Пятнадцать лет назад он задержался на этом самом месте, чтобы оглянуться в последний раз перед дальней дорогой на юг. Если бы он не оставил эти стены, рано или поздно Ганс убил бы его. Тогда бы Три Народа остались сейчас без него – сейчас, когда он больше всего им нужен. Но он оставил беднягу Анара, сжигаемого виной, и это постыдно, сколь благими бы ни были причины. Может, по букве закона честь его и осталась спасена, но дух был подорван, и сердце стонало от боли.
Лорд встряхнулся. Такие мысли никому не принесут пользы, кроме его врагов. Да, наверняка все случившееся было ловушкой, но кто ее подстроил и, главное, для кого? Подозревать можно только перевратов, столь близких к Темному Порогу и так стремящихся остановить Торисена. Сперва нападение шанира в Тентире, потом топорная, но почти смертельная засада Гришарки, затем бережно сохраненный и не слишком тщательно спрятанный почтовый пакет. Любой кенцир знает, какие последствия вызвало бы это безнадежное послание. Конечно же, Войско поспешило к Водопадам по кратчайшему пути. А теперь все пошло наперекосяк. Верховный Лорд мог даже и не заметить, как далекие Белые Холмы стали вдруг похожи на Гиблые Земли, а тем более никто его не заставлял отправляться на разведку. Но он пошел, и там поджидал замок, гноящийся нарыв, готовый лопнуть. Возможно, одно лишь его присутствие спровоцировало взрыв. Возможно, на это и рассчитывали перевраты.
Внизу красный свет вылился из дверей башни и покатился по ступеням во двор. Языки пламени пробрались сквозь зарешеченное оконце и лизнули стену. Сейчас в зале, должно быть, настоящее пекло. Погребальные руны действуют только на мертвую плоть, но она легко может поджечь и дерево. Сколько же там мертвецов…
Пламя, огонь, огненная комната, Тентир…
«Так что же может действительно напугать тебя, а? Давай поищем?»
«Дитя Тьмы! Где мой меч? Где мои…»
Да, ему было страшно слышать слова из кошмара, повторяемые мертвым ртом, но они напугали его не настолько, насколько ужаснули бы истинного похитителя Кольца и Меча. Но кто мог забрать их?
Тут он вспомнил о тряпочке, выхваченной им из-за пазухи Ганса, которую он до сих пор сжимал в руках. Торисен развернул ее. Это была совсем не погребальная ткань, а просто кусок ткани, вырванный из чьей-то рубахи. В самом центре прямоугольника темнело одно пятнышко, отметка кровного родства. Но ведь из семьи Ганса выжил он один, кроме… кроме…
Джейм, шанир, Дитя Тьмы, его сестра – она должна была вернуться. На секунду Торисен застыл, оглушенный. Потом рухнул, словно ноги у него подкосились, на склон и начал смеяться, беспомощно, почти истерически.
– Милорд? – это прохрипел Киндри.
– Нет, нет, я не потерял рассудок – надеюсь. Ох, дураки! Столько работы, чтобы загнать в капкан не того близнеца! – Он закашлялся, оборвав смех. – Надо возвращаться обратно в лагерь, а то я и впрямь попаду в беду. Но как?
– Пешком, полагаю.
– Три сотни лиг?
– Надеюсь, меньше, – торопливо ответил Киндри, словно опасаясь, что Торисен снова засмеется. – Ведь эта девочка не могла бы уйти так далеко от своих останков. Мы пойдем за ней след в след, а то, боюсь, прогулка действительно окажется слишком долгой.
– Да… Да, конечно.
Торисен поднялся и пошел вслед за пляшущей детской тенью. Он все еще пытался привести в порядок рассудок, а это была нелегкая работенка. Он знал, что смертельно напугал шанира. Киндри так и держался от него поодаль, как от чего-то опасного и непредсказуемого. Торисен неожиданно повернулся к молодому человеку, заставив его отпрянуть.
