– предположил Жюстен. – Это вполне в его духе.
– Ретанкур тоже в его духе, – убежденно сказал Адамберг.
– Очень извиняюсь, – поколебавшись, вступил Вуазне, – но если Ретанкур умерла, кот все равно найдет ее по запаху?
Адамберг сжал кулаки.
– Очень извиняюсь, – повторил Вуазне. – Но это важно.
– Одежда же останется, Жюстен.
– Вуазне, – машинально поправил его Вуазне.
– Одежда еще долго будет хранить ее запах.
– Да, правда.
– Может, она и есть третья девственница. Может, ее за этим у нас и забрали.
– Я думал об этом. В таком случае, – помолчав, добавил Вуазне, – вы можете прекратить поиски в Верхней Нормандии.
– Я уже прекратил.
К Адамбергу присоединились Мордан и Фруасси в полной боевой готовности. У Мореля на руке висел Пушок.
– Фруасси, а он не попортит передатчик своими когтями?
– Нет, я это предусмотрела.
– Морель, будьте готовы. Как только вертолет поднимется в воздух, выпускайте кота. Как только кот пустится в путь, дайте отмашку машинам.
Морель посмотрел вслед коллегам, пригнувшимся под лопастями винтов. Вертолет, покачиваясь, оторвался от земли. Морель опустил Пушка, чтобы заткнуть уши, и зверь тут же шерстяной лужей растекся возле его ног. «Выпускайте кота», – скомандовал Адамберг, и это прозвучало как «бросайте бомбу». Скептически настроенный лейтенант поднял Пушка и отнес к выходу. То, что он нес под мышкой, мало напоминало боевой снаряд.

XLVI

Франсина никогда не вставала раньше одиннадцати утра. Она любила, проснувшись, валяться под теплым одеялом и думать, что поутру все ночные твари прячутся в норы.
Но этой ночью ее разбудил какой-то шорох, она это отчетливо помнила. Франсина откинула видавшую виды перину – ее она тоже выкинет вместе с клещами, которые наверняка завелись под желтым шелком, – и осмотрела комнату. Она тут же поняла, что случилось. Под окном валялась, рассыпавшись на мелкие кусочки, полоска цемента, которым она замазала щели. Дневной свет проникал между стеной и деревянной рамой.
Франсина подошла поближе, чтобы оценить размер катастрофы. Ей не только придется снова замазывать эту проклятую трещину, но и обдумать ситуацию. Может быть, неведомый зверь тыкался мордой в стену, пытаясь разрушить ее линию обороны и силой проникнуть в дом. Если да, то кто? Кабан?
Со слезами на глазах Франсина снова села на кровать, задрав ноги подальше от пола. Лучше всего переехать в гостиницу, пока квартира не готова. Но она прикинула и поняла, что ей это не по карману.
Франсина протерла глаза и натянула тапочки. Тридцать пять лет продержалась она на этой проклятой ферме, так что еще два месяца можно потерпеть. У нее нет выбора. Будет ждать и считать дни. «Скоро, – сказала она себе, чтобы взбодриться, – я буду уже в аптеке. А вечером, замазав щель на окне, заберусь под одеяло, выпью кофе с ромом и посмотрю фильм».

