унитазы виллерой бох
Вот этой!
Кисть в ее руке описала круг у его пупка.
— Она сделана, — пояснила Лаура, — из волосков соболя.
— Боже, — прохрипел Сандро, стиснув зубы.
Кисть выписывала на его теле невидимую, но волнующую картину, обойдя низ живота, коснувшись напрягшейся, отвердевшей плоти, проложив дорожку между бедер и обогнув ягодицы.
— Лаура…
Что он хотел сказать? Все вылетело из головы.
Ни одна женщина еще не соблазняла мужчину таким вот образом. В обширном и детально разработанном своде правил поведения, выработанном им за жизнь, отсутствовало предписание, предусматривающее, как себя вести человеку, по телу которого женщина водит соболиной кистью.
— О чем ты задумался? — поинтересовалась Лаура. — Когда ты глубоко задумываешься, я сразу замечаю, потому что у тебя между бровей появляется морщинка.
Она дотронулась кистью до лба.
— Вот здесь.
Девушка вздохнула.
— Не раздумывай, пожалуйста, что делать дальше, пусть сердце подскажет, а ты послушай его.
Сандро непроизвольно содрогнулся.
— Еще немного и меня поведет не сердце, а… — он не договорил и прижал Лауру к себе.
Как восхитительно — легко поддаться соблазну, уступив желанию, а ведь еще совсем недавно он и представить себе не мог, что способен давать волю своим порывам.
Кавалли принялся стаскивать с Лауры одежду.
В мгновение ока он раздел ее, отнял кисть и довел до смеха и слез, мучая нежными легкими ласками, пока оба не упали на гору одежды. Жадно, страстно, не испытывая ни малейших угрызений совести, Сандро любил Лауру. К черту гордость и честь, и достоинство…
Они закружились в любовном танце, подхватившем их подобно вихрю, и погрузились в музыку душ, подчиняясь лишь ритму своих сердец, пока мир не взорвался, подобно праздничному фейерверку, оставив их лежать на одежде, потными, измученными и счастливыми.
— Итак! — Лаура первой пришла в себя. — Что ты теперь скажешь о картине?
Сандро уставился на мольберт, еще раз взглянув на встревоженного обнаженного мужчину с мечтательным взором, стоящего в полумраке. Картина казалась ему слишком откровенной. Художница, написавшая портрет, чрезмерно хорошо его знала и это пугало Сандро, так как подтверждало власть Лауры над ним.
— Полагаю, ты придала мне некоторое величие, — признал он.
Лицо Лауры озарилось улыбкою.
— Да? Правда? Сандро, это лучшее из всего, что я написала! Другие картины были тоже очень важны, но эта доказывает… что у меня есть…
— Что есть?
— Дар, волшебство! Талант!
— Согласен.
— Этой картины будет достаточно!
— Для чего?
— Чтобы меня приняли в Академию.
Что-то злое шевельнулось в душе Сандро. Он отодвинул от себя Лауру и поднялся, поспешно одеваясь. Она последовала его примеру, искоса поглядывая на Стража Ночи.
— В чем дело, Сандро?
— Так вот для чего тебе все это понадобилось! — вырвалось у него из самой глубины души. — Рассчитывала, что я стану податливым? Полагала, что соглашусь, чтобы ты выставила мой портрет для всеобщего обозрения? Поэтому ты крутила кисть вокруг моего пупка?
Отчаяние исказило черты девушки.
— Нет! Но мне позарез нужно представить в Академию картину! Без нее меня не примут.
— Напиши другую!
— Но у меня нет другой с обнаженной натурой!
— Тогда измени изображенному мужчине лицо и придумай какую-нибудь другую надпись под картиной!
— Не могу! Это единственно возможное лицо для этого тела. Оно твое!
Лаура смотрела на свою картину. В ее глазах светилась любовь.
Сандро вздохнул. Любит ли она именно его? А может — лишь свою фантазию, которую вообразила и запечатлела на холсте.
— Не позволю! — он сердито кивнул в сторону полотна. — Как, ты думаешь, я буду себя чувствовать, когда вся Венеция станет пялиться на меня?
— Это достойный портрет. Честный. На тебя будут смотреть с уважением.
— Ах, с уважением! — ярость разгоралась в сердце Сандро, подобно лесному пожару.
