно сошелся с Админтоном.
– Пожалуй, я все же загляну сегодня к Портуорти. Это хороший повод представить Эвелин обществу.
– Так скоро? Вы же женаты не более недели. Неужели тебе, молодожену, уже хочется выйти в свет?
– Почему бы и нет? – Люсьен отпил еще кофе, затем повернулся, уловив движение в дверях. Там стояла Эвелин, которая определенно не могла решить, стоит ей входить или нет. По какой-то необъяснимой причине сегодня она была особенно хороша в своем бледно-розовом платье в мелкий цветочек, со светлыми волосами, стянутыми розовой же лентой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35