XLVII

Затаив дыхание, Адамберг сидел в вертолете, зависшем над крышей уголовного розыска. На экране четко высвечивалась красная точка – сигнал с передатчика на шее у Пушка. Только она и не думала двигаться с места.
– Черт, – сказала Фруасси сквозь зубы.
Адамберг взялся за рацию.
– Морель, вы его выпустили?
– Да. Он сидит на тротуаре. Прошел четыре метра вправо от двери и сел. Смотрит на проезжающие машины.
Адамберг уронил микрофон на колени и закусил губу.
– Он тронулся с места, – вдруг сказал пилот по имени Бастьен, толстяк, который обращался с вертолетом с легкостью пианиста-виртуоза.
Комиссар уставился на красную точку, которая действительно начала медленно двигаться.
– Он направляется в сторону проспекта Италии. Следуйте за ним, Бастьен. Морель, отправляйте машины.
В два десять вертолет поднялся над крышами Парижа, взяв направление на юг. Огромный зверь во всем повторял путь следования вялого пушистого комка, не приспособленного к жизни за пределами Конторы.
– Он забирает на юго-запад, скоро перейдет кольцевую, – сказал Бастьен. – А там страшные пробки.
«Сделай так, чтобы Пушка не раздавили, – на скорую руку и неизвестно кому помолился Адамберг, что у него уже вошло в привычку с той минуты, когда пропала его третья дева. – Чтобы он оказался настоящим зверем».
– Он пробрался, – сообщил Бастьен. – Похоже, вышел на финишную прямую. Разогнался, почти бежит.
Адамберг чуть ли не с восторгом взглянул на Мордана и Фруасси, склонившихся над ним, чтобы лучше видеть продвижение красной точки.
– Почти бежит, – повторил он, словно пытаясь убедить себя, что невероятное свершилось.
– Нет, остановился, – сказал Бастьен.
– Коты долго бежать не могут, – сообщила Фруасси. – Он иногда будет переводить дух, не более того.
– Он снова чешет на умеренной крейсерской скорости.
– На какой?
– Приблизительно два-три километра в час. Движется к Фонтене-о-Роз, особо не парится.
– Всем машинам – выезжайте на Д-77, Фонтене-о-Роз, направление на юго-запад. – Который час? – спросил Данглар, выезжая на 77-ю автостраду.
– Четверть двенадцатого, – сказал Керноркян. – Может, он просто маму ищет.
– Кто?
– Пушок.
– Взрослые кошки не узнают матерей, им плевать.
– Я хочу сказать, что Пушок идет куда глаза глядят. Может, он нас в Лапландию приведет.
– Он бежит не в ту сторону.
– Да нет, – сказал Керноркян, – я просто хотел сказать…
– Я понял, – оборвал его Данглар. – Ты просто хотел сказать, что мы не знаем, куда направляется этот проклятый кот, не знаем, ищет ли он Ретанкур, и не знаем, жива ли она. Но у нас, черт побери, нет выхода.
– Направление Со, – раздался голос Адамберга по рации. – Выезжайте на Д-67 по Д-75.

– Он замедляет ход, – сказал Бастьен, – останавливается. Отдыхает.
– Если Ретанкур в Нарбонне, – проворчал Мордан, – то еще не вечер.
– Умолкните, Мордан, – сказал Адамберг. – Мы не знаем, в Нарбонне ли она.
– Извините, – сказал Мордан. – Нервы не выдерживают.
– Я знаю, майор. Фруасси, у вас есть что-нибудь пожевать?
Она порылась в черном рюкзаке.
– Что вы предпочтете – сладкое или соленое?
– А что есть соленого?
– Паштет, – догадался Мордан.
– Я – за.
– Он все еще спит, – сказал Бастьен.
В салоне вертолета, описывавшего круги над заснувшим котом, Фруасси приготовила бутерброды с паштетом из утиной печени с зеленым перцем. Все молча принялись жевать, как можно медленнее, чтобы протянуть время. Пока есть чем заняться, надежда не умирает.
– Побежал, – сказал Бастьен.