Вот как! Она соблазнила его, чтобы сделать все по-своему! Ну уж он ее теперь накажет. За все! За то, что заставила поверить в любовь, за то, что изменила его жизнь, за то, что заставила забыть самого себя.
— Именно это мне сейчас и нужно, не так ли! Я ведь потерял уважение! Изгнан из города, живу в ссылке со шлюхой…
Выражение ужаса на лице девушки остановило его. И тут же Кавалли понял, что зашел слишком далеко, ударил слишком больно. Как загнанное в угол животное, он лягнул в ответ… и разбил нежное сердце возлюбленной.
— Лаура, — голос прозвучал хрипло. — Я не хотел… прости…
Она побледнела, как снег, огромные глаза превратились в озера боли. Отступив на несколько шагов, девушка наткнулась на столик. А когда она обернулась, Сандро увидел в ее руке… нож.
«Боже, — мелькнула у него мысль, — да она убьет меня, лишь бы смести все препятствия на избранном пути!»
Подняв руки и приготовившись отразить удар, Сандро шагнул ей навстречу. Лаура, казалось, не заметила его движения. С яростным и мучительным криком, похожим на стон, она метнулась к картине, метясь ножом в грудь изображенного на портрете мужчины.
— Нет! — возглас Стража Ночи прорезал воздух.
Сандро рванулся к ней и схватил ее за руку.
— Какого черта ты это делаешь?
— Лучше бы я никогда не писала твой портрет, — пробормотала Лаура, прерывисто дыша.
Сандро прижал девушку к себе, чтобы принять в себя ее боль и унять дрожь в теле. Тонкие пальцы все еще судорожно сжимали рукоятку ножа.
— Перестань, — прошептал он. — Мы оба погорячились.
Нож выпал из рук Лауры и откатился.
— Все в порядке, — устало сказала девушка. — Спокойной ночи, Сандро. Приятных сновидений!
Кавалли отпустил ее и, глядя, как она уходит, сгорбившись, едва волоча ноги, сжал зубы, чтобы не завыть от горя. Сердце подсказывало: «Иди за ней!» Но разум решил иначе: «Слишком поздно, сказанного не воротишь, слово не воробей».
Сандро взглянул на портрет. С его губ слетело негромкое проклятие. Конечно, перед ним шедевр! Портрет открыл бы перед художником заветные двери Академии, если бы он позволил Лауре представить картину для всеобщего обсуждения, если бы смирился, стерпев унижение и выставив себя обнаженным на обозрение всей Венеции. Но почему это так важно для нее? Ведь они были счастливы, занимались любовью, смеялись, разговаривали за обедом в приятной компании Ясмин и Джамала… Разве беззаботной жизни в поместье ей было мало для счастья?
«Да, — мрачно признал Сандро. — Ей хотелось большего». И ему тоже. Счастье возлюбленной походило на счастье птицы, запертой в клетке, а его возражения представить портрет в Академию удерживали Лауру в клетке, потому что другого способа удержать ее он не знал.
Такова была правда. Признав ее, Сандро окаменел. Да, причина всего — его страх! Позволить Лауре отослать картину — значит, потерять возлюбленную. Там, среди знаменитых художников, она станет ему недоступна. У нее появятся заказы, они посыплются, как из рога изобилия, и художница забудет обо всем остальном.
А если по-прежнему Лаура останется ученицей без средств к существованию? Тогда она будет зависеть от него и принадлежать ему!
Сандро вспомнил слова, сказанные им же самим Джамалу: «Если Ясмин уйдет, когда ты освободишь ее, значит, она никогда и не была твоей по-настоящему».
Каким мудрым он сам себе в тот день казался! Как был доволен собой! Но теперь-то ему стала по-настоящему понятна тревога друга при мысли о том, чтобы дать свободу любимой женщине.
Кавалли смотрел на портрет и был полон сомнений. Освободить Лауру… и потерять ее. Отказаться от любви… и сохранить любовь.
* * *
Лаура проснулась среди ночи. Покинув мастерскую, она легла спать, но еще долго смотрела в потолок. Отчаяние лишило ее сил. Наконец, пришел долгожданный сон, но он не принес облегчения. Злые, полные презрения слова не забывались. Они снова и снова ранили сердце, заставляли страдать. «…изгнан из города, живу в ссылке со шлюхой…»
Она давно не спала в этой комнате, и теперь отведенная ей спальня в загородном доме Кавалли казалась ей чужой.
