Намахал лопатой снега, наверное, с пятиэтажный дом. Сначала было лихо. А потом привык. Вон они, трудовые мозоли на руках. И с Маргариткой последнее время перестал ругаться. В мешке у него лежит книжка «Айвенго». Про рыцарей. Это Маргаритка подарила. Начни читать, говорит, не оторвешься… Надо будет прочитать. Да, а что это она еще завернутое сунула?
Юрка не поленился, развязал мешок и достал сверток. Развернул и удивился: в свертке лежала синяя майка и черные трусы. Маленькие, как раз его размер. Так вот, значит, что два дня подряд шила за занавеской Маргаритка! А он ей ничего не подарил. Нет у него ничего. Как говорится, вошь в кармане да блоха на аркане. Неудобно получается: ему одежду, книгу, а он — фигу…
Фыркнула машина. Юрка поднял голову: бензовоз! Но машина не затормозила, прошла мимо. В боковом опущенном окне кабины он увидел широкое большеносое лицо. Шофер смотрел вперед и делал вид, что не замечает Юрку.
Это Егор из отделения Семена. Он в жизнь никого не посадит. Уж такой он человек. А с виду добряк, каких поискать, — лицо добродушное, веселое. Все время балагурит. А в гараже его никто не любит. Семен называет его кулаком.
На дороге показался второй бензовоз. Это Семен. Юрка свистнул Дика. Пес перемахнул через жидкий плетень и в несколько прыжков оказался рядом.
Юрка искоса взглянул на дом. На крыльце стояла Маргаритка. Она покусывала кончик своей толстой косы.
— Ай да пес! — сказал Семен, открывая дверцу кабины. — Куда мы его посадим?
— В кабину, — сказал Юрка.
— Ничего себе пассажир. — Семен сдвинул пилотку на затылок, махнул рукой: — Садись!
Юрка забрался в кабину, за ним Дик. Тут к бензовозу подбежала Маргаритка и, взмахивая длинными ресницами, сказала торопливо:
— Мы с папой тоже скоро вернемся на станцию… Он еще с месяц поработает — и домой. Ты, Юр, приходи к нам с Диком. Я ему корм буду давать. — Маргаритка разжала маленький кулак и протянула Дику на ладони кусок сахару.
— Я ему овсяную похлебку буду варить, — прибавила она.
Юрка степенно молчал. При Семене ему казалось неудобно разговаривать с девчонкой. Мало ли чего подумает. А ему на нее наплевать. Что есть Маргаритка, что нет ее, — все одно. Конечно, борщи она вкусные умеет готовить, и вообще по хозяйству у нее здорово получается, но зато язык — пропеллер. Ей слово — она пять. Да все ехидные… Правда, последнее время они перестали ругаться, но все равно Юрка девчонок не любит и с ними по-настоящему дружить нельзя. Вот Стаська — это да! Это человек. Давненько они не виделись.
— Трогай, — сказал Юрка Семену. — Чего стоим?
Семен хитрыми черными глазами прищурился на Маргаритку, улыбнулся:
— Куда спешить? Успеем.
— Вот человек рассуждает! — тряхнул головой Юрка (он старательно избегал смотреть на Маргаритку). — А штурмовики? Они тебя ждать будут, да?
— До свидания, Дик, — сказала Рита.
Юрка не оглядывался, но знал, что Маргаритка стоит на дороге, покусывает кончик косы и смотрит вслед. Он не вытерпел и высунул голову в полуопущенное окно: за бензовозом стояло плотное пыльное облако. Оно заволокло не только Риту, но и дом, в котором Юрка прожил несколько месяцев.
Когда проезжали мимо могилы Северова, Юрка посмотрел на свою березку. Рядом с высоченными тополями она казалась особенно тоненькой и хрупкой. На могильном холме щедро рассыпана сирень. Это Катя принесла.
Семен смотрел на дорогу и молчал. Его большая загорелая рука делала незаметное движение, и машина плавно поворачивала, следуя всем изгибам узкой выбитой дороги. Иногда сильно встряхивало, и Юрка ожидал, что еще толчок — и он головой пробьет железный верх кабины.