Эсталер бездействовал, положив сжатые кулаки на руль своего мотоцикла. Он слушал указания Адамберга с ощущением, что стал участником какого-то омерзительного триллера. Только неуклонное, упорное продвижение вялого зверька помогало ему держаться. Пушок мчался к неизвестной цели, не задавая себе вопросов и не теряя присутствия духа, он продирался через бурьян, пробегал по промзонам, выгонам и железнодорожным путям. Кот приводил его в восхищение. Вот уже шесть часов они следовали за ним по пятам, продвинувшись всего на восемнадцать километров. Машины ползли еле-еле, подолгу останавливаясь на обочине, и снова ехали по направлению к точкам, указанным с вертолета, пытаясь по мере возможности не отставать от Пушка.
– Трогаемся, – сказал Адамберг. – Палезо, Д-988. Он направляется к южному фасаду Политехнического института.
– Знаний решил набраться, – сказал Данглар, поворачивая ключ в зажигании.
– У Пушка в башке шаром покати.
– Поживем – увидим, – сказал Керноркян.
– При такой скорости мы вполне можем задержаться в ближайшем бистро.
– Нет, – сказал Данглар, у которого еще гудела голова от белого вина, выпитого вчера в подвале. – Либо я ухожу в запой, либо не употребляю вообще. Я не люблю себя ограничивать. Сегодня я не пью.
– Мне кажется, Пушок тоже выпивает, – сказал Керноркян.
– Есть у него такие наклонности, – согласился Данглар. – Надо будет за ним проследить.
– Если он не сдохнет по дороге.
Данглар взглянул на щиток. Без двадцати пять. Время ползло невыносимо медленно, доводя всех до нервного срыва.
– Мы заправимся в Орсе и вернемся, – раздался голос Бастьена в переговорном устройстве.
Вертолет набрал скорость, оставив красную точку далеко позади. Адамбергу на секунду показалось, что он бросает Пушка на произвол судьбы.
В полшестого кот все еще держался на ногах, несмотря на семичасовой путь. Он неуклонно следовал на юго-запад, останавливаясь передохнуть каждые двадцать минут. Вереница машин скачкообразно следовала за ним. В четверть девятого они проехали Форж-ле-Бен по Д-97.
– Он сдохнет, – сказал Керноркян, без устали питавший дангларовский пессимизм. – У него на счетчике 35 километров.
– Заткнись. Пока что он идет вперед.
В двадцать тридцать пять, когда уже стемнело, Адамберг взялся за микрофон:
– Он остановился. Кантональная дорога К-12, между Шардоньер и Базош, в двух с половиной километрах от Форж. В чистом поле, к северу от шоссе. Вот снова двинулся. Бегает кругами.
– Сдохнет, – напомнил Керноркян.
– Черт тебя побери! – заорал Данглар.
– Колеблется, – сказал Бастьен.
– Может, он остановится на ночлег, – предположил Мордан.
– Нет, – возразил Бастьен, – он ищет. Я подлечу поближе.
Вертолет спустился на сотню метров, описывая круги вокруг замершего кота.
– Там складские помещения, – сказал Адамберг, указывая на длинные крыши из гофрированного железа.
– Автомобильная свалка, – сказала Фруасси. – Заброшенная.
Адамберг сжал пальцами колено. Фруасси молча дала ему мятную пастилку, которую комиссар взял, тоже не задавая вопросов.
– Ну, – сказал Бастьен. – Там, наверное, стаи собак бегают, вот кот и струхнул. Но мне кажется, он именно туда и собирался пойти. У меня было восемь кошек.
– Автомобильная свалка, – сообщил Адамберг машинам, – подъезжайте по К-8 к пересечению с К-6. Мы садимся.
– Поехали, – сказал Жюстен, трогаясь с места. – Общий сбор.

