Предстоял горячий денек. Волны жары окатывали выступ утеса. Торисен отгонял мух от лица раненой-кендара. Она была без сознания, – к лучшему, учитывая жестокость ее ран, – но, насколько он мог судить, она также была на грани двара, а значит, близка к исцелению.
– Еще одну в палатку хирурга, – сказал он сопровождавшим его носильщикам, и они унесли ее.
Торисен тяжело поднялся. Несмотря на предсказание Харна, он еще ни разу не свалился; наоборот, в голове стало как-то все ясно и пусто, и ему это нравилось. Восприятие притупилось, страдания вокруг стало легче переносить. Его затопляла боль, особенно собственных смертельно раненных кендаров. Возможно, их общие муки и привели его сюда из лагеря, словно какая-то часть его лежала, умирая, на поле. Торисен потряс головой. Оставим такие фантазии шанирам. Он не спрашивал себя, откуда он знает, что все привязанные к нему лично люди уже найдены.
Неподалеку кто-то стонал от боли. Не похоже на кенцира. И действительно, в лощине Торисен отыскал скрюченного, держащегося за живот каркинорца. Половина его внутренностей уже вывалилась на траву. Кто-то в полевой куртке из буйволовой кожи – обычных доспехах Каркинора – нагнулся над ним. Торисен изумился, узнав Одалиана. Принц увидел приближающегося Торисена и покачал головой. Он вытащил нож. Солдат закричал. Он боролся с обоими с силой, рожденной ужасом, пока Торисен не ухватил его за руки, а Одалиан уколол в сердце.
– Грязная работа, – сказал Торисен, когда они отошли.
– А чего ты ожидал? – В ответе звучала сдержанная жестокость. – У них нет двара, их не обучали технике Сенеты для контроля боли и даже практичному отношению к смерти. Они как дети, проснувшиеся на скотобойне.
Торисен бросил на принца еще один удивленный взгляд. Казалось, в том говорит опыт прожитых лет, вступая в противоречие с юной внешностью.
– Звучит так, словно ты не относишь себя к их числу. Ты, скорее, ведешь себя как высокорожденный кенцир.
Теперь пришло время поразиться Одалиану.
– Как так?
– Ну, ты здесь, в простой одежде, без свиты, помогаешь отбирать раненых…
– Совсем как ты.
– Да, полагаю. – Лорд огляделся и содрогнулся. – Столько смерти. Раньше, когда я возглавлял Южное Войско и ко мне еще никто не был привязан, мне не было так плохо. Это моя первая большая битва в качестве Верховного Лорда. А твоя?
– И моя первая – как принца. – Да, чужое лицо действительно не было изборождено опытом, но серебристо-серые глаза казались старыми и больными. – Я не знал, что они будут так страдать, но ведь на войне так и бывает, верно? – Внезапно наивность вернулась к Одалиану, отразившись в голосе и глазах. – Если честно, я пришел сюда поискать тебя. Ты уже подумал о статусе союзника для Каркинора?
– Вряд ли у меня была такая возможность, – сказал Торисен, пытаясь вернуть равновесие, поколебленное внезапной переменой в собеседнике. В этот миг он мог бы поклясться, что только что шел рядом с совсем другим человеком. «Опять фантазии», – повторил он и выкинул их из головы. – Ты все еще серьезно этого хочешь, Светлейший?
– Больше, чем раньше.
– Но ты же знаешь, что это не то, что я могу даровать самолично, – ответил он уклончиво. – Теоретически, как Верховный Лорд, да, но остальной Совет будет в ярости, и не зря. Я должен учитывать их желания.
– Да, я предвидел это, – собеседник настаивал. – Но раньше ты сказал, что их может впечатлить, если я покажу, на что готов, пройдя через полный обряд. Что, если я сейчас привяжусь к тебе кровью, в качестве акта доброй воли?
Идея сперва обескуражила Торисена, а потом и встревожила. Он много раз имитировал ритуал прежде, как с Харном в Тентире, но никогда дело не доходило до того, чтобы действительно резать ладони. Нет, сама кровь не волновала его и шрамы тоже. А что тогда? То, что Одалиан хочет, чтобы он так явно играл шанира? Да. Он чувствовал, как мозг отторгает саму мысль о подобной возможности. Но помешает ли это решению? Нет, конечно нет. Но… но… но…
– Проклятие, – сказал он с досадой на самого себя. – Твои люди сражались бок о бок с нами, и многие из них погибли. Мы что-то должны Каркинору за это. Что бы там дальше ни решил Совет насчет статуса союзника, по крайней мере я могу дать тебе шанс обосновать свое требование самыми крепкими из возможных личных отношений. Если они скажут «нет», я освобожу тебя, и никому вреда не будет. Ненастоящий Связующий Кровью может хотя бы это.
– Ты пройдешь обряд? – Голос принца звучал так страстно. Должно быть, опять разыгралось воображение – глаза его на миг стали холодны и жестоки. – Здесь? Сейчас?
– Посреди поля, где на нас ежеминутно будут натыкаться носильщики? Нет. Я полагаю, можно пойти на обзорную площадку утеса. Отпустим часового и останемся одни.
