— О, Барбара, помолчи! Не думай, что ты оригинальна, — сказала высокая блондинка, чьи острые глаза внимательно оглядывали Лауру, изучая девушку. — Разве не видишь, новая игрушка Сандро вполне собой недурна!
— Ты права, Арнетта, — заметила русоволосая женщина. — Совсем молоденькая! Только что из пеленок!
— Интересно! — сказал Сандро, потирая скулу. — Насколько я помню, вы всегда отличалась утонченными манерами, но сегодня я убедился, что память — штука ненадежная.
Он говорил подчеркнуто невозмутимо, даже равнодушно, но Лаура чувствовала его скрытый за спокойствием гнев.
— Мадонна Лаура, — продолжил Кавалли, решив все-таки соблюсти хотя бы видимость приличий, — мне доставит удовольствие познакомить вас с этими почтенными синьорами: Барбарой, Джойей, Ариеттой и Алиссией.
— Это… мои бывшие знакомые, — шепнул он возлюбленной.
Его любовницы! У Лауры похолодело в груди. Может быть, когда-нибудь он также скажет и о ней? Бывшая знакомая!
— Как приятно, — Арнетта приторно улыбнулась и, взяв девушку за руку, оттащила ее от Сандро.
— У нас так много общего, — язвительно заметила Джойя. — Идемте! Надо же за это выпить!
Кавалли шагнул следом, но Лаура предупреждающе покачала головой. С этими хищницами, вообразившими ее своей жертвой, она чувствовала себя на равных. И кроме того, ее сжигало любопытство и даже хотелось получше узнать женщин, удостоившихся чести быть любовницами Стража Ночи.
— Пожалуйста, мой господин, оставьте нас одних, — сказала она, подражая манерно-изысканной речи дам. — Я просто жажду познакомиться поближе с вашими бывшими… знакомыми.
Едва они отошли от Сандро, как Джойя резко спросила:
— Кем, черт побери, ты себя возомнила?
Лаура удивленно моргнула, никак не ожидая подобной грубости.
— Нас ведь только что представили друг другу и мне трудно судить, что мните о себе все вы, — она с притворной жалостью оглядела любовниц Сандро, — но мне говорили, что с возрастом женщины становятся склонны проявлять забывчивость.
— Кое-что мы никогда не забудем, — вмешалась Алиссия. — Например, что из-за тебя нас покинул Страж Ночи.
Ужасная мысль пришла Лауре в голову. Может быть, с самого начала эти женщины знали о ней? Возможно, именно они наняли браво, чтобы разделаться с соперницей! Девушка непроизвольно сделала шаг назад.
— Ты, наверное, думаешь, что вознеслась на вершину мира? Так Сандро скоро тебя вернет на землю, — предупредила Джойя.
— Видишь того человека? — Арнетта указала на пожилого человека в клетчатой юбке, мужчину, сидевшего в угловом кресле с пустым бокалом в руке.
В другой руке он держал клюшку для гольфа, опираясь на нее, как на трость.
— Граф. Сказочно богат.
— Впечатляет! — ответила Лаура. — Какое отношение имеет он к вам?
— Мы обручены!
Арнетта и Лаура одновременно вздрогнули.
— Это устроил Сандро! Сейчас он ищет подходящие партии и для остальных своих прежних любовниц.
— О, правда? — девушка поиграла жемчужным ожерельем. — Жаль, что вы сами не можете найти себе мужей!
Как же приятно было Лауре услышать в ответ разъяренные голоса.
— Послушай, ты, маленькая шлюшка, — зашипела Джойя, — мы знаем, кто ты такая и откуда явилась!
— И куда собираешься! — добавила Арнетта.
— Страж Ночи сейчас не у дел, — прошептала Алиссия, — вот и опустился настолько, что таскает к себе в постель из борделя фальшивых девственниц!
Арнетта сердито указала на престарелого шотландца.
— Останешься с Кавалли, и тебя постигнет та же участь!
Учитывая предрассудки Стража Ночи и свои собственные притязания, перспектива быть выданной Сандро за старика показалась сейчас Лауре весьма сомнительной. Но этим гарпиям она, конечно, говорить этого не собиралась.
— В отличие от вас, — Лаура присела в реверансе, — я увлечена искусством гораздо больше, нежели господином Кавалли и не нуждаюсь в том, чтобы какой-либо мужчина заботился обо мне.
— О? Но ты любишь мужчин! Я слышала, что однажды ты удовлетворила всех, желавших насладиться твоим телом!
Лауре оставалось только надеяться, что в приглушенном свете ее внезапная бледность останется незамеченной. Дерзко смерив всех четырех женщин презрительным взглядом, она ответила:
— А я слышала, что вы все вместе не в состоянии удовлетворить даже одного мужчину!
— А, вот вы где, — хлопнув в ладоши, на них налетел Аретино. — Итак, вы встретились! Я с нетерпением этого дожидался. Ну и каковы же ваши впечатления?
— Бестия! — проворчала Алисия.
— Ах, Лаура, я знаю, Сандро представил вас этим добрым синьорам с самыми лучшими намерениями, но сомневаюсь, что он отдал должное их добродетели!