– Ты странно дышишь. С тобой все в порядке?
– Д-да, лорд. Просто руны немного обожгли язык. Я поправлюсь.
– Как и всегда, да? – Торисен тут же понял, что слова прозвучали насмешкой. Трое, да что же с ним такое?
Но Киндри воспринял вопрос серьезно:
– До сих пор мне это удавалось, лорд. Я, может, и не силен, но куда крепче, чем выгляжу, – фамильная черта. Видишь ли, моя прабабушка была из Норфов. – Он пристально посмотрел на Торисена. – Я знаю, это не дает мне права притязать на вхождение в дом Норфа, но все-таки какая-то гордость во мне есть. Ты не должен был отсылать меня с Донкерри в Вирдене.
– О зубы и когти бога! Я видел, что Каинрон сделал из-за меня с твоей спиной. Думаешь, я хочу снова подвергать тебя опасности? Но это все-таки случилось, и я опять в долгу у тебя – куда больше, чем прежде.
Он говорил с такой горечью, что Киндри вздрогнул:
– Ох, лорд, пожалуйста! Не думай об этом так. Да, правда, что ты мой истинный лорд. Ни ты, ни я не можем этого изменить. Но если ты не хочешь признать меня, то я… я бы предпочел, чтобы об этом вовсе забыли.
– Очень благородно, но это не освобождает меня от чувства признательности, не так ли? Кто-то, может, и скажет, что он всего лишь хочет то, что я могу свободно дать, но ты явно ищешь способы сделать меня своим должником.
Лорд развернулся и пошел дальше за тенью девочки, подпрыгивающей чуть нетерпеливее, чем прежде, оставив Киндри за спиной. Трижды проклятие. Годами он не сталкивался с шанирами и уже почти убедил себя, что преодолел свое бессознательное отвращение к ним. А тут вот оно и вылезло снова из глубин сознания и навалилось всей тяжестью на одного человека, плюясь беспощадными словами, достойными безумного отца. Раскаленный пепел Ганса освещает сейчас дорогу. Во имя Порога, почему его тень все время ложится поперек жизни сына?
Киндри вскрикнул. Торисен взглянул – шанир неуклюже растянулся на земле, угодив ногой в заполненную туманом яму. Пытаясь догнать лорда, он подошел слишком близко к скрытой дыре и, по-видимому, провалился. Туман полз вверх по его ногам. Кажется, он не мог подняться.
– Ох, ради всего святого, – с отвращением проговорил Торисен и отправился на помощь.
– Моя нога! – выдохнул шанир, когда Торисен схватил его за руку. – Что-то держит мою ногу… Ах!
Его тело дернулось назад, чуть не вырвавшись из рук лорда. Торисен напрягся и потянул на себя, почти освободив шанира. Из тумана показалась рука – кожа висела на ней, как разорванная в лохмотья перчатка, обнажая белые сухожилия и еще более белую кость. Она крепко держала лодыжку Киндри. Шанир заскулил. Потом рука вдруг разжалась, оба кенцира упали, а из тумана поднялась темная фигура.
Киндри навалился на ноги Торисена, мешая, тот отпихнул его, и как раз вовремя. Существо из тумана скрыло собой звезды. Оно упало на лорда, жадные скрюченные пальцы тянулись к глазам, к горлу. Воняло смертью. Торисен каким-то образом ухитрился подтянуть ногу и ударить противника в лоб. Тот отлетел, тяжело стукнувшись оземь. Лорд бросился следом и, прежде чем тому удалось скрыться, поймал голову нападавшего в захват и быстрым поворотом сломал ему шею. Тварь задергалась, отшвырнув лорда. Он покатился и чуть сам не угодил в туман, успев только вцепиться пальцами в землю. Однако короткая битва была уже закончена.
– Это немножко убавит его прыть, – пробормотал Торисен, утирая лицо рукавом. Ткань успела пропитаться запахом чужака.
