— Это долгая история, — сказал Назаров.
— Пусть мальчики поживут у нас эту неделю, — вмешалась Вера Хечекова. — Я беру шефство над ними.
— Конечно, пусть поживут, — заговорили и остальные, один шофер молчал. — К чему, Георгий Васильевич, такие строгости?..
— Они и недели-то тут не выдержат, — усмехнулась полная седоволосая женщина. — Вот увидите, сами домой запросятся.
Ваня про себя усмехнулся: «Запросимся, как же!» Напряженная обстановка разрядилась.
— Послал бог нахлебничков… — пробурчал шофер и, сплюнув, пошел к своей машине, что стояла на отшибе неподалеку от выгоревшей палатки. Еще дальше, на вскопанной желтой земле, виднелись железные бочки с бензином, канистры, жестяные банки.
Назаров долгим взглядом посмотрел на мальчишек, так внезапно свалившихся на его голову, вздохнул и первым зашагал к берегу, где виднелись до половины вытащенные на сушу разнокалиберные лодки. Разошлись и другие. Остались Валентина Гавриловна и Вера Хечекова.
— Вы слышали гонг? — строго спросила Валентина Гавриловна.
— Гонг? — удивился Андрей. — А что, тут у вас бывают соревнования? Бегаете или плаваете?
— Подъем у нас в семь утра, — улыбнувшись, пояснила Вера Хечекова. — Повар ударяет железякой в рельс… Видите — висит на суку? Это и есть наш гонг.
— В рельс ударяют утром, в обед и ужин, — сказала Валентина Гавриловна. — У нас не принято опаздывать.
— Мы разве опоздали? — огорченно спросил Ваня.
— Сейчас половина девятого, — сказала Валентина Гавриловна и ушла в палатку микробиологов.
— Надо посильнее ударять в рельс, — вдогонку ей крикнул Андрей. — Мы ничего не слышали!
— Главные неприятности позади, — весело сказала Вера Хечекова. — Теперь, мальчики, быстро завтракать! И чтобы в следующий раз не опаздывать. У нас тут дисциплина. Видели, какой строгий у нас начальник?
— Начальник — ладно, а вот этот Иван Николаевич… Глаза у него какие-то нехорошие, — сказал Ваня, шагая вслед за Хечековой в столовую.
— Шофер в экспедиции после начальника — главный человек, — сказала Хечекова. — Мы без него, как без рук. Кто из райцентра продукты привозит? Лодки на другие озера доставляет? Наконец, в баню возит в поселок? Все Иван Николаевич… Так что вы лучше с ним не ссорьтесь.
— Сорванцами нас обозвал, — вспомнил Андрей.
— И нахлебниками, — добавил Ваня. — А мы еще ваш хлеб-то и не ели.
— Он жадный? — спросил Андрей.
— Признаться, он мне тоже не нравится, — сказала Вера Хечекова. — Да, пожалуй, не только мне, а всем.
— Почему? — спросил Ваня.
— Поживете — сами увидите.
— И все-таки он молодец, — сказал Ваня. — Не повез нас обратно в Умбу.
— В этом смысле — да! — рассмеялась Хечекова.
Когда уселись за длинный, сколоченный из плохо отесанных досок стол, Ваня улыбнулся и сказал:
— Замечательная эта пословица: утро вечера мудренее!
12. КОГДА МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ
Жизнь в лагере шла своим чередом. В семь утра раздавались три-четыре звучных удара в рельс. Ваня и Андрей просыпались задолго до подъема и в мучительной полудреме ждали, когда ударят в этот проклятый гонг. И все равно первый удар заставал врасплох. Из палаток к озеру, зевая и потягиваясь, тянулись заспанные люди. Кто с мостков, кто с лодок, а кто и прямо с берега, согнувшись в три погибели, чистили зубы, умывались холодной прозрачной водой. Иван Николаевич, умытый и одетый, приседал у своей машины, держась рукой за крыло. Лицо у него при этом было важное и серьезное, а глаза устремлены вдаль.