Прежде Сандро каждую ночь уводил ее к себе. До чего же глупо было думать, что он впустил новую любовницу и в свою жизнь, не только в постель!
Натянув желтый шелковый халат, Лаура босиком направилась в мастерскую. В открытое окно залетел ветер, и по комнате ходили тени, отбрасываемые колеблющимися шторами. Приглушенный лунный свет озарял огромную мастерскую.
Девушка подошла к мольберту, чтобы еще раз взглянуть на портрет и отыскать причину возникшей в сердце Сандро ненависти. Вся ее душа излилась на этот холст, а в результате… Сандро оскорблен!
Боже! Мольберт был пуст. Картина исчезла! Лауру охватил ужас. Не может быть! Нет! Исчезла? Как он мог? Ведь портрет был очевиднейшим доказательством ее таланта и умения изображать обнаженную натуру. Сандро украл ее будущее, лишил всего! Похитил право на свободу!
Но почему? Чтобы спрятать картину? Или чтобы уничтожить?
Лаура обошла весь дом, обыскала каждую комнату и через несколько минут сделала ужасное открытие: Сандро Кавалли исчез вместе с картиной.
* * *
«Я знаю, куда он направился», — прочитала девушка на дощечке Джамала и вопросительно подняла на него глаза.
Лицо секретаря было серьезным. Лаура недоверчиво обернулась к Ясмин, стоявшей рядом. Оба спали, когда внезапно их разбудило неожиданное вторжение гостьи.
— Он, наверняка, знает, — сказала африканка, — они ведь как братья!
Она вытерла слезы на лице Лауры своими мягкими пальцами.
Девушка схватила Джамала за отворот халата:
— Куда? Куда Сандро отправился? Уничтожить мою картину?
«Нет, не уничтожить», — знаком показал секретарь.
— Откуда ты это знаешь?
— Не сомневайся! — вмешалась Ясмин. — Они с Сандро старые друзья и хорошо понимают друг друга.
Джамал снова протянул дощечку: «Уехал в Венецию. Влюбленный идиот».
На Лауру обрушились смущение, усталость и раскаяние.
— Зачем?
«Передать картину в Академию».
Девушка опустилась в кресло.
— Не может быть!
Джамал утвердительно кивнул, настаивая.
Лауру охватил страх.
— Но ему же нельзя… нельзя появляться в городе! — закричала она.
И снова прочла на дощечке: «Аллах поможет ему, если его схватят».
* * *
«Только бы не попасться!» — молил Сандро. Достаточно унизительно для него было относить в Академию портрет. А уж если еще его и поймают… Страшно подумать, каким позором станет для Стража Ночи порка — обычное наказание за самовольное возвращение из ссылки.
Он поплотнее закутался в плащ, решив, что так вряд ли кто его узнает. Утренний туман был ему на руку. Подобно вору, Сандро прошел в Академию через черный ход и в полумраке отыскал галерею, где висели другие картины Лауры. Даже в неясном утреннем свете они поражали своей мощью, явно свидетельствуя о редком таланте творца. Дрожащими руками Кавалли рядом повесил свой портрет — словно выставлял душу на всеобщее обозрение. Пройдет немного времени, и здесь соберутся мастера…
Сандро пересек площадь Пескариа, где начинали свой день рыбаки, и направился к барже, которая его ждала. Людям было приказано в любой момент быть готовыми к отплытию.
По площади прошла группа стражников, шатающихся после ночного веселья. Кавалли поднял воротник промокшего плаща и прошмыгнул мимо. Один из стражников с любопытством взглянул на него.
На колокольне церкви святого Рокко ударил колокол. Закутанные в черные одеяния женщины спешили к утренней мессе. Одна из них чуть не столкнулась с Сандро, и ему показалось, она что-то пробормотала. Но женщина не остановилась, и он решил, что ошибся: они с этой монахиней незнакомы.
Из тумана, повисшего над причалом, показались очертания баржи. С площади поднялась стайка голубей, шум их крыльев слился с колокольным звоном в знакомую мелодию утра.
Итак, чтобы доставить картину в Академию, он добровольно вернулся в Венецию из ссылки и, тем самым, преступил закон, вдобавок ко всему, выставив себя в обнаженном виде на всеобщее обозрение.
Сандро знал, что именно он совершил — величайшую глупость! Но эта глупость была первой жертвой, принесенной им на алтарь любви. Хорошо бы и последней!