– Это, – сказал принц, – было бы замечательно.

Джейм кружила по комнате, ища выход. В действительности слово «комната» не совсем подходило. Это был внутренний отсек шатра лорда Каинрона – самого большого и запутанного из всех, что Джейм когда-либо видела. Ее привели сюда, окруженную стражниками Каинрона, около двух часов назад. Марк, Жур и вольвер, по-видимому, тоже стали пленниками. Она не думала, что Каинрон что-то сделает с ними, но драгоценное время уходит, а Тори так и не предупрежден.
Стены были из туго натянутого толстого холста, выкрашенного в желтый и оранжевый. Можно было бы прорезать себе дорогу, если бы Каинрон не забрал Нож. Девушка все-таки попробовала распороть шов, но ее когти были ободраны до мяса и даже не высовывались. Напасть на охрану? Хорошо бы, только до них не добраться. Вход в комнату зашнурован снаружи – приспособление, заставившее предположить, а не служила ли и раньше эта «келья» тюрьмой, возможно, только без этого изящного столика в углу, на котором стоят чаши и графин с вином, и без раскиданных на холщовом полу подушек. Джейм в полнейшем расстройстве пнула одну из них. Черт, черт, черт.
Проход развязывали. Через секунду охранник откинул полог, и внутрь, улыбаясь, вошел Каинрон, красующийся в белом камзоле с вышитыми по плечам подсолнухами и маргаритками. В золотистом свете комнаты он сам, казалось, лучился. За его спиной стражник вновь зашнуровал проход.
– Извини, моя дорогая, за то, что оставил тебя так надолго в одиночестве. Тебе было удобно?
– Почему ты держишь меня пленницей?
Он презрительно приподнял бровь, словно безмолвно сокрушаясь отсутствию хороших манер у собеседницы:
– Пленницей? О нет! Почетной гостьей. Но я вижу, ты и не притронулась ни к чему освежающему из того, что специально оставили тут мои стражники. Позволь налить тебе немного вина. – Он подошел к столу.
– Где мой брат?
– Где-то на нижнем лугу, якобы помогает сортировать раненых. Принц тоже там. Вскоре их дорожки, без сомнения, пересекутся. Приятная неожиданность для них обоих.
Он играет с ней. Он знает, что она знает о переврате, потому что ему сказал Серод, но он не знает, что она знает, что он знает. Будь прокляты все эти игры. Нет на них времени.
– У Торисена наверняка есть друзья среди высокорожденных, если и не в самом Совете, – сказала она. – Что они скажут, когда обнаружат, что ты позволил ему пойти в ловушку, подстроенную перевратом, прикинувшимся принцем?
Он повернулся и посмотрел на нее:
– Ах. И кто же им расскажет? Ты? Джейм застыла от его тона:
– Никто еще не ставил под сомнение мое слово чести.
– Честь тут ни при чем, – холодно ответил он. – Не при таком раскладе. Дорогая, ты только посмотри на себя. Ни одна высокорожденная девушка в здравом уме не станет одеваться, как ты, или развлекаться чем-то подобным. Лура порассказала мне о твоих маленьких проделках в Каркинароте, да я сам кое-что видел тут, в Каскаде. Ты, очевидно, душевно неуравновешенна, моя дорогая. Никто не примет тебя всерьез. К тому же ты забыла, что в конечном счете твой брат или кто-то очень похожий на него все-таки вернется с нижнего луга. Кому поверит Совет, тебе или ему? На, выпей вина, дорогая. Не стоит отклонять моего гостеприимства.
Он протянул девушке кубок. При сложившихся обстоятельствах отказаться было бы оскорблением, но Джейм слишком хорошо помнила, что произошло в последний раз, когда ей предложили вина. Кстати… В голову пришла одна идея. Она приняла чашу. Каинрон просиял:
– Вот так-то лучше. Теперь нам будет куда уютнее. Знаешь, моя дорогая, мне несказанно интересно знать, где ты скрывалась последние пятнадцать, или сколько там, лет и как получила такое странное оружие.
Ага, он нацепил ножны с Костяным Ножом туда, где у большинства людей обычно бывает талия. Как же он доволен, присвоив красивую вещицу, – так же, как и забрав Жура, а может, и вдвойне.
– Он очень острый, – сказала Джейм, надеясь, что лорд попробует кончик и убедится в этом сам.
– Пожалуй. Но ты мне не ответила.
Джейм повернулась к нему спиной. Пусть поболтает.
– Вначале скажи, что ты намереваешься делать со мной. Она слышала, как он вздохнул:
– Я действительно должен научить тебя, что такое вежливость, моя дорогая. Собственно, мне это только доставит удовольствие… возможно, и тебе тоже. Полагаю, что тебе понравятся и мои планы относительно тебя. Не каждая девушка удостаивается чести быть принятой таким могущественным домом первейших кровей, как мой.