Когда налетают комары, сразу заметно. Они будто ветер суховей обдают лицо и шпарят, как крапива. Садятся с лету куда попало: на губы, нос, ресницы, лезут в уши, глаза. И не топчутся выбирая место поудобнее, а с ходу вонзают в кожу хобот. А вот коварная северная мошка действует совсем иначе. Не заметишь, когда и откуда она прилетает. И кусает незаметно, неощутимо. А потом на этом месте вздувается неровный белый волдырь, который мучительно хочется расчесывать. До крови. Мошка здесь разная: черная длинная, желтая короткая, обыкновенная мохнатая. Эта самая противная. Неторопливо и озабоченно ползает по одежде, пока не найдет дырочку, через которую можно добраться до тела. Особенно любит мошка ползать по ногам и жалить повыше щиколоток, где носки кончаются.
Мошка досаждала еще больше, чем комары. Правда, бывали дни, когда она исчезала. Так же внезапно, как и появлялась. Комары никогда не исчезали. Разве что в сильный дождь.
После завтрака химики, гидрологи, микробиологи, ихтиологи, гидробиологи, геофизики грузили на моторные лодки приборы, аппаратуру и уплывали в разные концы необъятного Вял-озера. Те, кто уходили до вечера, брали с собой продукты и термосы с чаем и кофе. Одна группа ихтиологов уже пять дней жила на дальнем необитаемом острове.
В лагере оставались несколько человек: кухарка — тетя Поля, шофер Иван Николаевич, дежурный по столовой и Ваня с Андреем. И еще метеоролог Гера Михайловна. Она через каждые два часа садилась в лодку и ездила на заякоренный плот снимать какие-то пробы. Плот с многочисленными приборами находился всего в ста метрах от берега, где располагалась главная метеорологическая станция.
Ваня и Андрей с тоской в глазах провожали уплывающие одна за другой моторные лодки. Собственно говоря, лагерь расположился на берегу ламбы, так здесь называли небольшое озеро, окруженное сосновым лесом. Настоящее Вял-озеро начиналось за узкой зеленой перемычкой, соединяющей ламбу с озером. Когда на Вял-озере гуляла большая волна, с берега ламбы было видно, как у перемычки над осокой и камышом мелькали белые гребешки.
Научные работники, будто летчики на аэродроме, терпеливо ждали «летной» погоды. И даже Гера Михайловна не могла предсказать, когда же она установится, эта хорошая погода.
Пока еще Ваня и Андрей ни разу не вышли на озеро. Георгий Васильевич Назаров строго-настрого запретил членам экспедиции брать их с собой. И мальчишки целыми днями скучали на берегу, но однажды…
С утра моросил мелкий холодный дождь. Низкие дымчатые облака обложили небо. Закаленные северные комары плевать хотели на дождь. Лишь мальчишки высунули нос из палатки, как раздалось знакомое противное зудение. Вздыхая и морщась, приятели добросовестно намазались едкой жидкостью.
Несмотря на дождь, лодки одна за другой отваливали от берега. Научные сотрудники закутались в плащи с капюшонами. Трава на берегу блестела, с деревьев дробно капало. У берегов разреженными пластами стоял сиреневый туман. Ламба была спокойной. Лишь частые иголочные уколы дождя от берега до берега исклевали воду. Далеко над зеленой перемычкой ниже громоздких серых облаков обнадеживающе виднелась яркая желтая полоска.
Ваня и Андрей смотрели на уходящие по ламбе лодки. Лодки плыли к перемычке, над которой желтым светофором, расталкивая облака, разгоралось солнце.
— Стоило такую даль переться сюда, чтобы дурак дураком торчать на берегу, — сказал Ваня, часто моргая правым глазом, в который попала едкая жидкость. — Что они, с ума сошли, считают нас за грудных младенцев?
— Ну и холодина тут, — поежился Андрей. — Я под свитер две рубашки надел — и то пробирает!