Сосны, сосны. Снизу они заросли грубой замшелой корой, а ближе к вершинам кора все тоньше, краснее. Стволы прямые, как на подбор. Нижние ветви отмерли и сами собой отвалились. А верхние шумят, качаются высоко-высоко. Если на такую сосну забраться, то можно всю округу верст на десять обозреть. Говорят, что немцы в этот сосновый бор диверсантов забрасывают: они ночью на парашютах спускаются, а потом бродят по лесам, ищут склад боеприпасов. Одного женщины-колхозницы в риге обнаружили. Диверсант, зарывшись в солому, спал. Его привели в штаб. Сначала он отпирался, говорил, что корову искал и заблудился, а потом все рассказал.
Семен подвез Юрку к самому дому.
— Надумаешь в гараж — знаешь, где меня найти. — Он еще что-то хотел сказать, но Юрка уж захлопнул дверцу.
— Ладно, — сказал он. — Найду.
Когда машина тронулась, Юрка спохватился и крикнул:
— Эй, Семен, пока!
Бензовоз завернул возле четырех сосен и покатил в перелесок, на склад. А Юрка с мешком в руках стоял на дороге и с тревогой смотрел на старый бабкин дом. Раз стекла целы, — значит, бабка жива и здорова. Сквозь изгородь виднелись грядки. На них топорщился лук, качался высокий укроп. За грядками цвела картошка. Дик подошел к изгороди и стал обнюхивать запыленную траву.
Юрка несмело толкнул расшатанную калитку и вошел во двор. Ноги сами побежали по тропинке к крыльцу. В сенях в нос ударил запах керосина. Дверь в избу была отворена. Юрка перешагнул через порог и увидел бабку Василису. Она стояла на коленях перед табуреткой и лила из бидона желтую маслянистую жидкость в керосинку.
— Здравствуй, бабушка, — негромко сказал Юрка и облизнул губы.
Бабка поставила круглый бидон на пол, тяжело поднялась и посмотрела на Юрку.
— Керосин-то давнишний, — сказала она, — не знаю, будет ли гореть…
— Я тебе авиационного бензина достану — хоть залейся!
Юрка брякнулся на колени, развязал мешок и протянул бабке две буханки белого хлеба и кулек сахару.
— Это к чаю, — сказал он. — А хочешь — ешь сейчас, у меня еще сухари есть… — Он пододвинул мешок к бабке: — Бери. Это все тебе. Заработал.
На пороге появился Дик. Он, вытянув морду, стал втягивать воздух в себя.
— Это мой Дик бабушка, — торопливо сказал Юрка. — Он ученый. Смотри, какие он штуки делает… Дик, голос!
Овчарка, не обращая внимания на Юрку, подошла к бабке и понюхала ее руку.
— Пошел вон из избы! — замахнулась бабка.
Дик шарахнулся к порогу. Юрка схватил его за ошейник и, повернув расстроенное лицо к бабке, сказал:
— Он умный, бабушка. Он мне как друг. Это Дик. Он ничего со стола не берет. Он ученый.
Но бабка уже забыла про Дика.
— Небось голодный? — захлопотала она. — Ужо чайку тебе разогрею. Попьем с сахаром. Вроде росточком-то повыше стал. И лицо сурьезное. Жить у меня будешь? Али проведать зашел?
Юрка не успел ответить. Громкий лай, фырканье и шипение наполнили избу. Это состоялось знакомство Дика с Белкой.
— На что нам собака? — говорила бабка. — Кошка хоть мышей ловит, а собака? Да еще такая большенная. Она небось прорву сожрет. Караулить нас от воров неча. Зачем она?
Юрка с Диком вышел на крыльцо. У него было легко на душе, словно после долгой разлуки он вернулся в родной дом. Это чувство было новым, незнакомым. Уж сколько времени Юрка не знал, что такое родной дом. А с Диком обойдется. Бабка добрая. Не прогонит. Вот только надо собаку с кошкой примирить. А то будут царапаться…
— Гляди-ка, мать честная, Гусь заявился! — услышал он удивленный возглас.