Он продолжал, с удовольствием описывая преимущества такого союза, большинство из которых казались Джейм крайне незначительными. В такое время он пытается подкупить ее игрушками, уверенный, что она придет в восхищение. Она уклончиво хмыкала, все еще стоя спиной к собеседнику. Одновременно девушка ловко раскрыла внутренний карманчик, где так и лежали кристаллы из дома Строителей. Если речная вода добралась до них… но нет. Она прихватила их тогда, думая, что когда-нибудь может найтись кто-то, на ком она захочет их проверить. Что ж, час пробил. Она кинула щепотку в свое вино. Кристаллики растворились немедленно и бесследно. А вот насчет запаха…
– Что ты там делаешь, моя дорогая?
Она повернулась – бокал так и поднесен к носу.
– У меня что-то подсыпано в вино. Яд? Дурман? Ты это подразумеваешь под гостеприимством, милорд?
– Чушь, – резко ответил Каинрон. – Дай сюда. – Он взял ее кубок, понюхал, отхлебнул. – Ну, видишь? В следующий раз, возможно, ты будешь верить… ик!.. мне.
Какую-то секунду он выглядел смущенным, но не в его характере было долго сомневаться в себе. Лорд стал дальше разглагольствовать о славе своего дома, незаметно для себя самого отпивая понемногу из бокала, который он так и забыл вернуть, икая в самых неожиданных местах. Торисен тоже фигурировал в его рассуждениях, но теперь он презрительно насмехался над ним, а не злился.
– Представь себе… ик!.. что этот человек вообразил, что сумеет замаскироваться, просто натянув красную куртку и прокравшись… ик!.. без охраны на нижний луг. Зачем? Они с принцем задумали заключить соглашения без одобрения… ик!.. Совета. Ардет будет рвать и метать, когда дознается. Старик до сих пор думает, что Торисен прыгает только тогда, когда он дергает за веревочки. Ну-ну, посмотрим, кто у нас будет прыгать и почему. Ик!
Он подлил себе еще вина. Джейм внезапно заметила, что его ноги больше не касаются полотняного пола. Каинрон тоже обратил на это внимание. Он осторожно ощупал пространство под собой элегантным сапогом, откашлялся и отставил кубок.
– Выдержанное вино, – сказал он неуверенно. – К счастью, у меня крепкая голова… ик!
Он поднялся еще на дюйм, и лицо его приняло встревоженное выражение, но еще больше Каинрон возмутился, когда быстро метнувшаяся Джейм вытащила у него из-за пояса Костяной Нож. Каинрон закричал:
– Стража, стража! Убийца! Колдунья! Ик! Охранники лихорадочно расшнуровывали дверь. Джейм полоснула клинком по противоположной матерчатой стене. Края ткани разошлись, наполовину разрезанные, наполовину мгновенно сгнившие под лезвием Ножа. Девушка, извиваясь, выскользнула в щель, оказавшись в холщовом коридоре. И куда теперь? Стражники сбегались. Она распорола еще одну стену, ввалившись в затянутый шелками будуар. Лура, визжа, подскочила.
– Мне только пройти, – поспешно сказала Джейм и немедленно скрылась в проделанной в дальней стене дыре.
Еще коридор, еще стена. О Трое, насколько же велика эта палатка? Еще комната, и охранник поворачивается к ней лицом, чтобы тут же, всхрапнув, упасть от кулака Марка.
– Я так и думал, что рано или поздно ты появишься, – спокойно сказал великан-кендар, пока Жур терся о ее колено, а вольвер вопросительно повизгивал из следующей каморки. Джейм разрезала стену и выпустила его.
– Слушайте, я немного спешу. Вы вдвоем сможете затеять тут беспорядок, чтобы прикрыть мое бегство?
– Я бы сказал, что ты и сама неплохо справляешься, – заметил Марк, прислушиваясь к воплям, реву и крику, несущимся оттуда, где прошла Джейм. – Но, конечно, пожалуйста, с удовольствием.
– И придержите Жура.
Распарывая очередную стену, она слышала, как протестующе воет барс. Бедный Жур, вечно тебя оставляют в стороне. Еще два холщовых барьера, за каждым следующим светлее, чем за предыдущим, и вот наконец в дыре открылось солнечное небо жаркого утра.
Вокруг палатки стали собираться люди, привлеченные шумом внутри. Девочка-кендар вела в поводу серую боевую лошадь. Джейм перехватила узду.
– Но это конь командира Шета! – Девочка не отпускала.
– И он мне нужен. Понимаешь?
Глаза ребенка поймали ее взгляд и потупились.
– П-понимаю, высокорожденная.
Джейм вскарабкалась на неприкрытую спину лошади. Трое, как же далеко отсюда земля. Она играла в пятнашки – «раз-два-три-умри» – на крышах четырехэтажных домов и то чувствовала себя в большей безопасности. Позади часть шатра тряслась от рева. Да, Марк и вольвер, несомненно, забавляются вовсю. А если бы они сейчас, например, пробили крышу, то, возможно, оттуда выпорхнул бы Каинрон со всеми своими подсолнухами, маргаритками и прочим.
Джейм пришпорила пятками жеребца и тут же чуть не покатилась с него кувырком – так он рванулся. «Если выживу, – думала она, отчаянно цепляясь за гриву, – то просто необходимо будет научиться нормально скакать».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53