И когда стража дожа схватила его, уже собиравшегося подняться на борт своей баржи, Сандро решил: «Что ж! Пусть так оно и будет! Слава Богу за все».
Глава 15
— Джамал считает, что нам следует начать поиски с площади Сан Марко, — заявила Ясмин.
Лаура нетерпеливо покачивала ногой, ожидая, когда они пришвартуются прямо у величественного здания Прокураций. Устремленная к небу колокольня и крылатые львы собора Святого Марка гордо высились над бурлящей шумной толпой. По площади двигалась процессия, и в глаза Лауре бросился красный зонтик с кисточками, всегда прикрывавший дожа, когда он появлялся на людях.
— Почему он так считает? — спросила девушка, выпрыгивая из лодки.
Она тут же поймала на себе сердитый взгляд матроса, еще не закрепившего швартовочный канат.
Спустя несколько мгновений ужасный ответ на ее вопрос пришел сам собой. Проталкиваясь через толпу, Лаура устремилась к плывущему поверх голов зонтику. По обе стороны от Верховного правителя республики шествовала стража дожа. Его носилки окружали инквизиторы. За ними следовали девять членов Совета Десяти. Десятый шагал позади со связанными руками.
— Сандро! — прошептала Лаура.
Жалость захлестнула ее любящее сердце при виде его изможденного лица, потускневших глаз и кровавых ссадин на спине, видневшихся в просвете разорванной белой рубашки.
— Боже мой, что происходит?
Стоявший рядом толстяк в фартуке мясника нахмурился.
— Только пришли, да?
— Да, — Лаура попыталась прорваться между стражниками, сдерживающими толпу.
Здоровенный солдат оттолкнул ее.
— Опоздали, — лицо мясника побагровело от возмущения. — Самое интересное уже закончилось!
— Самое интересное? — девушку охватил страх.
— Порка! — толстяк вытер руки о фартук. — Страж Ночи не издал не звука. Стоял, как статуя, глядя прямо перед собой и на что он там глядел, Бог его знает, — мясник покачал головой. — Город в ужасе. Что такое совершил господин Кавалли? Такой справедливый!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Кисть в ее руке описала круг у его пупка.
— Она сделана, — пояснила Лаура, — из волосков соболя.
— Боже, — прохрипел Сандро, стиснув зубы.
Кисть выписывала на его теле невидимую, но волнующую картину, обойдя низ живота, коснувшись напрягшейся, отвердевшей плоти, проложив дорожку между бедер и обогнув ягодицы.
— Лаура…
Что он хотел сказать? Все вылетело из головы.
Ни одна женщина еще не соблазняла мужчину таким вот образом. В обширном и детально разработанном своде правил поведения, выработанном им за жизнь, отсутствовало предписание, предусматривающее, как себя вести человеку, по телу которого женщина водит соболиной кистью.
— О чем ты задумался? — поинтересовалась Лаура. — Когда ты глубоко задумываешься, я сразу замечаю, потому что у тебя между бровей появляется морщинка.
Она дотронулась кистью до лба.
— Вот здесь.
Девушка вздохнула.
— Не раздумывай, пожалуйста, что делать дальше, пусть сердце подскажет, а ты послушай его.
Сандро непроизвольно содрогнулся.
— Еще немного и меня поведет не сердце, а… — он не договорил и прижал Лауру к себе.
Как восхитительно — легко поддаться соблазну, уступив желанию, а ведь еще совсем недавно он и представить себе не мог, что способен давать волю своим порывам.
Кавалли принялся стаскивать с Лауры одежду.
В мгновение ока он раздел ее, отнял кисть и довел до смеха и слез, мучая нежными легкими ласками, пока оба не упали на гору одежды. Жадно, страстно, не испытывая ни малейших угрызений совести, Сандро любил Лауру. К черту гордость и честь, и достоинство…
Они закружились в любовном танце, подхватившем их подобно вихрю, и погрузились в музыку душ, подчиняясь лишь ритму своих сердец, пока мир не взорвался, подобно праздничному фейерверку, оставив их лежать на одежде, потными, измученными и счастливыми.
— Итак! — Лаура первой пришла в себя. — Что ты теперь скажешь о картине?