У забора стоял рыжий Жорка и, прижав конопатый нос к жердинам, глядел на Юрку.
ФЛАГ НАД БАШНЕЙ
Напротив бабкиного дома стоит водонапорная башня. Василиса говорила, что с этой башни можно край света увидеть. Башня до половины сложена из серого, грубо отесанного гранита, а выше — из кирпича. Крыша обита красным железом. На крыше еще одна маленькая башенка с трубой. На трубе флажок — флюгер. Куда подует ветер, туда и повернется флажок. В любое время из окна можно определить направление ветра.
Летом крыша нагревается и воздух над башней струится, дрожит. И облака, которые проплывают мимо, тоже дрожат. Если подойти к самой башне и посмотреть вверх, то кажется, что башня валится набок. В жаркий день в расщелинах между гранитными плитами прячутся небольшие крепкие жучки. У них цепкие лапы и длинный нос. Сельские ребята называют их слониками. За час можно прутом наковырять целый спичечный коробок. А потом начинается игра: каждый выбирает слоника покрупнее и дает ему попробовать поднять щепку. Сначала полегче, а потом все тяжелее. Победителем считается тот, чей слоник поднял самый тяжелый груз.
Ребята лежали на траве около башни и испытывали силу своих слоников. Солнце нещадно пекло их макушки, грело через рубахи тело. Юрке надоело возиться с цепкими жуками, но все равно делать было нечего, и он играл, лениво перебрасываясь словами со Стасиком.
На этот раз выиграл Колька Звездочкин. Он вытряхнул из спичечного коробка слабеньких жуков и любовно посадил туда слоника-чемпиона.
— Не жук, а трактор-тягач, — удовлетворенно сказал Колька.
— Усач может в пять раз тяжелее щепку поднять, — заявил Жорка. Он был рассержен на своих слоников. Они оказались никудышными. Ни одной приличной щепки поднять не смогли.
— В пять раз, говоришь? — переспросил Стасик.
— В четыре, — подумав, сказал Жорка.
— Сейчас проверим. — Стасик поднялся с земли и направился к бревнам, сгруженным неподалеку на широкой лужайке. На этих бревнах любили греться на солнце продолговатые жуки-усачи.
— Давай поспорим, что не поднимет? — предложил Юрка.
— Поспорим… — усмехнулся Жорка. — Твои штаны распорем, а мне новые сошьем.
Жорка по-прежнему не нравился Юрке, но так как он больше про ракетницу не заикался, Гусь мирился с его обществом. А потом, с Жоркой было полезно отношения не портить: он нет-нет да подбрасывал Дику то мозговую кость, то горбушку хлеба. Правда, не задаром. Юрка за это давал ему ракеты. Их осталось еще больше чем пол-ящика. А без ракетницы ценность их стала невелика. Конечно, если проковырять в картонной гильзе дырку и вечером поджечь, то зеленая ракета может взлететь в небо. Только не высоко. Метра на три-четыре. Но это, конечно, не то, что из ракетницы.
Возле бревен, где Стасик искал жука-усача, остановился хромой милиционер Егоров и фельдшер Комар.
Милиционер был в новой синей форме. Ворот гимнастерки расстегнут, фуражка в руках: жарко Егорову. Фельдшер размахивал руками и что-то говорил. Милиционер кивал головой и улыбался. А Стасик, разинув рот, стоял и смотрел на них. Он вдруг, боднув воздух кудрявой головой, высоко, козлом, подпрыгнул и припустил к ребятам!
— Ура! — заорал он, подбегая. — Наши остановили немцев на всех фронтах… Теперь начнут их крошить. И блокаду вот-вот прорвут. По радио передавали.
— А жука принес? — спросил Жорка.
Стасик удивленно посмотрел на него своими синими глазами:
— Немцев бьют.