Не отходя от вертолета, севшего на оставленное под паром поле, Бастьен, девять полицейских и врач изучали во тьме площадку перед старым ангаром, загроможденную остовами машин, между которыми росла густая трава. Собаки заприметили чужаков и с яростным лаем приближались к ним.
– Их три или четыре, – подсчитал Вуазне. – Большие.
– Может, Пушок из-за них остановился. Не знает, как преодолеть препятствие.
– Нейтрализуем псов и посмотрим, как он себя поведет, – решил Адамберг. – Не приближайтесь к нему слишком близко, не отвлекайте его.
– С ним творится что-то странное, – сказала Фруасси. Осматривая поле в бинокль ночного видения, она обнаружила Пушка всего в сорока метрах от них.
– Я боюсь собак, – сказал Керноркян.
– Держитесь сзади, лейтенант, и не стреляйте. Удар рукояткой по голове, и все.
Три полудиких пса внушительных размеров, нашедшие приют в этом огромном здании, с воем накинулись на полицейских задолго до того, как те добрались до дверей ангара. Керноркян отступил поближе к теплому брюху вертолета и излучающему спокойствие массивному телу Бастьена, который курил, прислонившись к своей машине, пока полицейские разбирались с собаками. Адамберг взглянул на ангар с мутными потрескавшимися окнами. Ржавые ворота были приоткрыты. Фруасси сделала шаг вперед.
– Не подходите ближе чем на десять метров, – сказал Адамберг. – Подождите, пока кот двинется.
Пушок, в грязи по самую манишку, со слипшейся шерстью, казался совсем тощим. Обнюхав лежавшего пса, он облизал себе лапу, приступая к вечернему туалету, как будто ему больше заняться было нечем.
– Он что, спятил? – спросил Вуазне, освещая его издалека фонарем.
– Может, лапу занозил, – сказал врач. Он был совершенно лыс и невозмутим.
– Я тоже, – вступил Жюстен, показывая следы собачьих клыков на руке. – Но это не значит, что я могу бросить работу.
– Это же животное, Жюстен, – сказал Адамберг.
Покончив с одной лапой, Пушок перешел к следующей и только потом направился к ангару, внезапно переходя на бег, второй раз за день. Адамберг сжал кулаки.
– Она здесь, – сказал он. – Четверо сзади, остальные со мной. Доктор, пойдемте.
– Доктор Лавуазье, – уточнил врач. – Лавуазье, как тот Лавуазье, очень просто.
Адамберг бросил на него бессмысленный взгляд. Не знал он, кто такой был тот Лавуазье, и ему было плевать на него с высокой колокольни.

XLVIII

Обе группы бесшумно продвигались под защитой огромного здания, лучами фонарей выхватывая из темноты развороченные щитки, горы шин и груды ветоши. Ангар, заброшенный, возможно, уже с десяток лет, все еще вонял жженой резиной и соляркой.
– Он знает, куда идет, – сказал Адамберг, освещая круглые следы Пушка в густой пыли.
Опустив голову, задыхаясь, он невыносимо медленно шел по кошачьим следам, и никто из полицейских даже не попытался опередить его. После одиннадцатичасовой гонки они уже не стремились к цели. Комиссар шел осторожно, словно утопал в грязи, с трудом отдирая задеревеневшие ноги. Группы воссоединились у входа в длинный темный коридор, освещенный только лунным светом, проникавшим сквозь высокую стеклянную крышу. Кот стоял как вкопанный перед какой-то дверью метрах в двенадцати от них. Его глаза сверкнули в луче фонаря. Семь дней и семь ночей прошло с тех пор, как Ретанкур бросили в этом каменном мешке на растерзание трем псам.
Адамберг прошел по коридору несколько метров и обернулся. Никто из полицейских не последовал за ним – сгрудившись у входа в галерею, они стояли не шелохнувшись, не находя в себе сил преодолеть последний рубеж.
«И я не могу», – подумал Адамберг. Но нельзя же было так стоять, приклеившись к стене, нельзя было бросить Ретанкур из страха увидеть ее труп. Комиссар остановился перед железной дверью, у которой нес вахту кот – уткнувшись носом в щель под дверью, он словно не замечал доносившийся оттуда тошнотворный запах. Адамберг сделал глубокий вдох, взялся за дверной крючок и откинул его. Потом, через силу наклонившись, он заставил себя взглянуть на то, что ожидал увидеть, – на тело Ретанкур, брошенное на пол в темном чулане, между старыми инструментами и металлическими бидонами. Он стоял не двигаясь, дав волю слезам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40