Сандро уставился на мольберт, еще раз взглянув на встревоженного обнаженного мужчину с мечтательным взором, стоящего в полумраке. Картина казалась ему слишком откровенной. Художница, написавшая портрет, чрезмерно хорошо его знала и это пугало Сандро, так как подтверждало власть Лауры над ним.
— Полагаю, ты придала мне некоторое величие, — признал он.
Лицо Лауры озарилось улыбкою.
— Да? Правда? Сандро, это лучшее из всего, что я написала! Другие картины были тоже очень важны, но эта доказывает… что у меня есть…
— Что есть?
— Дар, волшебство! Талант!
— Согласен.
— Этой картины будет достаточно!
— Для чего?
— Чтобы меня приняли в Академию.
Что-то злое шевельнулось в душе Сандро. Он отодвинул от себя Лауру и поднялся, поспешно одеваясь. Она последовала его примеру, искоса поглядывая на Стража Ночи.
— В чем дело, Сандро?
— Так вот для чего тебе все это понадобилось! — вырвалось у него из самой глубины души. — Рассчитывала, что я стану податливым? Полагала, что соглашусь, чтобы ты выставила мой портрет для всеобщего обозрения? Поэтому ты крутила кисть вокруг моего пупка?
Отчаяние исказило черты девушки.
— Нет! Но мне позарез нужно представить в Академию картину! Без нее меня не примут.
— Напиши другую!
— Но у меня нет другой с обнаженной натурой!
— Тогда измени изображенному мужчине лицо и придумай какую-нибудь другую надпись под картиной!
— Не могу! Это единственно возможное лицо для этого тела. Оно твое!
Лаура смотрела на свою картину. В ее глазах светилась любовь.
Сандро вздохнул. Любит ли она именно его? А может — лишь свою фантазию, которую вообразила и запечатлела на холсте.
— Не позволю! — он сердито кивнул в сторону полотна. — Как, ты думаешь, я буду себя чувствовать, когда вся Венеция станет пялиться на меня?
— Это достойный портрет. Честный. На тебя будут смотреть с уважением.
— Ах, с уважением! — ярость разгоралась в сердце Сандро, подобно лесному пожару.
Вот как! Она соблазнила его, чтобы сделать все по-своему! Ну уж он ее теперь накажет. За все! За то, что заставила поверить в любовь, за то, что изменила его жизнь, за то, что заставила забыть самого себя.
— Именно это мне сейчас и нужно, не так ли! Я ведь потерял уважение! Изгнан из города, живу в ссылке со шлюхой…
Выражение ужаса на лице девушки остановило его. И тут же Кавалли понял, что зашел слишком далеко, ударил слишком больно. Как загнанное в угол животное, он лягнул в ответ… и разбил нежное сердце возлюбленной.
— Лаура, — голос прозвучал хрипло. — Я не хотел… прости…
Она побледнела, как снег, огромные глаза превратились в озера боли. Отступив на несколько шагов, девушка наткнулась на столик. А когда она обернулась, Сандро увидел в ее руке… нож.
«Боже, — мелькнула у него мысль, — да она убьет меня, лишь бы смести все препятствия на избранном пути!»
Подняв руки и приготовившись отразить удар, Сандро шагнул ей навстречу. Лаура, казалось, не заметила его движения. С яростным и мучительным криком, похожим на стон, она метнулась к картине, метясь ножом в грудь изображенного на портрете мужчины.
— Нет! — возглас Стража Ночи прорезал воздух.
Сандро рванулся к ней и схватил ее за руку.
— Какого черта ты это делаешь?
— Лучше бы я никогда не писала твой портрет, — пробормотала Лаура, прерывисто дыша.
Сандро прижал девушку к себе, чтобы принять в себя ее боль и унять дрожь в теле. Тонкие пальцы все еще судорожно сжимали рукоятку ножа.
— Перестань, — прошептал он. — Мы оба погорячились.
Нож выпал из рук Лауры и откатился.
— Все в порядке, — устало сказала девушка. — Спокойной ночи, Сандро. Приятных сновидений!
Кавалли отпустил ее и, глядя, как она уходит, сгорбившись, едва волоча ноги, сжал зубы, чтобы не завыть от горя. Сердце подсказывало: «Иди за ней!» Но разум решил иначе: «Слишком поздно, сказанного не воротишь, слово не воробей».