— А-а, — равнодушно сказал Жорка и почесал свой конопатый нос. — Гусь спорить хотел, что усач…
— Заткнись, — оборвал его Юрка и повернулся к Стасику: — Эх, была бы ракетница — салют устроили бы… Может, поищем?
— Пустое дело, — сказал Колька Звездочкин. — Твоя ракетница у дяди Васи. Он ее из снега вытащил.
— Давайте лучше флаг повесим, — предложил Стасик.
— Куда? — спросил Юрка.
— Можно на наш дом, — сказал Колька. — У нас дядя Вася живет. Он помощник коменданта гарнизона.
— Подумаешь — шишка, — усмехнулся Юрка. Он был зол на дядю Васю за ракетницу.
Стасик задрал голову вверх и сказал:
— Хорошо бы на башню… Все бы увидели.
— Кишка тонка, — сказал Жорка. — Башня-то на замке.
Юрка обошел башню вокруг. На дверях висел большой белый замок. До окон высоко. Потом, они заколочены досками. Вверх по отвесной стене тянется толстый витой провод громоотвода. Через каждые два метра — костыль, поддерживающий провод. Юрка подпрыгнул, ухватился за костыль. Крепко сидит в камне. Если и остальные так же вбиты, то можно, держась за провод, добраться до самого верха…
Пока Юрка обследовал башню, ребята молча следили за ним.
— Где флаг? — спросил Юрка.
— Брось, все равно не залезешь, — сказал Колька. — Знаешь, какая она высокая?
— Сто метров, — подсказал Жорка.
Стасик, прищурив глаз, окинул башню взглядом:
— Самое большое — сорок.
— Есть флаг, — сказал Юрка и выразительно посмотрел на майку Стасика.
Эту красную майку тетка только вчера достала из сундука. Долго смотрела на своих ребятишек, прикидывая, кому отдать. Выбор почему-то пал на племянника.
— Носи на здоровье, — сказала тетка. — Еще совсем новая.
Стасик медленно стянул с себя майку, стряхнул с нее травинки и протянул Юрке:
— У меня рубаха есть… С дырками, но носить можно.
Юрка безжалостно разорвал майку по шву, крепко привязал к длинной жердине, выломанной из забора.
— Привяжи к спине, а то неудобно будет лезть, — посоветовал Стасик.
Юрка так и сделал. И еще попросил Стасика обвязать лоскутками от майки ладони, чтобы провод больно не врезался, и полез.
— А может, не сюит, Юр? — вырвалось у Стасика.
Но Юрка уже держался за второй костыль.
— Убьешься, Гусь, — сказал Колька.
— Никто его не просил залезать, — не спуская глаз с Юрки, проговорил Жорка. — Уж если трахнется — костей не соберешь.
Стасик не слушал их. Он смотрел на Гуся и мысленно вместе с ним карабкался по выпуклой каменной груди башни. Когда Юркина нога срывалась с гранитной плиты, сердце Стасика сжималось, а глаза помимо воли закрывались. Колька и Жорка тоже примолкли. Даже дыхание придерживали. Глаза их впились в Юрку, высоко висящего на проводе.
До середины башни, пока босые ноги ощущали шероховатый бугристый гранит, Гусь добрался благополучно. Один раз только соскользнула нога, и он по проводу метра полтора скользил вниз до костыля. Даже сквозь тряпки обожгло ладони огнем. Но, вспомнив, как медленно снимал майку Стасик, он стиснул зубы и снова полез вверх.
С середины пошел кирпич. Он был гладкий, и нога напрасно искала опоры. А до очередною костыля было с полметра. Юрка попробовал рывком дотянуться до костыля, но чуть было совсем не съехал вниз.
— Слезай, Юр, — услышал он взволнованный голос Стасика.
— Не дури, Гусь, — сказал Колька Звездочкин. — Слазь, пока жив.
Юрка прикусил нижнюю губу и, упираясь пятками в кирпичную стену, полез выше. Вот и костыль! С минуту передохнув, двинулся выше. Жердина со смотанным флагом болталась за спиной, стукалась в затылок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32