В глубоком возмущении, шурша муаровыми шелками, оскорбленные и разъяренные, дамы удалились прочь.
Лаура прикрыла глаза и прильнула к груди Пьетро.
— Благодарю вас, синьор Аретино, — она облегченно вздохнула. — Вы просто спасли меня!
— Вас и не нужно было спасать, — услышали они женский голос. — Вы были великолепны!
— Да, Адриана, вы правы, спасать Лауру не было необходимости, но вот спасти меня от нежных объятий этой девушки вам придется! — Аретино отпустил Лауру, оставив ее в обществе Адрианы.
Сверстницы направились к танцевальному залу. Адриана раскланивалась с гостями герцога, то и дело останавливаясь, чтобы представить свою новую знакомую, причем расписывала ее столь красочно, наделяя такими достоинствами, словно речь шла о святой. И только Лаура чувствовала, как содрогается Адриана от смеха, глядя на изумленные лица знакомых.
Являясь дочерью Стража Ночи и женой члена Совета Десяти, Адриана занимала особое положение в высшем свете Венеции. Открыто выражая свое уважение к Лауре, она как бы требовала такого же отношения к ней и от других.
— Я ценю то, что вы пытаетесь для меня сделать, — пробормотала девушка, натянуто улыбаясь, — но вряд ли ваши усилия увенчаются успехом. Дело в том, что я незнатного происхождения, незаконнорожденная, жила в публичном доме, сыновья этих людей похищали меня, надеясь развлечься трентуно, и не все знают, что у них ничего не вышло. Да и мне, в свою очередь, не очень-то хочется добиваться их расположения.
— А я хочу, чтобы ваше положение изменилось к лучшему, и вы увидите, в конце концов, у этих людей не останется другого выхода, кроме как отнестись к вам с уважением.
Они отошли в сторону.
— Но почему вы это делаете для меня?
— Я это делаю из благодарности за то, что вы сделали для меня. Так что знайте, я всего лишь плачу добром за добро, ничего более.
Слова Адрианы прозвучали для Лауры эхом слов, уже слышанных ею однажды от Сандро.
— Чем же я смогла быть вам так полезна?
Адриана рассмеялась.
— Вы сделали моего отца таким, каким я всегда мечтала его видеть.
— Не понимаю.
— Вы его изменили! Всю жизнь, сколько я его помню, он был строгим и требовательным. Никогда не видела, чтобы отец улыбался, и уж точно не слышала его смеха! А теперь… только посмотрите на него! — Андриана кивнула.
В дальнем углу между Тицианом и Аретино стоял Сандро. Все трое, обнявшись, распевали песню, вкладывая в исполнение всю мощь своих голосов. Кавалли раскраснелся, глаза его блестели, поза была раскованной — никакой прежней вечной настороженности в слегка приподнятых плечах!
— Я считала его уже стариком, — продолжала Адриана, — даже когда он был молодым. Вы подарили ему юность, которой у него не было, — слезы навернулись дочери на глаза. — Только что, когда вы дышали свежем воздухом на открытой галерее, мы танцевали с ним. В первый раз за всю жизнь! И он сказал мне, что любит меня!
— Конечно, он вас любит и всегда любил.
— Но никогда не говорил об этом! Ни разу! До сегодняшнего вечера.
— Может быть, пребывание вдали от Венеции пошло ему на пользу?
— Не ищите других причин, — Адриана говорила с полной убежденностью. — Он изменился оттого, что полюбил вас.
— Он не любит меня! — быстро, с отчаянием проговорила Лаура. — Сам сказал мне об этом и правильно сделал! Чувства всегда мешают делам. Если бы ваш отец полюбил меня, — она замялась, подыскивая нужные слова, — все остальное стало бы невозможным.
— Теперь уже слишком поздно. Он любит вас. Это все замечают.
— Значит, его чувства скоро переменятся.
— Подлинная любовь не проходит, только усиливается со временем.
— На этот раз будет иначе!
Чувствуя, что поступает неразумно, но будучи не в силах сдерживать гложущие ее сомнения, Лаура пояснила:
— Если я хочу, чтобы меня приняли в Академию, то должна представить картину обнаженной натуры. Однако у меня всего лишь портрет Сандро, а он запретил его кому-нибудь показывать!
— Для вас это так важно? — спросила Адриана. — И вы рискнете? Представите картину, рискуя утратить любовь?
— Я всего лишь его любовница! — Лаура отвернулась. — Разве у меня не могут быть свои собственные мечты?
Адриана не дала ей уйти, схватив за руку.
— Я вас хорошо понимаю и считаю, что все это восхитительно. Пришлите картину мне, Лаура. Придется моему отцу поставить любовь выше гордости. Это ему ничуть не повредит.
Лаура покачала головой.
— Ваш отец никогда этого не сделает, не сможет, ведь гордость — это самое дорогое, что у него есть.
* * *
С бьющимся от волнения сердцем Лаура закрыла руками глаза Сандро и ввела в студию.