Сандро взглянул на портрет. С его губ слетело негромкое проклятие. Конечно, перед ним шедевр! Портрет открыл бы перед художником заветные двери Академии, если бы он позволил Лауре представить картину для всеобщего обсуждения, если бы смирился, стерпев унижение и выставив себя обнаженным на обозрение всей Венеции. Но почему это так важно для нее? Ведь они были счастливы, занимались любовью, смеялись, разговаривали за обедом в приятной компании Ясмин и Джамала… Разве беззаботной жизни в поместье ей было мало для счастья?
«Да, — мрачно признал Сандро. — Ей хотелось большего». И ему тоже. Счастье возлюбленной походило на счастье птицы, запертой в клетке, а его возражения представить портрет в Академию удерживали Лауру в клетке, потому что другого способа удержать ее он не знал.
Такова была правда. Признав ее, Сандро окаменел. Да, причина всего — его страх! Позволить Лауре отослать картину — значит, потерять возлюбленную. Там, среди знаменитых художников, она станет ему недоступна. У нее появятся заказы, они посыплются, как из рога изобилия, и художница забудет обо всем остальном.
А если по-прежнему Лаура останется ученицей без средств к существованию? Тогда она будет зависеть от него и принадлежать ему!
Сандро вспомнил слова, сказанные им же самим Джамалу: «Если Ясмин уйдет, когда ты освободишь ее, значит, она никогда и не была твоей по-настоящему».
Каким мудрым он сам себе в тот день казался! Как был доволен собой! Но теперь-то ему стала по-настоящему понятна тревога друга при мысли о том, чтобы дать свободу любимой женщине.
Кавалли смотрел на портрет и был полон сомнений. Освободить Лауру… и потерять ее. Отказаться от любви… и сохранить любовь.
* * *
Лаура проснулась среди ночи. Покинув мастерскую, она легла спать, но еще долго смотрела в потолок. Отчаяние лишило ее сил. Наконец, пришел долгожданный сон, но он не принес облегчения. Злые, полные презрения слова не забывались. Они снова и снова ранили сердце, заставляли страдать. «…изгнан из города, живу в ссылке со шлюхой…»
Она давно не спала в этой комнате, и теперь отведенная ей спальня в загородном доме Кавалли казалась ей чужой.
Прежде Сандро каждую ночь уводил ее к себе. До чего же глупо было думать, что он впустил новую любовницу и в свою жизнь, не только в постель!
Натянув желтый шелковый халат, Лаура босиком направилась в мастерскую. В открытое окно залетел ветер, и по комнате ходили тени, отбрасываемые колеблющимися шторами. Приглушенный лунный свет озарял огромную мастерскую.
Девушка подошла к мольберту, чтобы еще раз взглянуть на портрет и отыскать причину возникшей в сердце Сандро ненависти. Вся ее душа излилась на этот холст, а в результате… Сандро оскорблен!
Боже! Мольберт был пуст. Картина исчезла! Лауру охватил ужас. Не может быть! Нет! Исчезла? Как он мог? Ведь портрет был очевиднейшим доказательством ее таланта и умения изображать обнаженную натуру. Сандро украл ее будущее, лишил всего! Похитил право на свободу!
Но почему? Чтобы спрятать картину? Или чтобы уничтожить?
Лаура обошла весь дом, обыскала каждую комнату и через несколько минут сделала ужасное открытие: Сандро Кавалли исчез вместе с картиной.
* * *
«Я знаю, куда он направился», — прочитала девушка на дощечке Джамала и вопросительно подняла на него глаза.
Лицо секретаря было серьезным. Лаура недоверчиво обернулась к Ясмин, стоявшей рядом. Оба спали, когда внезапно их разбудило неожиданное вторжение гостьи.
— Он, наверняка, знает, — сказала африканка, — они ведь как братья!
Она вытерла слезы на лице Лауры своими мягкими пальцами.
Девушка схватила Джамала за отворот халата:
— Куда? Куда Сандро отправился? Уничтожить мою картину?
«Нет, не уничтожить», — знаком показал секретарь.
— Откуда ты это знаешь?
— Не сомневайся! — вмешалась Ясмин. — Они с Сандро старые друзья и хорошо понимают друг друга.
Джамал снова протянул дощечку: «Уехал в Венецию. Влюбленный идиот».
На Лауру обрушились смущение, усталость и раскаяние.
— Зачем?
«Передать картину в Академию».
Девушка опустилась в кресло.