Киндри смотрел на бьющееся тело:
– Н-но оно же все еще живо!
– Двигается, да; живет – нет. Невозможно убить того, кто уже мертв.
– Еще один мерлог?
– Да. Эти холмы просто кишат ими. Когда я был мальчишкой, то иногда охотился на них. Впрочем, чаще они на меня. – Он вскинул голову. – Слушай!
Вдалеке на холмах затрубил рог, за ним другой, третий. Торисен рванулся:
– На лагерь напали!
Он побежал на звук, Киндри захромал следом. Рваные тучи катились с запада, заполоняя небо, где-то рокотал гром. Клубящийся в ямах туман стал еще гуще, из него выползали бесплотные змеи и, извиваясь, тянулись вверх по пологим склонам. Холмы превратились в острова среди безбрежного белого моря. Неподалеку блеснули огни лагеря Ярана. Торисен принялся карабкаться в гору. Внезапно из травы выступили люди, и лорд оказался окружен кольцом направленных на него копий.
– Осторожно, они опять тут! – закричал он, останавливаясь.
– А этот говорит, – раздался голос из темноты. – Может, он и расскажет нам, что он такое.
– С радостью. Он – Черный Лорд Торисен.
– А что, похож, – сказал кто-то другой. – Может, это переврат, а может, оборотень. Помните, в четвертой песне рандирской саги упоминается один, который превращался в летучую мышь.
– Нет-нет, там было не так. Ты заблуждаешься, об этом упоминалось только в первой версии…
– Кирен, на помощь!
– Во имя Порога… – раздался над головой голос Кирен. – Ларан, зачем ты держишь Верховного Лорда на острие пики?
– Ох. Извини, милорд.
Кольцо копий распалось, чтобы сомкнуться вокруг только что взобравшегося на гору Киндри. Торисен раздвинул людей.
– Простите, простите. Это совсем не оборотень – кем бы он ни был. Не приходилось мне еще быть объектом академических споров, – обратился он к Кирен, становясь рядом с ней на вершине холма. – Необычайный опыт, аж дух захватывает. Так что же тут такое творится?
– Главным образом неразбериха.
– Это я и сам вижу. А что тут, наверху, делают лошади? Здесь же по крайней мере четверть нашего запасного стада.
– Под давлением обстоятельств мы не имеем права отказывать им в месте. Десять минут назад все они в панике бросились на холм. Потом наши стражники на нижних холмах закричали, что на них напали. А когда мы добрались сюда, их уже не было – да, никого. А затем из тумана начали вылезать эти… существа. Вон там! Ты видел?
Что-то разглядеть внизу было трудновато – тучи уже поглотили луну. За кольцом огней, за двойной стеной щитов кендаров Торисен различил лишь скопление темных фигур, ползущих по низким склонам. Они слились в единую лавину, ударившуюся о щиты, растопырив жадные руки и не обращая внимания на уколы пик и удары мечей. Стена качнулась, но выдержала. Когда луна на секунду вынырнула из-за мчащихся облаков, волна уже откатилась так же тихо, как и подступила, не оставив за собой ничего, кроме тумана.
С юга донесся боевой клич, он то нарастал, то затихал.
– Это Коман, – резко сказал Торисен. – Во что теперь влез этот идиот Демот?
– Что бы это ни было, то же самое он делал и после первого набега.
– Ау, Кирен! – закричали с ближайшего холма, который тоже занимали Яраны. – Ты все еще там?
– Это мой дядюшка. Ау, Кедан! А где я еще могу быть? Твоя стена из щитов устояла?
– Конечно. Но, черт побери, как мы можем сражаться с тем, чему и названия-то нет? «Война с Чем-то-там» – гы!
– Не «гы», – закричал и Торисен. – Мерлоги!