— Поговори с сестрой, — сказал Ваня. — Пусть возьмет с собой в лодку?
— Вчера говорил. Она бы взяла, да вот Назаров…
— Мало ли кто когда-то утонул… А мы теперь за них отвечай?
— В Ленинграде, на заливе, уже вовсю купаются, — вздохнул Андрей. — А тут, видно, и не окунешься ни разу.
— Кто тебе мешает? Иди и окунись.
— Я лучше под плащ ватник надену.
— До Вял-озера рукой подать, а мы… Послушай, давай угоним лодку Геры Михайловны? Ей теперь два часа не нужна будет. Вон там, за камышами, встанем и половим. Никто с берега и не увидит.
— Я не хочу на скандал нарываться.
— Что ты предлагаешь? — сердито уставился на приятеля Ваня. — Воевать с комариками на берегу?
— У нас, на Карельском перешейке, еще получше есть озера, — сказал Андрей. — Озеро Пуннус куда красивее этого. И рыба есть, только ее ловить надо умеючи.
— Я ему про Кузьму, а он про Ерему!
— Гляди, у них мотор не заводится, — кивнул Андрей на берег.
Одна лодка не отчалила. Моторист Володя Кузнецов, студент Ленинградского университета, отчаянно дергал трос и тихонько ругался сквозь стиснутые зубы. Ногой он упирался в корму, вторую далеко отставил. Шляпа неопределенного цвета, с которой он никогда не расставался, была сбита на затылок. На лбу блестели капли дождя или пот. В лодке сидела полная седоволосая женщина, та самая, которая сказала, что Ваня и Андрей через неделю сами отсюда сбегут. Звали ее Галина Алексеевна. На опрокинутом ящике сидела Лена, тоже студентка университета. Лена всегда работала вместе с Галиной Алексеевной. Если гидробиолог с беспокойством поглядывала на Володю, все ожесточеннее дергавшего трос, то лицо девушки было безмятежным. Чуть опустив густые темные ресницы, она смотрела вдаль и улыбалась какой-то отрешенной улыбкой. Лена, наверное, и не замечала, что мотор не заводится, а моторист страшно нервничает. Лена думала о чем-то своем и пребывала в отличном настроении. И аппетит у нее всегда был прекрасный. Тетя Поля даже не спрашивала, нужна ли добавка, сама подкладывала ей в тарелку.
— Чудак, ну чего дергает? — сказал Ваня. — Сразу не завелся — выворачивай свечу. Наверняка забросало горючкой.
— «Ветерок», сразу видно, — блеснул своими познаниями и Андрей. — Машина капризная.
Но Володя не выворачивал свечу: дергал и дергал. Лицо его покраснело от злости, нижнюю губу прикусил. А злость в этом деле плохой помощник.
Яростно дернув за тросик, Володя неожиданно выпустил его и, не удержав равновесия, с шумом и брызгами плюхнулся в воду. Галина Алексеевна ахнула, а Леночка засмеялась. Привстав, она протянула руку, но моторист не обратил внимания. Побарахтавшись на мели, Володя, злой, как черт, выбрался на берег и только тут заметил, что вся ладонь в крови. Падая, видно, порезал руку об острый край кожуха. Володя смотрел на ладонь, и губы его шевелились. Правда, слов было не слышно.
Прибежала Гера Михайловна — она исполняла обязанности и медсестры — и увела Володю в палатку на перевязку. Резиновые сапоги его при каждом шаге звучно хлюпали и брызгали водой, темно-русые курчавые волосы слиплись и жгутами спустились на глаза. А любимая Володина шляпа подкладкой вверх спокойно плавала неподалеку от берега.
Ребята подошли к лодке. Андрей подцепил удилищем Володину шляпу и, встряхнув, повесил на куст. Галина Алексеевна уже собиралась вылезать.
— Я заведу мотор, — уверенно сказал Ваня.