— Не может быть!
Джамал утвердительно кивнул, настаивая.
Лауру охватил страх.
— Но ему же нельзя… нельзя появляться в городе! — закричала она.
И снова прочла на дощечке: «Аллах поможет ему, если его схватят».
* * *
«Только бы не попасться!» — молил Сандро. Достаточно унизительно для него было относить в Академию портрет. А уж если еще его и поймают… Страшно подумать, каким позором станет для Стража Ночи порка — обычное наказание за самовольное возвращение из ссылки.
Он поплотнее закутался в плащ, решив, что так вряд ли кто его узнает. Утренний туман был ему на руку. Подобно вору, Сандро прошел в Академию через черный ход и в полумраке отыскал галерею, где висели другие картины Лауры. Даже в неясном утреннем свете они поражали своей мощью, явно свидетельствуя о редком таланте творца. Дрожащими руками Кавалли рядом повесил свой портрет — словно выставлял душу на всеобщее обозрение. Пройдет немного времени, и здесь соберутся мастера…
Сандро пересек площадь Пескариа, где начинали свой день рыбаки, и направился к барже, которая его ждала. Людям было приказано в любой момент быть готовыми к отплытию.
По площади прошла группа стражников, шатающихся после ночного веселья. Кавалли поднял воротник промокшего плаща и прошмыгнул мимо. Один из стражников с любопытством взглянул на него.
На колокольне церкви святого Рокко ударил колокол. Закутанные в черные одеяния женщины спешили к утренней мессе. Одна из них чуть не столкнулась с Сандро, и ему показалось, она что-то пробормотала. Но женщина не остановилась, и он решил, что ошибся: они с этой монахиней незнакомы.
Из тумана, повисшего над причалом, показались очертания баржи. С площади поднялась стайка голубей, шум их крыльев слился с колокольным звоном в знакомую мелодию утра.
Итак, чтобы доставить картину в Академию, он добровольно вернулся в Венецию из ссылки и, тем самым, преступил закон, вдобавок ко всему, выставив себя в обнаженном виде на всеобщее обозрение.
Сандро знал, что именно он совершил — величайшую глупость! Но эта глупость была первой жертвой, принесенной им на алтарь любви. Хорошо бы и последней!
И когда стража дожа схватила его, уже собиравшегося подняться на борт своей баржи, Сандро решил: «Что ж! Пусть так оно и будет! Слава Богу за все».
Глава 15
— Джамал считает, что нам следует начать поиски с площади Сан Марко, — заявила Ясмин.
Лаура нетерпеливо покачивала ногой, ожидая, когда они пришвартуются прямо у величественного здания Прокураций. Устремленная к небу колокольня и крылатые львы собора Святого Марка гордо высились над бурлящей шумной толпой. По площади двигалась процессия, и в глаза Лауре бросился красный зонтик с кисточками, всегда прикрывавший дожа, когда он появлялся на людях.
— Почему он так считает? — спросила девушка, выпрыгивая из лодки.
Она тут же поймала на себе сердитый взгляд матроса, еще не закрепившего швартовочный канат.
Спустя несколько мгновений ужасный ответ на ее вопрос пришел сам собой. Проталкиваясь через толпу, Лаура устремилась к плывущему поверх голов зонтику. По обе стороны от Верховного правителя республики шествовала стража дожа. Его носилки окружали инквизиторы. За ними следовали девять членов Совета Десяти. Десятый шагал позади со связанными руками.
— Сандро! — прошептала Лаура.
Жалость захлестнула ее любящее сердце при виде его изможденного лица, потускневших глаз и кровавых ссадин на спине, видневшихся в просвете разорванной белой рубашки.
— Боже мой, что происходит?
Стоявший рядом толстяк в фартуке мясника нахмурился.
— Только пришли, да?
— Да, — Лаура попыталась прорваться между стражниками, сдерживающими толпу.
Здоровенный солдат оттолкнул ее.
— Опоздали, — лицо мясника побагровело от возмущения. — Самое интересное уже закончилось!
— Самое интересное? — девушку охватил страх.
— Порка! — толстяк вытер руки о фартук. — Страж Ночи не издал не звука. Стоял, как статуя, глядя прямо перед собой и на что он там глядел, Бог его знает, — мясник покачал головой. — Город в ужасе. Что такое совершил господин Кавалли? Такой справедливый!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43