– Да хранят нас предки, – тихо проговорила Кирен. – Наши собственные несожженные мертвые с Белых Холмов…
– Может, так, а может, и нет. – Когда-нибудь он расскажет ей о Гиблых Землях, второй возможности, но не сегодня.
– Но если это мерлоги, мы не в силах убить их, не можем даже измотать. Значит, мы заранее побеждены?
– Нет.
Выход должен быть. Похоронные руны дотянулись бы до всего мертвого в радиусе полумили, но Киндри явно не в силах произнести их снова, а найти сейчас кого-то из жрецов невозможно – самим им эта идея, видимо, в голову не придет. Но нужны ли руны?
– Огонь, – сказал он Кирен. – Принесите факелы. Внизу ждало двойное кольцо кендаров Ярана. За второй полосой без устали хромала Зола, взад и вперед. По правилам она не должна была приближаться к солдатам из-за покалеченной ноги, но звуки рога напомнили ей собственную воинскую карьеру, рано перерубленную вражеской секирой – она была одним из лучших бойцов. А где же Харн? В те дни, когда они были вместе, сперва кадетами, потом сотниками, она всегда прикрывала его спину, зная, что он забудет об обороне, лишь только ярость берсерка охватит его. Лучший способ управлять Харном-Удавом, которого она всегда придерживалась, – это дать ему хорошую затрещину перед битвой, и тогда его ничто не остановит.
Луна снова скрылась, уже насовсем. Грозовые тени понеслись по холмам на восток, чернея все больше, поглощая и ущелья, и вершины, оставляя за собой тьму. Гром оглушал. Первая линия натянулась.
– Они идут снова!
Стена сомкнулась, щиты лязгнули друг о друга. Кендары оперлись на них, сдерживая безмолвную ярость нападающих. Ногти скребли сталь. Над стеной протягивались руки, вцепляясь в волосы. Второй ряд кендаров разомкнулся, рубя конечности незваных пришельцев. Их щиты были опущены, когда волна мерлогов прорвала первую линию обороны и, ползя по головам друг друга, перекатилась через кендаров. Зола видела их наступление.
– Опасайтесь зубов! – закричала ойа, отступая и замахиваясь посохом.
Мерлог врезался в нее. Толчок выбил палку из рук певицы, а ее сбил с ног. Тела сгрудились над ней. Их зловоние, их тошнотворные прикосновения – она оказалась словно на дне общей могилы, но все мертвецы двигались. Острые ногти рвали одежду, зубы сомкнулись на руке, которую певица подняла, защищая горло. Они бились друг с другом, чтобы добраться до нее.
Потом в промежутки между телами ворвался свет. Мерлоги зашипели, задергались, пытаясь распутать конечности. Зола подтянула колени к животу и так и лежала неподвижно, сложившись пополам, когда гора мерлогов над ней рассыпалась.
– Гоните их, но держитесь подальше от тумана! – прокричал знакомый голос над головой. Крепкие руки подняли ее. – Ну, певица, как продвигается песня?
– Верховный Лорд?
Она, ослепленная светом, моргала, ничего не видя. Лицо лорда маячило призрачным пятном перед ней, а черные волосы и одежда уплыли в ночь. Повсюду сверкали факелы, и повсюду мерлоги отступали.
– Песня? – повторила Зола. – Она чуть-чуть не стала панихидой.
– Вот как. А ночь еще не кончена. Держись подальше от свалок, и пусть лекарь посмотрит твою руку. Помни, ты из тех, кто может обессмертить нас.
– Лорд! – Вопль от подножия горы. – Милорд, туман! Торисен развернулся и захромал вниз по склону. Зола тяжело опустилась на землю:
– Руку? – Она в тупом удивлении уставилась на разорванный окровавленный рукав.
Внизу кендары окружили впадину. Они расступились, пропуская Торисена. Дымка в яме все еще бурлила, но теперь она светилась изнутри, колыхающаяся поверхность просто пламенела.
– Лорд, оно горит?
– Не думаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53