Женщина удивленно взглянула на него и, поколебавшись, осталась в лодке.
— Попробуй, — сказала она.
— Уж если Володя не смог завести, то… — Лена пожала плечами и стала смотреть на ламбу.
Дождь перестал колоть озеро, а полоска над перемычкой становилась все шире и ярче.
— Что же делать, — с беспокойством проговорила Галина Алексеевна. — Я сегодня должна взять шесть станций на разных глубинах, а Володя, видно, уже не работник…
— Возьмем, — сказал Ваня, с натугой выворачивая торцовым ключом свечу.
— Самоуверенный пингвин, — усмехнулась Лена.
— А вы пингвинов видели? — спросил Андрей.
Лена не ответила.
— Пингвины могут жить только в Антарктиде, — сказал Андрей. — В зоопарках они погибают.
— Это интересно, — иронически заметила Лена.
Так и есть, вся свеча забрызгана горючей смесью. Можно было и тысячу раз дернуть, мотор все равно бы не завелся. Ваня тщательно протер носовым платком свечу, продул. Потом несколько раз дернул за трос, чтобы прочистить цилиндр, и снова поставил свечу на место. Андрей проверил, поступает ли в карбюратор горючее, взболтал как следует в баке смесь. Галина Алексеевна с интересом смотрела на деловито работающих мальчишек. Ей очень хотелось поверить, что они сумеют завести мотор. Гидробиолог дорожила каждым навигационным днем, и сегодняшняя неудача очень ее расстроила.
Мотор после третьего рывка весело затарахтел. Ваня поудобнее уселся на корме и прибавил газу. Лодка описала широкую дугу и взяла курс на перемычку.
— Вы, оказывается, действительно специалисты! — удивилась сразу повеселевшая Галина Алексеевна.
— Наш Володя сегодня встал не на ту ногу, — сказала Лена. — Потому у него все из рук и валится.
— Когда же это вы, дорогие мои, научились с моторами обращаться? — спросила Галина Алексеевна.
— Мы полгода готовились к этой экспедиции, — с обидой сказал Ваня. — Все лодочные моторы изучили, а нас почему-то держат на берегу… И главное, даже разговаривать никто не хочет!
— Не все, — возразил честный Андрей. — «Вихрь» совсем не знаем и со стационарными ни разу не имели дела.
— Так держать? — спросил Ваня, кивнув на приближающуюся зеленую перемычку, за которой начиналось настоящее Вял-озеро. У Вани даже сердце сильнее забилось. Он вертелся, вытягивал шею, так ему хотелось поскорее увидеть Вял-озеро.
— Ну что ж, — сказала Галина Алексеевна. — Вперед, капитаны!
Мотор неторопливо тянет свою ровную четкую строчку. Глухо шумит, расступаясь, вода. Румпель немного вибрирует в руке, но это даже приятно: как бы ощущаешь пульс механизма. Вот он, тот долгожданный миг, когда он, Ваня Мельников, на Вял-озере и, будто капитан, ведет свой маленький корабль с пассажирами в голубую даль, где смутно вырисовываются лесистые острова. Рядом на фанерном ящике сидит Андрей, посередине лодки, спиной к нему, — Галина Алексеевна, на носу — задумчивая Лена. И хотя она обозвала его самоуверенным пингвином, Ваня не сердится. У Лены приятное лицо, симпатичные глаза и вообще она хорошая девушка. Видно, немного расстроилась, что вместо кудрявого Володи он, Ваня, ведет лодку.
Когда миновали неширокое, заросшее по берегам невысокой осокой и камышом устье, соединяющее ламбу с Вял-озером, плотный строй дымчато-белых дождевых облаков будто споткнулся обо что-то, нарушился — и сразу в нескольких местах образовались глубокие синие окна. В одно из них обрадованно прорвался ослепительный солнечный луч и с размаху, будто мечом, ударил в темно-свинцовую воду, пронзив засверкавшее озеро до самого дна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30