— Еще несколько шагов…
Мастерская казалась пустой после того, как Тициан забрал для Академии пять полотен. Он признал, что все они удивительно хороши. Художница радовалась, что этих картин в мастерской больше нет. Работая над ними, Лаура избавилась от преследовавших ее кошмаров. Теперь же все было в прошлом, и холодные пальцы ужаса не могли уже до нее дотянуться.
Вот по быку она скучала, вернее, скучала до тех пор, пока не закончила портрет Сандро.
— Как тебе угодно, — добродушно отозвался он.
Лаура остановилась и развернула его лицом к мольберту.
— Пообещай мне кое-что, — прошептала она, прижавшись щекой к его плечу и ощутив ровное биение сердца в широкой и мощной груди. — Пообещай, что не сразу скажешь мне свое мнение о картине, а прежде как следует разглядишь ее и лишь потом вынесешь суждение, сообщив, нравится она тебе или нет.
— Что, так уж плох мой портрет?
— Нет! — воскликнула Лаура и с полной уверенностью добавила. — Наоборот, хорош! Но, ради Бога, не спеши, подумай, прежде чем оценить мою работу.
Пытаясь унять дрожь в пальцах, она отняла руки от глаз Сандро и отошла, с замиранием сердца ожидая, какое впечатление произведет на него портрет.
«Только бы он понял!» — молила девушка.
Кавалли открыл глаза и… картина предстала перед ним, завораживая, лишая мыслей и наполняя чувствами. Она оглушала его и привела в ярость, но при этом Сандро отчетливо осознавал, что лучшей вещи Лаура еще не создавала.
Боже, он возненавидел свой портрет!
Художница изобразила его стоящим у окна и прислонившимся плечом к стене. За окном была ночь, и единственным источником света служил неясный туманный блеск луны, мягко вползающий в комнату молочно-бледным облаком.
Обстановка терялась в тени, взгляд зрителя притягивался к человеку, изображенному у окна. Он был обнажен, но не отсутствие одежды смущало больше всего Сандро. Лаура добилась невозможного: нарушив общепринятые нормы, она изобразила его таким, каким он был на самом деле, а не каким хотел казаться. Длинные взлохмаченные волосы пронизывались серебряными прядями. Свет и тени не оставляли сомнения относительно возраста. Каждая морщинка, каждый шрам, подмеченные безжалостным глазом художника, были выписаны со всей тщательностью. От портрета веяло осенью.
Повернутое в профиль лицо с резкой линией выступающего подбородка, слегка смягченной неожиданным поворотом шеи, придавало ему странный, противоречивый вид, в котором смешивались жестокость и мечтательность. Зритель невольно задумывался над тем, что привело изображенного человека в такое состояние? Кто он? Любовник ли, только что насладившийся ласками возлюбленной? Или же солдат, проводящий ночь в предвкушении битвы? О чем он думает? О плотских утехах или тяготах жизни? Человек ли он или античный бог?
У Сандро перехватило дыхание. В горле застыл комок. Лаура похитила его душу и перенесла на этот холст, выставив на всеобщее обозрение! А чтобы и сомнений не оставалось, приписала внизу: «Страж Ночи Венеции».
— Ну? — резко, будто выдохнув, спросила художница.
— Это… — Сандро откашлялся, вздохнул, —… как тот бык.
— Он тебе не понравился?
— Да, — Сандро внезапно почувствовал себя уставшим, обессиленным, побежденным. — Он мне не понравился. Я возненавидел того быка.
— Ничуть не удивляюсь! — Лаура начала говорить нервно, отрывисто. — Мало кому нравятся их собственные портреты. Сказать по правде, мне стало даже как-то легче, когда пропали мои портреты, которые написал Тициан. Конечно, шедевры, но я их не любила.
Сандро даже вздрогнул от удивления.
— Как это они тебе не понравились? Да ведь картины были великолепны! Они передавали твой подлинный характер.
— А эта, — сказала Лаура, кивнув, — передает твой.
Кавалли был слишком опытен, чтобы поддаться лести, но все-таки испытывал священный трепет перед поразительной искренностью портрета.
— Вспомни, что ты обещал! — попросила девушка. — Не суди поспешно!
— И когда мне можно будет вынести суждение?
Лаура медленным жестом подняла руку.
— Ну, после того, как мне удастся вернуть твое расположение.
— Да? И как же ты собираешься это сделать?
— Да точно так же, — ответила девушка, принимаясь расстегивать его камзол, — как я писала твой портрет! Она просунула руку под рубашку. Прикосновение заставило Сандро замереть. Камзол и рубашка упали на пол.
— И… как же ты писала мой портрет?
— Боже! У тебя суровое и непреклонные черты! Ни у кого не видела ничего подобного! Чтобы передать их, мне понадобилась кисть из медвежьего волоса. Я не столько писала твое лицо, сколько высекала его… как скульптуру, — ее проворные пальцы уже занялись рейтузами.
Как во сне, Сандро сбросил туфли, чулки, белье.
— И все же, — шептала Лаура и тепло ее дыхания согревало ему грудь, — в тебе есть нежность, передать которую я смогла лишь пользуясь другой кистью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43